В прошлые выходные я гостил в Межигорье, но не у Януковича, — он-то в Ростове, у друга, — а у Саши Акименко. Вот он сидит в президентском кресле в главном доме поместья.

Нет, Саша не стал президентом Украины, он этого совсем не хочет. Он журналист-расследователь. Мы вместе работали в украинском Forbes. К моменту моего приезда Саша прожил в Межигорье семь дней и ночей, перебирая мокрые бумаги, чтобы создать вот этот сайт.

Когда Янукович поспешно бежал из Межигорья 21 февраля, подписав мировое соглашение с оппозицией и иностранными представителями, которое впоследствии никто не стал соблюдать, журналисты оказались в имении одними из первых. И обнаружили, что, перед тем как эвакуироваться, люди Януковича сперва пытались сжечь накопившиеся в Межигорье бумаги, а потом, когда поняли, что это слишком медленно, просто сбросили их в Киевское море, на берегу которого раскинулась президентская территория. Папки плавали на поверхности воды вот здесь.

Некоторые, конечно, утонули, но за ними ныряли водолазы-добровольцы. Все киевские расследователи съехались на такую добычу. В мокрых бумагах рылись, часть наверняка успели растащить. Саша приехал наутро с намерением сделать все, чтобы бумаги сохранились. Таких маньяков в Межигорье собралось еще несколько. Сначала содержимое папок раскладывали на полу просторного ангара для яхт. Потом перебрались в гостевой домик. Кинули клич в фейсбуке, и добровольцы привезли промышленные сканеры, а еще специальные тепловые пушки, какими в библиотеках сушат книги после потопов. Вот такие:

К концу седьмого дня все 174 папки были разобраны, отсканированы, высушены. Тут как раз приехала следственная группа из Генпрокуратуры, забрала часть бумаг, остальные опечатала в сауне гостевого домика, где они сохли.

Акименко неделю не видел подругу и почти не спал. Утром, прилетев из Москвы, я его разбудил. Что в папках, он пока толком не разобрался, — ясно только, что в основном это хозяйственные бумаги. Ведомости, по которым принимали миллионы долларов наличными от неназванных доноров. Сметы на мебель — диван за 26 264 евро, стойка для бильярдных киев за 4900 евро, вешалка за 5000 евро. Документы с упоминаниями о взятках за победу в каких-то тендерах — устроители президентской резиденции из компании «Танталит» не обладали никаким иммунитетом от порядков, установленных в Украине задолго до Януковича. Много всякой неинтересной ерунды вроде счетов за туалетную бумагу. Отчеты охранников, тайно следивших за любовницей Януковича Любовью Полежай, жившей с президентом в Межигорье (жена Людмила почти не выходила из дома в Донецке). В этих отчетах описывается, например, в какой ресторан зашла Полежай, за какой столик села, что заказала выпить.

Ну то есть ничего особенно удивительного. Просто быт одного президента. Из которого прокуратура непременно сошьет какое-нибудь дело или несколько дел.

Пока Саша и другие коллеги сушили бумаги, в гараже описывали украденные для Януковича из музеев иконы

и богатые подарки, которые он получал от разных людей, известных и не очень. Например, вот эту медаль из чистого золота весом в 1 кг от Московского землячества донбассовцев:

Мы с Акименко пошли гулять по Межигорью. Янукович никогда не показывал весь комплекс журналистам. Только в 2011 году он пригласил в поместье несколько избранных, включая киевского москвича Евгения Киселева, и дал им знаменитое интервью, в котором рассказал, что живет вот в этом доме:

Эту же легенду Янукович повторил на недавней пресс-конференции в Ростове.

Интервью породило несколько мемов, известнейший из которых — про пеньки, по которым Янукович бегает, чтобы держаться в форме. Теперь на заборе вокруг дома висит вот такое объявление:

Мы с Акименко побегали по пенькам. Не такие уж они и гнилые. Но Янукович на самом деле по ним не бегал, потому что жил в совсем другом доме, вот в этом:

Это строение официально называлось клубным домиком. Когда оно еще было в работе, журнал «Корреспондент» снимал поместье с помощью камеры, прикрепленной к радиоуправляемому самолетику; это единственные кадры, по которым украинцы могли судить о резиденции своего лидера, переоформленной во время его правления из государственной в частную собственность.

Теперь в «клубный домик», именуемый также «Хонка» — по названию финской строительной фирмы, не пускают туристов, чтобы не мародерствовали. Украинцы, для которых Межигорье теперь — большой общественный парк, в который может попасть любой, фотографируют внутренности «Хонки» сквозь окна:

Мы с Акименко попали внутрь: это же Украина, надо просто знать, кому позвонить. Саша позвонил Дмитрию Гнапу, «старшине» расследователей, сортировавших межигорские бумаги, тот — коменданту «Хонки» от самообороны Майдана, и все устроилось. По дому нас водил самооборонец, с виду хипстер, по профессии — генетик. Говорил он тихо, будто немного стесняясь, показывал хозяйство обстоятельно, как заправский экскурсовод.

Мы увидели лифт со стеклянными дверями в стразах и с мозаикой на полу. Здесь теперь никогда не сделает селфи Тина Канделаки.

Мы увидели хрустального коня,

белый рояль, на котором какой-то самооборонец вдруг заиграл вдохновенно и со знанием дела,

селектор со знакомыми фамилиями,

брошенные костюмы от Brioni большого размера,

специальное устройство для автоподзавода часов,

опечатанные заместителем сотника 18-й сотни самообороны книжные шкафы и серванты.

Но в какой-то момент этой экскурсии мне стало не по себе и захотелось поскорее выйти. Кажется, когда мы были вот в этой комнате.

Нет, меня не растрогал ни плюшевый мишка на кровати Любови Полежай, ни вышитые ею (шкатулочки с нитками там были везде) ангелочки на рабочем столе.

Я человек любопытный и черствый. Это от ремесла. Меня вообще не очень легко растрогать. Но даже я почувствовал, что вторгаюсь пусть и в брошенное, но все же в личное пространство.

В общем, мне стало паскудно.

Можете себе представить, что чувствует Путин, когда ему показывают картинки из Межигорья?

У меня-то неприятное чувство скоро прошло. Саша рассказывал, как теперь вернется к своему личному проекту — сайту про киевскую культурную и интеллектуальную жизнь Platfor.ma, — как будет продавать на него рекламу, увеличит штат. Пока три месяца стояли на Майдане, а потом разбирали бумаги в Межигорье, проект стоял, пора снова заняться им как следует. Я знал, что у Саши все теперь должно получиться: для нормальных людей вроде него появилось в Киеве окно возможностей, не знаю уж, надолго ли.

Я знал также, что все будет хорошо у Игоря из Автомайдана, человека без фамилии, опекавшего расследователей, пока они сортировали бумаги, а нас возившего по территории Межигорья. Он знал, где какая сотня и как с ней решать вопросы. Он организовывал доставку еды и следил за описью имущества. Он был из Донецкой области и потому в условиях полного отсутствия законов и формальностей чувствовал себя как рыба в воде. Ни при какой власти не пропадет этот Игорь; когда закроется окно возможностей для таких, как Саша Акименко, для себя он всегда найдет окошко, а не сможет — присоединится к новой революции, даже возглавит какой-нибудь ее кусочек.

В Москве я знаю таких, как Саша, и таких, как Игорь.