Цветной город Тина Канделаки пришла на завтрак к Светлане Бондарчук вместе с дочкой Меланией и сыном Леонтием. Они поговорили об особенностях жизни в огромном мегаполисе. Светлана Бондарчук: Тина, тема этого номера – «Мегаполис». Здорово, что ты пришла ко мне на завтрак со своими детьми. Надеюсь, они примут участие в нашем разговоре. Леонтий: А как это будет в журнале? Когда ты что-то говоришь, будет написано: «Тина Канделаки»? А когда я буду говорить? Тина Канделаки: Леонтий будет написано, а как же еще? Только не ешь руками! Леонтий: Ну мама! Это же в журнал попадет! Тина Канделаки: Ты всегда жалуешься, что я тебя с собой никуда не беру. Вот к Свете взяла, так что веди себя прилично, а мы поговорим про мегаполис. Света, знаешь, кстати, какой бюджет у Москвы? С: Нет Т: 62 миллиарда долларов. И несмотря на кризис, он остается одним из самых больших в мире. Впрочем, всем известно, что Москва – очень дорогой город не только по бюджету, но и по всему остальному. Из-за отсутствия ярковыраженного среднего класса возникает дихотомия между тем, что город очень дорогой и с огромным бюджетом, с одной стороны, и большим количеством очень бедных людей - с другой. Л: Мама, а мне что сейчас делать?! Т: Заказать еще, кушать и ни о чем не думать. Недавно обсуждала с друзьями свою любимую книгу «Костер тщеславия» (автор Том Вульф. – Прим. ICONS). Это история о том, как успешный житель Нью-Йорка случайно сворачивает не в тот район. Там он сталкивается с враждебно настроенными афроамериканцами и случайно убивает одного из них. После этого разворачивается цепь событий, которая опускает его с самого верха социальной лестницы на самый низ. Я это рассказываю к тому, что наш город в этом смысле стал очень похож на Нью-Йорк: в одном месте находятся самые дорогие в мире магазины, а в другом есть районы, в которых я бы не советовала прогуливаться вечерами. И это довольно новая тенденция. Если раньше об этом было говорить как-то неловко, то сейчас все всё понимают: в Москве есть и дорогие, благополучные, комфортные районы с недвижимостью, равноценной по стоимости самой элитной недвижимости мира, и есть места подешевле, куда менее престижные. Москва - город больших огней, больших амбиций, больших провалов. Что-то будет закрываться и рушиться, как карточный домик, что-то, напротив, будет блестеть ярче. Когда смотрю в окно и вижу бьющееся сердце в недостроенной башне MIRAX, я вижу сердце нашего города. Это просто феноменальная и гениальная идея. С: Так высоко живете? Мелания: На 32-м этаже! Т: Я оттуда всё и всех вижу. С: Может быть, не стоит при твоих детях, но все же: при бюджете в 62 миллиарда в Москве нет пожарных машин, способных тушить пожары на таких высоких этажах. Т: Честно говоря, когда я занялась обустройством своей квартиры, про ремонт и сопутствующие процессы (в том числе и про пожарную эвакуацию) узнала абсолютно все. Например, при строительстве моей квартиры проектировщики допустили ошибку – не подвели приточную вентиляцию. Получилась квартира без вентиляции вообще. Я стала спрашивать строителей и тех, кто сдавал в эксплуатацию дом: как так вышло, что двухэтажный пентхаус не проветривается? Теперь ко мне приходят всякие комиссии разбираться. Вся Москва уже знает, что и на какой стадии происходит в моей квартире – я всех на уши подняла. Зная свои права, я считаю, что если купила квартиру на свои деньги и регулярно выплачиваю за нее кредит, то имею право в ней не задыхаться. Один из строителей как-то сказал: «Ну кто же знал, что в эту квартиру Канделаки поселится». С: На это я тебе вот что скажу: Тина Канделаки, девушка с именем, возможностями и связями. А в Москве сейчас живет где-то 15 000 000 человек, и из них только, наверное, 100 000 имеют возможность пригласить нужную комиссию и все исправить. А все остальные люди мучаются и ничего не могут сделать. Т: Надо учить законы, знать свои права. Часто я сталкивалась с ситуациями, после которых становилось ясно: быть известным человеком и хорошо, и плохо. Ведь кто-то скажет: «Света Бондарчук! Я вас люблю и понесу вас на руках через все проблемы». А кто-то скажет: «Ах, ты Света Бондарчук? И муж у тебя Федя Бондарчук? Все хорошо у вас? Сейчас мы вас вернем к человеческой жизни!». Так и у меня – кто-то любит, кто-то не любит. Но если я знаю свои права и, соответственно, обязанности, то меня на пути к победе не остановить. Поэтому я борюсь и четко знаю, что мне полагается и не полагается. Я всех строителей заставила прийти, и за месяц они все переделали. Думаю, что логика здесь для всех одинакова и нужно поддерживать в себе гражданское самосознание, а не думать, что известные люди могут позвонить, надавить. Все могут, если знают свои права. Ситуация меняется, и об этом свидетельствует хотя бы то, что у нашего президента есть блог, а в руке у него iPhone. То есть он пользуется интернетом и в любой момент может зайти на Яндекс, увидеть проблему, которая после этого не останется незамеченной. Это другой мир, он меняется. С: Это только часть перемен. Мир становится другим стремительно. Т: Да, и это очень интересный процесс. Помимо доступности информации меняются и человеческие отношения: работающая, зарабатывающая женщина – это уже распространено и общепринято. В старой парадигме «ты меня должен содержать, а я у тебя должна быть как у Христа за пазухой» существовать уже невозможно. Это не работает. Вообще появляются современные формы брачного института, взаимодействия мужчины и женщины. Настало время иных коммуникаций, новых горизонтальных связей с властью, с обществом, друг с другом. Думаю, что тема мегаполиса очень актуальна с этих позиций. С: Да, она на поверхности. Абсолютно согласна с тобой в том, что модели наших жизней проецируются на жизнь в большом городе. Мы думаем, что не можем справиться с большими, глобальными мировыми проблемами, а на самом деле нам не по плечу и наши маленькие, частные сложности. С институтом брака, например, не знаем, что делать и как правильно в нем существовать. Т: Это потому, что у нас советские ожидания. Мы советские люди с соответствующим воспитанием. Пионерки и комсомолки. В Грузии, правда, представления о браке отличались от, например, московских. Там мне с детства объясняли, что я должна выйти замуж так, чтобы оставшуюся жизнь считать деньги мужа. И для этого нужно было хорошее приданое. В советские годы таким приданым служил диплом. Но так было в Грузии, в Москве иначе. С: Москва, вообще уже давно не часть страны. Это страна в стране. Как Нью-Йорк. Т: И это связанно только с одним – большим количеством приезжих людей. Все стремятся в Москву и приезжают со своими правилами и обычаями, так или иначе вписывая, вбрасывая и интегрируя их в общество на разных уровнях. И общественное пространство начинает меняться, приспосабливаться. Например, мы уже сейчас начинаем спокойно относиться к тому, что мужчина, исповедующий ислам, может иметь несколько жен и содержать их. Когда-то Владимир Вольфович Жириновский предлагал ввести многоженство, а мы смотрели на него, как на идиота. Но спустя три - четыре года это стало реальностью, которая происходит у нас на глазах. Мы научились терпимее к подобному относиться. И уже начинаем думать, с какой стати я, гражданин светского государства, буду осуждать человека, следующего этой религии, соблюдающего посты и определенный свод религиозных правил. Если им религия разрешает это, то как я могу сказать: «Вы не правы». Может быть, моя религия разрешает мне то, что запрещено им, но меня при этом никто не осуждает. В свободном государстве все вправе выбирать, как жить самостоятельно, если это не противоречит закону. С: Религия, кстати, – следующая тема нашего номера.

Т: Все взаимосвязано – религия, деньги, секс, город, институт семьи… Леонтий: Мама, а почему ты очки носишь?! Т: А как ты думаешь? Вижу плохо. Так вот, все эти вопросы нельзя разнести, потому что они все актуальны в равной степени. Думаю, что кризис поспособствовал обострению этих вопросов. Многие стали задумываться, правильно ли они живут, что на самом деле им нужно в жизни, что не нужно, что хорошо, что плохо. Люди, которые стояли очень высоко, в одночасье зашатались на своем троне. Нам же как казалось: бизнесмены, ставшие олигархами в 90-х, доживут со своими деньгами до ста лет и потом благополучно передадут их детям. Оказалось, что гарантий нет. И тут они начали задумываться, а если это все не вечно, надо ли существовать так, как не очень хочется: нужно ли жить с нелюбимой женой, ходить на нелюбимую работу? Многие поняли, что нужно жить сегодняшним днем, так как завтра такой возможности уже может не быть. Если чувствовать каждый день как последний, то через такую призму жизнь воспринимается совсем иначе. Начинаешь задаваться вопросами: «А зачем мне вообще эти люди? Зачем я с ними разговариваю, зачем здесь сижу?». С: Но при этом, Тина, согласись, мы очень многое делаем не потому, что хочется, а потому, что это часть работы. Впрочем, может быть, тебе уже удалось достичь такого уровня, чтобы встречаться только с приятными тебе людьми. Т: Я вот вчера детям сказала – можешь, кстати, у них сейчас проверить, правда ли: «Я завтра пойду к Свете Бондарчук, давать интервью. Возьму вас с собой, разрешу участвовать в разговоре и дам вас сфотографировать». Мелания и Леонтий: Да, она так вчера сказала! Т: Дело в том, что в России уже сформировалась аристократическая часть общества (можно называть ее элитой или как-то иначе), и противостояние прессы и этой части населения зачастую формирует очень неправильное общественное отношение к состоявшимся людям. А мои дети еще находятся в той возрастной группе, когда негативные факторы очень на них влияют. Поэтому их я по большей части стараюсь ограничивать от общения с журналистами. Но для твоего журнала я готова взять с собой на интервью и Леонтия и Меланью, потому что уверена, что зависти и негатива между нами быть не может. С: В последнее время этот конфликт, о котором ты говоришь, стал особенно актуален. Взять хотя бы ситуацию с Русланом Байсаровым и Кристиной Орбакайте. Т: Именно поэтому нужно очень сильно направлять информационные потоки. А лучше всего всегда быть первоисточником. Ведь скрыть ничего невозможно: куда пошла, с кем пошла, из какой машины вышла, кто стоял рядом – все станет известно. Для журналистов это стало повседневной работой – обсуждать частную жизнь. Думаю, происходит это от политической стабильности. Грандиозных потрясений нет, и СМИ перешли на частное. А мы ведь все сидим на информационной игле, нам нужны новости – отсюда и возникают эти раздутые ситуации, как, например, с тем же Байсаровым. С: Да уже программа «Время» начинается с этих новостей. И только потом аварии, встречи президента и прочее. Т: Тут есть еще другой момент: светские и личные новости очень хорошо отвлекают людей от реальных событий. С: Да, это такой маневр. Отвлечь людей от больших проблем и заставить их думать о чьих-то семейных передрягах. Т: Да и не только от глобальных проблем, но и от своих собственных. Ведь все думают, если у Пугачевой все так плохо, может быть, у меня и не такая ужасная жизнь? В этой информационной войне главное не оказаться жертвой. Потому что из героя ты можешь незаметно и очень быстро превратиться в проигравшего. И уже не ты будешь контролировать ситуацию, впрыскивать новости, а информационное поле будет формироваться вокруг тебя, но без тебя. Главное, самому не стать чьим-то информационным поводом. С: Наверное, это характер нашего общества. А у Москвы есть свой характер, своя аура? Какого она цвета? Т: Говорят, что лучшие цвета города – это зеленый и белый. Но Москва не такая, она разноцветная. Для одних это город счастья и любви, для других –одиночества и страданий. Разные люди видят ее по-разному. С: Дети, какого цвета Москва? Леонтий: Зеленая. Мелания: Нет, Москва синяя или голубая!