С самого рождения на Чарльза возлагали большие надежды, к нему ежеминутно было приковано всеобщее внимание. Его матери выпало десять относительно беззаботных детских лет. Лишь в 1936-м, когда ее отец внезапно занял трон после отречения своего старшего брата, короля Эдуарда VIII, принцесса Елизавета поняла, что значит быть первой в очереди на британский престол.

Обожавшая своего первенца Елизавета сама кормила его грудью и прекратила, лишь когда подхватила корь (Чарльзу было два месяца). Однако в октябре 1949-го отец принца, герцог Эдинбургский Филипп, офицер Королевского военно-морского флота, получил назначение на Мальту. Отпраздновав первый день рождения сына, Елизавета уехала за границу вслед за мужем и лишь изредка вырывалась в Лондон навестить малыша.

Первые два года жизни мальчика прошли мимо его отца. В 1992-м Чарльз откровенно рассказал о своем несчастливом детстве писателю и историку Джонатану Димблби, который тогда работал над официальной биографией принца. Мальчишкой Чарльза «подавляла сила личности отца», говорилось в книге. Папины упреки и критика «доводили его до слез». Филипп, проявляя жесткость в воспитании сына, «хотел добра, но был начисто лишен воображения». Друзья принца, с которыми биографу удалось побеседовать, говорили, что ему приходилось терпеть «унижения» и даже «издевательства» со стороны Филиппа.

Об отношениях с матерью Чарльз тоже вспоминал без особой нежности: она была «не то чтобы безразличной — скорее отстраненной». Мартин Чартерис, в те годы помощник личного секретаря Елизаветы II, как-то сказал, что Чарльз «судя по всему, толком не представлял себе, что такое нормальные взаимоотношения матери и сына».

Чарльз всегда был чувствительным ребенком. Как-то за ланчем в Бродлендсе, саутгемптонском поместье дяди принца Филиппа, графа Луиса Маунтбеттена, последнего вице-короля Индии, гостям подали лесную землянику. Восьмилетний Чарльз принялся аккуратно очищать от черешков лежащие на его тарелке ягоды. «Не отрывай черешки, — посоветовала хозяйка дома, леди Эдвина Маунтбеттен. — За них можно браться и обмакивать ягоды в сахар». Как вспоминала ее дочь, кузина Чарльза Памела Хикс, «бедный ребенок стал пытаться прикрепить черешки обратно. Это было так грустно и так характерно для него».

Замечая за сыном такие черты, герцог Эдинбургский беспокоился, что тот вырастет слабым и чересчур уязвимым. А потому старался закалить его характер. Когда Чарльзу было двадцать, он рассказывал в интервью о том, что отец был сторонником жесткой дисциплины. Журналист поинтересовался, в чем это выражалось. Говорил ли папа когда-нибудь: «Заткнись и сядь»? Чарльз без колебаний ответил: «Постоянно».

Принц Филипп был просто не в состоянии удержаться от замечаний (эта его черта — давно часть современной истории британского королевского двора, любимая пища таблоидов и постоянный источник интернет-мемов). Над своей дочерью Анной он тоже подтрунивал. Но принцесса, в отличие от старшего брата, такого не спускала.

Зато бабушка, королева-мать Елизавета, баловала внука. Когда родители бывали в отъезде, он часто гостил в Ройал-Лодже — резиденции королевы-матери в Большом Виндзорском парке. С двух лет играл с тюбиками губной помады, сидя на ее кровати, с пяти — на ферме в Домашнем парке. Бабушка открыла мальчику мир музыки и искусства, к которым, как казалось Чарльзу, его родители были достаточно равнодушны. «Бабушка научила меня смотреть на вещи со своей собственной точки зрения», — рассказывал впоследствии принц.

Королева-мать не скупилась на объятия, которых так недоставало внуку. Всячески поощряла в нем мягкость и доброту, хвалила, когда он делился сластями с другими детьми или брал в свою команду во время игр самых слабых ребят. «Ее забота очень много значила для него», — рассказывала фрейлина королевы-матери, дама Фрэнсис Кэмпбелл-Престон, которая много лет провела в ее свите. Вот только благие намерения любимой бабушки лишь подпитывали в молодом принце одну из самых ярких его черт — склонность жалеть себя. Он рос нытиком.

К восьми годам королева и принц Филипп решили отправить сына в школу, чтобы он мог общаться с детьми. Так Чарльз стал первым из наследников британского престола, получивших образование за пределами дворца. Он учился в дневной школе Хилл-Хаус в Найтсбридже. Чарльзу легко давались чтение и письмо, с математикой было сложнее. В его первом табеле отмечалось, что «он любит рисовать», а также высоко оценивались его музыкальные способности.

Но уже через шесть месяцев отец перевел принца в школу Чим в Хэмпшире, в которой учился он сам. Это заведение, хоть и было основано в 1645 году, считалось передовым, в отличие от других пансионов там стремились избежать духа элитарности. Чарльзу почти исполнилось девять, но он был куда ранимее отца в его возрасте. Ребенок тосковал по дому, часто украдкой плакал. «Я всегда предпочитал одиночество либо общение с кем-то один на один», — вспоминал он позже. Наследник короны стал излюбленной мишенью для одноклассников: они не упускали случая посмеяться над его торчащими ушами, обзывали толстяком.

Чарльз подчинил свою жизнь строгому распорядку — например, еженедельно писал домой (и на всю жизнь полюбил писать письма). С честью выдерживал порки, которые были приняты в те времена и которые директора школы назначали ему за нарушение правил. «Я из тех, на кого телесные наказания действуют», — с горечью говорил принц, повзрослев. Ребенком он был довольно болезненным, страдал хроническим синуситом. В мае 1957 года ему удалили миндалины. Позже в том же году он слег в школе с гриппом — родители не приехали его навестить (оба были привиты, так что могли не бояться подхватить инфекцию). Вместо этого перед отъездом с королевским визитом в Канаду мама прислала ему письмо. Когда в двенадцать лет Чарльз заболел корью, королева и принц Филипп тоже были в отъезде — на этот раз в Индии.

О том, что в школе Чим Чарльз одинок и несчастен, родные знали. В письме премьер-министру Энтони Идену в начале 1958-го королева писала: «Чарльз уже дрожит от страха перед возвращением в школу на следующей неделе — второй семестр, видимо, будет гораздо хуже». Если верить биографии Чарльза, написанной Дермотом Моррой и одобренной королевской семьей, Елизавета считала, что у ее сына «задержка в развитии».

За пять лет, проведенных в школе Чим, Чарльз так ни с кем всерьез и не подружился. Королева-мать потребовала, чтобы родители отдали первенца в Итон, который находится неподалеку от Виндзорского замка. Она знала – зять настаивает на том, чтобы Чарльз продолжил образование в его альма-матер, школе Гордонстоун в северо-восточной Шотландии. В мае 1961-го в письме Елизавете королева-мать описывала Итон как «идеальное место... для его характера и темперамента». Отправить Чарльза в Гордонстоун — «все равно что сослать его учиться за границу». Дети друзей самой королевы, справедливо подчеркивала бабушка, учатся в Итоне. Но герцог Эдинбургский гнул свою линию: необходимо жесткое воспитание, и Гордонстоун — лучшее место для мальчика-размазни. Королева встала на сторону мужа, и судьба Чарльза была решена.

Еще директор-основатель Гордонстоуна мечтал создать равноправное общество, в котором «сыновья власть имущих были бы освобождены от оков привилегий». Принц Филипп, учась в школе, в полной мере воспринял эти идеалы. Благодаря твердому характеру он чувствовал себя в спартанской школе как дома. Кроме того, Филипп был отличным спортсменом, стал капитаном крикетной и хоккейной команд. Чарльзу не досталось ни отцовского характера и темперамента, ни ловкости и силы, чтобы завоевать уважение сверстников. Вдобавок греческий принц был в шотландской школе почти равным своим сверстникам. Не то что наследник британского трона – Чарльз с первого же дня был идеальным объектом для издевательств со стороны одноклассников. «А травля в Гордонстоуне была едва ли не узаконенной и очень жесткой», — рассказывал еще один одноклассник принца Джон Стонборо.

Как и в школе Чим, в Гордонстоуне его дразнили лопоухим. Его двоюродный дед, граф Маунтбеттен, даже пытался уговорить королеву и принца Филиппа сделать мальчику пластическую операцию. Во время школьных матчей по регби Чарльзу доставалось тумаков почти поровну и от игроков соперника, и от товарищей по команде. «Я никогда не видел, чтобы он как-то реагировал, — вспоминает Джон Стонборо. — Он переносил все стоически. Никогда не давал сдачи». По ночам в общежитии мучители устраивали ему темную. Об этом Чарльз рассказывал в письмах друзьям и родным.

Когда Чарльзу исполнилось семнадцать, Филипп, стремясь во что бы то ни стало закалить характер сына, принял неожиданное решение – отправил его на два семестра в англиканскую школу Geelong в захолустье австралийского штата Виктория. Полгода в Австралии были прекрасны. «Прежде всего потому, что разительно отличались от всего, что ему пришлось вынести в Гордонстоуне», – говорит один из советников принца. Помимо прочего Чарльз в Австралии участвовал в почти пятидесяти официальных мероприятиях – впервые в качестве самостоятельной фигуры – и весьма достойно показал себя.

«Я нырнул в толпу, как в омут, и заговорил с ними, – вспоминал он. – Вдруг во мне что-то открылось – общаться с людьми стало для меня гораздо проще». Австралийцы, в свою очередь, увидели в принце «дружелюбного, умного, непосредственного парня с отличным чувством юмора, перед которым в жизни стоят далеко не простые задачи», вспоминает директор школы Geelong Томас Гарнетт. Когда в июле 1966-го наследник британского престола уезжал домой, однокашники прощались с ним речевкой: «Тройное ура принцу Чарльзу – реальному чуваку!».

Лето Чарльз провел в Балморале, а осенью 1966 года вернулся в Гордонстоун, в выпускной класс. Директор Роберт Чу назначил его старостой. В числе прочих привилегий старосте полагалась собственная спальня в апартаментах, отведенных тому самому руководителю художественного класса Роберту Уодделлу, который разжег в Чарльзе страсть к искусству. «Уодделл любил посплетничать, был немного снобом и смотрел на жизнь примерно как викторианская матрона, – вспоминает троюродный брат и крестник принца Тимоти Натчбулл, который позднее тоже учился в Гордонстоуне. Окончив школу, Чарльз продолжил дружить только с Уодделлом да с преподавателем литературы Эриком Андерсоном.

В конце июля 1967 года Чарльз уехал с родителями в Балморал и там послушно поведал им, что Гордонстоун научил его самоконтролю и самодисциплине, а также «упорядочил» его жизнь. Хотя казарменная школа на самом деле сломила его. Безупречно воспитанный, осознающий свой долг, возмужавший Чарльз тем не менее остался необщительным и эмоционально незрелым. Как ни странно, королева и принц Филипп признали, что эксперимент с Гордонстоуном не оправдал их надежд и Чарльз туда совершенно «не вписался». Как писал официальный биограф королевской семьи Дермот Морра в изданной в 1968 году книге «Быть королем» о ранних годах Чарльза, эта школа заставила принца «еще глубже уйти в себя». Чарльз дольше всех наследников британского престола в истории ждет своего часа икс, но до сих пор не может забыть, как несчастлив был в детстве. Как говорит его кузина Памела Хикс, «он так и не смог ничего оставить в прошлом».

 

Хочу задать вопрос тем, кто дочитал: стоит ли делать отдельный пост с королевой и ее детьми? 

Обновлено 08/09/18 22:06:

Продолжения серии постов о принце Чарльзе и детях королевы Елизаветы II не будет в связи с обвинением некоторых пользователей сайта в «отбеливании образа принца и Британской монархии». Прошу прощения.