В моем доме живет несколько человек иностранной национальности. В любое время года они носят изящные чалмы и элегантные легкие пальто тонкой светлой шерсти. При встрече мы всякий раз улыбаемся друг другу и дружелюбно раскланиваемся. Порой мне кажется, что кроме меня с ними никто больше в доме и не здоровается. Впрочем, все попытки перевести общение с ними в вербальную плоскость были безрезультативны: на каком бы из известных мне наречий ни пытался я их приветствовать, в ответ они ограничивались добродушным покачиваем голов и вежливыми улыбками. Между собой при мне они тоже не сказали ни слова. Я неважный этнограф и совсем уж никудышный антрополог - и так до сих пор так и не догадался ни откуда они, ни на каком из диалектов какого языка учила их говорить мама. В любом случае, я почти уверен, что это не тот народ, старейшины которого делились рецептами кальи, кутьи, гурьевской каши и сальника с Максимом Сырниковым. И вот сегодня мы подходим с одним из них - на этот раз он один, без компатриотов - с разных сторон к подъезду, он открывает передо мной дверь (я с пакетом молока, минералки и картошки из Пятерочки), в тамбуре уже я открываю перед ним магнитной пимпочкой (оба раза мы взаимно раскланивается), идем к лифту, заходим. Он - в тонкой сложнозакрученной чалме, в тончайшем облегающем светлом долгополом пальто жмет кнопку своего этажа, я нажимаю свою, и тут он поворачивается, вежливо улыбается и говорит И говорит: - Савтра совсем плёхо писдес как холодно.

Источник