Сразу скажу, что не читала роман и рассказы в оригинале, как и многие, знакомилась с плодами творчества талантливого советского классика перевода- Риты Райт-Ковалевой. В те времена цензура запрещала матерные выражения, а так же слова типа "говнюк"- однако они есть в тексте, и немало, и переводчица настаивала на их присутствии. То же касается и переведенных ею рассказов, которые важны для понимания автора куда больше, чем роман.
    Я прочитала "Над пропастью..." уже зрелым человеком, ожидая шедевра и не зная, о чем пойдет речь. Моей реакцией было неприятие главного героя и мнение, что книга переоценена. Затем я наткнулась на голосование по поводу спорной книги на сайте какого-то издательства-- поразительно, но и в наше время это любимая книга юных читателей и целый гимн поколения ( снова). Естественно, люди возраста родителей молодежи питали к ней отвращение.   Так в чем тут дело?
   Сейчас я уже ознакомилась со всеми рассказами, т.е. со всем небольшим  творческим наследием автора, правда, все в том же талантливейшем, но "прилизанном", как считается, переводе.
    Так кто он был такой,  Сэлинджер?  Это был юноша, которого из спокойной, благополучной буржуазной обстановки вырвали по призыву на войну. Это была чужая для американцев война, не нужная и не интересная им, их дом и Родину не затрагивающая.  А попал он, к тому же, в группу, освобождавшую концлагеря, в ужасы которых очень многие не верили, называя фейком, потому что понять и принять это было невозможно...

Свое состояние он описывает частично в рассказе "Эсме, с любовью и мерзостью"- в переводе Райт-Ковалевой. Пишут, что там была не ,,мерзость", а ,,скверна"- это не так важно: душой чувствуешь, что вот человек, чувствительный, ранимый, как будто без кожи, для которого то, что ему пришлось увидеть- это навсегда, его это сломало, убило в нем душу. Лекарств от посттравматического синдрома не было тогда.  И он тянется к детям, милым и невинным, от этого кошмара, навязанного ему миром взрослых. Замечательный рассказ!

    На самом деле самого автора спасло лишь пожизненное затворничество и постоянные духовные практики.

На фото он, уже в старости, видимо ругается на очередного нахального репортера, пытающегося сфотографировать его из машины. Репортеры всю жизнь пытались добраться до него. Многие ждали, что после его смерти обнаружатся гениальные шедевры- но он правда не писал больше- он все, что хотел, уже сказал...
     Итак, то же- и в рассказе "Хорошо ловится рыбка-бананка". Пусть перевод Райт-Ковалевой неточен, но суть чувствуешь душой: наш привычный мир взрослых, мещанский и бездуховный- не для Симора Гласса.  Он вгоняет его в безвоздушный вакуум, в пустоту. И он опять тянется к детям- лишь с ними он чувствует себя живым, понимает только их. Сознание, что ему жить в мире своей жены и тещи, приводит его к суициду. Он не только излишне чувствителен, он инфантилен, несомненно- но так уж вышло.
    Вернемся к нашумевшему роману: главный герой- кто он?  Мучающий своих родителей эгоист, ищущий "взрослых" развлечений, при этом слабак, плачущий по любому поводу?  Или он- все тот же излишне, патологически чувствительный и ранимый герой, пытающийся "быть как все",  порой хорохорящийся, и, несомненно, инфантильный до крайности, при этом поставленный в обычные жизненные рамки- и это не война, это обычные интернаты, стандартная практика в Англии и США.
    Если бы он мог расти обычным домашним мальчиком, рядом с сестренкой и не стесняющимися проявлять каждый день свою любовь к нему родителями, в дружной семье ( очень важный для автора образ, вспомним рассказы)- все было бы иначе, хотя он всегда был бы трудным, требующим внимания подростком.  Да еще смерть любимого брата...
    А он оказывается среди чужих людей, мало того, в мире фальши, вранья и подлости порой- другие с детства принимают правила игры, переходящей во взрослый мир потом, но всегда будут дети, не созданные для этого- их ранит все, разные мелочи, а толстая защитная шкура еще не наросла. Даже в обычных школах они есть, эти не вписывающиеся в систему, чувствительные дети, не то, что в интернатах.
    Отсюда грубость Холдена, ненависть к учителям и ученикам, вдруг сменяющаяся понимаем и сочувствием; его непоследовательность, частые слезы. Да тут еще и гормоны, переходный возраст,  способствующие депрессии. Он не находит себя в тех условиях, что ему предложены, а просто гулять с сестренкой и свободно выражать свои эмоции он не может. А если его после очередного провала отдадут в Вест-Пойнт ( военная академия)- я вообще не вижу его будущего. Да, он не такой, как большинство, но его черты в той или иной степени присущи многим- и это лечится любовью, а не казармой.

Таким я вижу героя, и он может раздражать временами, особенно взрослых уже людей- но его фигура определяет популярность книги до сих пор. Кто-то ценит в нем попытки протеста ( довольно жалкие все же),  кто-то- неприятие мира учителей и школы, как системы. Кто-то напоминает о его добром сердце, любви к сестренке. Слишком для многих, еще не выросших, его фигура актуальна будет всегда.
    Ну а я вижу за ним автора, жить которому было нелегко, несомненно.  

     Итак, в классическом советском переводе нет ругательств, нет молодежного сленга. Хорош ли "более близкий к источнику" относительно новый  перевод  М.Немцова- "Ловец на хлебном поле"?  Какой читать лучше?
   Для начала, само название: ловец, "кэтчер" в бейсболе, игре, очень широко распространенной и в стране, и в школах- ловит мяч рукой в большой перчатке ( простите за корявость объяснения!)- здесь он ловит заигравшихся детишек, чтобы не было беды- так что особого противоречия с упоминанием пропасти тут не вижу. Так чувствует себя главный герой романа.
    Часто упоминают сцену, где Холден стирает похабную надпись или рисунок со стены неоднократно ( всем нам понятно, какого рода рисунок и надпись)- он серьезно расстроен и негодует, мол, умри он, и на надгробном камне появится то же самое, не успеешь оглянуться. Можно написать сглаженно, а можно дословно- для меня это не имеет значения,  все мы видели в привокзальных уборных такое. И будет в тексте на надгробии "похабщина" или "fuck you, Холден"- мне не принципиально.
    Конечно, кто к чему привык- мне трудно сосредоточиться, когда кругом матерятся, кому-то нормально, а может, сейчас во всех школах так. Но для меня перевод Немцова хуже: избыток ругательств делает Холдена грубее, эгоистичнее, бесчувственнее, да еще и не образованнее- а ведь он хорошо учится, много знает, он просто плохо социализирован. И семья его очень приличная. Это не просто сленг, это что-то подзаборное,  простите мне это выражение. Мое мнение- все хорошо в меру,  а тут ее нет, и это меняет восприятие романа.
    Конечно, легче судить, прочтя наследие Сэлинджера  в оригинале, завидую таким людям. Но- что есть.