О профессии актрисы: "Для меня быть актрисой – это парадокс. Ты живешь в городе, все время летаешь на самолетах, пытаешься найти правильный здоровый баланс в жизни, которая и так не слишком здорова, и при этом не вредить окружающей среде. Это моя жизнь – вечный поиск".

О моменте, когда хотелось бросить профессию: "А что прикажете делать артисту, у которого судьба не складывается? Я, конечно, снималась, даже дважды была номинирована на "Цезаря" как "многообещающая актриса" - но сколько же можно обещать! Поэтому однажды я решила, что баста, позвонила своему агенту и сказала, что бросаю профессию. Он мне отвечает: "Хорошо, бросай, только напоследок снимись еще разок - тут один режиссер тобой интересуется, Тим Бертон - слышала о таком?". Я Бертона обожала, и, конечно, с радостью снялась у него в "Большой рыбе". И потихоньку пошло, и мысли такие у меня больше не возникали".

О популярности: "Меня никогда не узнают на улице. Просто потому, что я стараюсь не быть узнанной. Мне кажется, что это надуманная проблема: тебя никто не узнает, если ты сам не хочешь, чтобы тебя узнали. Я свободно езжу в метро. Конечно, приходится носить шапку и брать книжку, но все же я спокойно спускаюсь в подземку. А я по-другому и не могу. Я подпитываюсь от окружающих, иначе мне не о чем было бы рассказывать зрителю".

Какого быть блондинкой: "Для одного фильма я перекрасилась в блондинку и оставалась ею целый год. Жизнь блондинки специфична. Блондинка эффектна, соблазнительна. Мне это нравилось до такой степени, что было страшно снова стать брюнеткой. Я думаю, этот опыт пошел мне на пользу. Но я все равно перекрасилась".

О роли инвалида в драме "Ржавчина и кость": "Психологически это очень нелегко. Сначала я смотрела видео с безногими людьми, стараясь понять, как они двигаются, чтобы затем изобразить это перед камерой. Потом до меня дошло, что это - чушь. Одно дело, когда человек - инвалид уже много лет, и совершенно иное, когда только что стал им и не адаптировался к этой страшной ситуации. Поэтому я себя просто убеждала, что это я обезножила и должна теперь обходиться без нижних конечностей. Жутковатое чувство, но - помогло. А еще надо было убедить зрителя в сильном характере героини, ее стоицизме, нежелании спасовать перед обстоятельствами - тут я могла опереться на предыдущие работы. Мне нужно было выстроить из руин старых ролей - новый образ женщины с иной психикой, иной сексуальностью, иной стойкостью. Кроме того, это ведь любовная история, которой не было бы, если бы не несчастье".

О Расселле Кроу, Джонни Деппе, Леонардо Ди Каприо и Стивене Содерберге: "Расселл — милейший человек, всегда старается, чтобы всем вокруг было комфортно и удобно. Настоящая наседка. Нет-нет, я знаю о его, так сказать, репутации, но… это то, что я знаю. С Джонни Деппом мы болтаем по-французски — он великолепно знает язык — и встречаемся иногда не только в Америке, но и во Франции, где он живет. Правда, во время съемок «Джонни Д.», где я играла его подружку, подружку великого и неуловимого гангстера Джона Диллинжера, не могла себе позволить перейти на французский. Ведь тогда вся работа над американским произношением пошла бы прахом.  Стивен Содерберг — невероятный человек. Он все делает сам на площадке — и свет ставит, и плотника может заменить. На съемках же «Начала» было не до дружбы — слишком сложный сценарий, я дважды его перечитывала, прежде чем поняла".

О загрязнении окружающей среды: "Вы не представляете, сколько мусора в Париже и сколько там выбрасывают вещей вместо того, чтобы попытаться хотя бы отдать их на переработку. Еще в юности, когда я жила одна, обращала на все это внимание. На эти горы бумаги, которые мы выбрасываем в мусорные корзины. Всегда хотела знать, что я ем и что покупаю.  И родители мои всегда учили нас, меня и моих братьев-близнецов Квентина и Гийома, относиться с уважением ко всему, что нас окружает. К дому, к месту, где живем, к саду. Я долго жила в провинции, в небольших городах, привыкла видеть вокруг природу, поначалу было тяжело в Париже. А как член «Гринписа» неоднократно ездила в Конго — там пытаются спасти один из самых древних лесов в мире. Даже ночевала в деревне в этом лесу. Общалась с удивительными людьми, мечтающими о спасении леса, о том, что им удастся победить коррупцию и равнодушие местных жителей. Надежда есть — постепенно люди понимают, что нужно вернуть себе законную власть над лесными богатствами. Но вы правы — еще десять лет назад на меня смотрели как на сумасшедшую, когда я начинала говорить обо всем этом: о проблемах окружающей среды, о том, что нужно беречь деревья, не выбрасывать бумагу, — когда пересела на машину с гибридным двигателем. Многие думали, что я помешанная хиппи, которая хочет жить вместе с животными в хижине без электричества и есть только собственноручно сделанный сыр.  Слава богу, все изменилось, и в том числе во многом благодаря тем же представителям Голливуда. Помню, на съемках мюзикла «Девять» я вызвалась добровольно заниматься… мусором. То есть сама себя назначила ответственной за все, что отправляется в помойку, — а вы, наверное, догадываетесь, сколько мусора образуется на площадке, где работает огромное количество людей. Так вот, я сортировала отбросы. И режиссер Роб Маршалл сказал, что я, наверное, прилетела к ним с другой планеты.  Но меня очень поддержала Николь Кидман — мы с ней подружились. Она сама живет в провинции с мужем, у них свой сад и огород, свои животные, и они поддерживают соседнюю ферму, покупая у них овощи и фрукты".

О желании стать певицей: "С детства мечтала быть певицей. А не актрисой. Играть в мюзиклах. Очень хотела сама петь за Эдит Пиаф, однако слишком мало было трех месяцев, чтобы научиться имитировать ее голос. Но почти во всех фильмах я немного пою. Когда позволяет время, выступаю на сцене под именем Симона (так звали мою бабушку, и она всю жизнь мечтала стать певицей) вместе с рок-группой своего приятеля — музыканта и певца. Пою и играю на бас-гитаре. И на пианино, и на ударных.  Началось все с того, что он пригласил меня в студию спеть дуэтом одну из его песен. А потом уговорил петь соло, а потом убедил взять в руки гитару, ну и так далее".

О беременности: "Беременность и рождение ребенка меня усмирили. Не то чтобы я до этого была в вечной депрессии, но с появлением на свет моего сына Марселя я стала жить полной жизнью, радоваться ей во всех смыслах. У меня поменялся ритм жизни и само отношение к ней. И если говорить о кино, то теперь я больше задумываюсь над ролями, которые играю".

О сыне Марселе: "Он родился не так давно, но у меня такое чувство, что он всегда был со мной. Я считаю, что нужно доверять себе и своему ребенку. Я многому учусь у него, обретаю новый жизненный опыт, и это похоже на кусочек космоса, который опускается прямо ко мне в руки".

О планах на будущее: "Я всегда говорила, что когда-нибудь сниму свой собственный фильм. Два года назад я уже придумала сюжет, но мне еще нужно время, чтобы обдумать сценарий и актерский состав. Честно говоря, это будет амбициозный проект, и я даже боюсь, что не смогу реализовать его в одиночку. Может быть, попросить мужа помочь?!".

О любви: "Определяющее чувство для меня - любовь. Только любовь - она и выведет, и подскажет, и направит. Для себя я давно решила, что самое мудрое решение - полностью подчиниться любви."