Ванесса Паради — совсем не та, кем кажется. Девочка из клипа Joe le Taxi, ставшая любовью жизни Джонни Деппа (Правда, только до 19 июня 2012 года. В этот день пресс-секретарь официально заявил об их расставании), за свою карьеру успела записать альбомы с Сержем Генсбуром и Ленни Кравицем, получить главную французскую кинопремию «Сезар» за роль в провокационном фильме «Белая свадьба» Жан-Клода Бриссо, сыграть «девушку на мосту» и взять несколько продолжительных пауз — в том числе чтобы родить двоих детей и стать лицом главной французской марки Chanel. Год своего сорокалетия Ванесса Паради встречает в статусе одной из важнейших экспортных актрис Франции. Ее коллега по киноцеху Гаспар Ульель, сыгравший в 2007-м молодого Ганнибала Лектера, встретился с Ванессой в Токио: оба приехали, чтобы поддержать фотопроект Карла Лагерфельда The Little Black Jacket. Ульель, Паради и прочие друзья дизайнера сфотографировались для выставки в легендарном черном жакете марки. Теперь, в перерыве между пресс-конференцией и показом, Ванесса и Гаспар заперлись в номере токийского отеля Park Hyatt на 67-м этаже, чтобы поговорить по душам. За окном как на ладони каменный футуристичный мегаполис, и от этого они напоминают космонавтов в летающей капсуле.

ГАСПАР: Когда мне предложили с тобой встретиться, я сразу сказал: «Да». И только потом подумал: «Какой ужас! Как же все-таки глупо себя чувствуют журналисты». Даже раздавать интервью — временами не самое приятное занятие. ВАНЕССА: Расслабься, думай об этом как о разговоре двух приятелей-актеров.

ГАСПАР: А ведь так и есть! Ты же уже делала что-то подобное с Патти Смит для американского Interview. Скажи, ты часто бывала в Японии? ВАНЕССА: Нет, сейчас прилетела во второй раз в жизни. В первый приезд я была здесь 18 лет назад, в рамках рекламной кампании фильма «Элиза»: работала как проклятая, ничего толком не увидела.

ГАСПАР: Так часто бывает. Сюда приезжают работать. Я здесь был пять или шесть раз. Сначала моя невеста собиралась здесь поселиться, и я ездил к ней. А потом — по работе. Честно говоря, Токио мне не нравится — не слишком гостеприимный город для иностранцев. Нет надписей на английском языке, ориентироваться совершенно невозможно. Есть люди, которые его просто обожают, но это точно не про меня. ВАНЕССА: Да, большинство моих друзей любят Токио. Меня поражает здешняя вежливость и деликатность, местные жители очень трогательные.

ГАСПАР: Тут есть остров, который называется Наошима. Он полностью создан архитектором Тадао Андо — его считают живым божеством. Это настоящее современное искусство — и весь остров тоже заполнен арт-объектами. На это стоит посмотреть. Хотя, похоже, в этот раз мы опять ничего не успеем: Карл придумал плотную программу. Ты, кстати, давно с ним знакома? ВАНЕССА: В 1992-м я уже была лицом аромата Coco от Chanel, креативным директором которого был Карл. А в 2005‑м он выбрал меня для рекламной кампании сумок. К сожалению, почти все время, что мы видимся с Карлом, мы работаем. Я чувствую к нему неимоверное уважение и нежность. За словом он в карман не лезет, но даже в шутку не бывает злым или грубым. В его нарочитой вежливости есть что-то от японцев.

ГАСПАР: Как тебе работалось над съемкой для The Little Black Jacket? ВАНЕССА: Все решилось за пять минут, во многом благодаря энергии Карла. И фотографии получились такими спонтанными, люди на них абсолютно расслабленны, так что чувствуешь характер каждого.

ГАСПАР: Знаешь, изучая твою биографию, я заметил, что у нас много общего. Я-то попал в кино случайно, снимаюсь с 11–12 лет, после того как познакомился с подругой моей матери. Она тогда работала в агентстве и искала молодого актера. И только спустя время у меня появилась настоящая страсть к этой работе. Но сперва... ВАНЕССА: Это был всего лишь шанс? ГАСПАР: Да. Ты ведь тоже рано попала в кино. И вот что я хотел спросить: ты долго шла к кинокарьере или тебе предложили сниматься сразу после первого альбома?

ВАНЕССА: Я всегда хотела работать в кино. Музыкальные комедии были моей первой любовью. Там есть все: и музыка, и кино, и танец. Я и петь-то начала из-за этой любви. Первые 10 лет моим менеджером был родной дядя, так что встреча с музыкой была не случайной. Он везде меня водил — в том числе привел и в студию, где я встретила продю­серов Франка Лангольфа и Этьена Рода-Жиля, будущих авторов моего первого альбома. До этого они работали с Софи Марсо. Помню, как познакомилась с ней... ГАСПАР: Да ладно, с самой Марсо? ВАНЕССА: Представь себе! В тот день я впервые зашла в звукозаписывающую студию. Раньше я никогда не видела, как все это происходит, а тут — новое место, где ты поешь и где записывается музыка. Я была под впечатлением! Не меньшим, чем от встречи с Софи Марсо. Собственно, там и зародилась наша дружба, если вообще уместно говорить о дружбе подростка, взрослой женщины и двух 40-летних мужчин. Франк и Этьен просто старались сделать мне приятное: я все время что-то пела себе под нос, и в итоге они написали для меня одну песню. Не с целью карьеры, а исключительно удовольствия ради. И хотя Joe le Taxi стала дико популярной, создавали мы ее не для наживы.

ГАСПАР: Все было спонтанно? ВАНЕССА: Безусловно. Правда, очень скоро взрослые мужчины решили, что эту песню нужно все-таки продать, что кто-нибудь ей заинтересуется. Она вышла в апреле, а в июле уже была хитом номер один. ГАСПАР: Прекрасно помню этот момент. Такое не забывается! ВАНЕССА: Подобное и правда случается очень редко. После этого оглушительного успеха я и стала подумывать о кинокарьере. Вообще все происходило так стремительно, что у меня даже не было времени говорить себе: «Вот когда я вырасту, буду певицей или актрисой». ГАСПАР: Как я тебя понимаю! В моей жизни тоже не было этого жутко тяжелого этапа, когда ты думаешь, что же ждет тебя после учебы. Наоборот, ты уже вовсю работаешь, в то время как твои друзья беспокоятся, как бы получше закончить колледж... То есть я правильно понимаю, что Жан-Клод Бриссо (режиссер дебютной картины Паради. — Interview) сам с тобой связался? ВАНЕССА: Ну, Бриссо на это подтолкнули финансовые проблемы. Сперва там должна была сниматься Шарлотт Валандре: Бриссо заставил ее много работать, ради этой роли она даже похудела. Но деньги на фильм давали только под большую звезду, и чтобы завершить съемку, он решил утвердить меня на ее роль.

ГАСПАР: Это было твое первое предложение? ВАНЕССА: Нет, поступали и другие, но я не хотела ими заниматься, неинтересно было. А Бриссо — серьезный, уважаемый режиссер. ГАСПАР: Хоть где-нибудь отучиться успела? ВАНЕССА: Не-а. Бросила. Мои отметки в средней школе не назовешь блестящими: элементарно не хватало времени, тогда у меня были гастроли в Германии. Ты не против, если я закурю? ГАСПАР: Нет, конечно! ВАНЕССА: В школе было очень сложно. (Сворачивает самокрутку.) ГАСПАР: Аналогично. Когда я возвращался после съемок, приходилось долго адаптироваться к школьной жизни. Я ведь все время проводил со взрослыми. ВАНЕССА: Со взрослыми, да еще и в экстремальных условиях! ГАСПАР: Ну да, где начинаешь быстро взрослеть. Когда обнаруживаешь себя за школьной партой, но ощущаешь себя там абсолютно чужим.

ВАНЕССА: Согласна. Знаешь, есть еще такой момент: в кино ты чувствуешь себя более защищенным, нежели в музыке, потому что всегда можешь скрыться за персонажем и режиссером. В музыке, даже если ты не пишешь свои песни (а в те годы я еще не писала), именно ты находишься на передовой. У людей это вызывает восхищение или ненависть, но в любом случае это куда более радикальные чувства, поскольку отсутствует фильтр в виде роли. Я никак не ожидала, что Joe le Taxi будет пользоваться таким успехом. Я жила в пригороде, где не было лицея. И каждое утро я садилаcь в метро и приезжала в школу к полутора тысячам незнакомых людей. ГАСПАР: Бедняжка! ВАНЕССА: У меня была одна-единственная подруга. И точно как ты сказал, эта пропасть между шоу-бизнесом и обыденностью шокировала: метро в час пик, со всеми этими людьми, глядящими на меня как на обезьяну в клетке, и сразу после этого — съемочная площадка с вечно кричащим режиссером. В свое время моя мама получила 19 баллов из 20 на экзаменах в бакалавриате, и для родственников мои успехи в учебе были критичным вопросом. Отец, кстати, наоборот, вырос в простой семье, работал с 14 лет и всему научился сам. Так что в нашей семье было определенное равновесие. Фильм Бриссо снимали весной, в конце учебного года, как раз во время моих экзаменов. Об этом не могло быть и речи. Так что я сообщила маме, что бросаю школу. К моему удивлению она ответила: «Дерзай!» ГАСПАР: То есть твои родители дали тебе свободу легко? Без истерик? ВАНЕССА: Да, никаких скандалов. Мы всегда были очень близки и умели слушать друг друга. Я сообщила, что уезжаю на двухмесячные съемки, а потом вернусь в аккурат к экзаменам — и без подготовки сдать их нереально. Ко всему прочему они фаталисты, и мне это тоже передалось. Я совершенно не представляла, как долго все это продлится, буду ли я продолжать свою карьеру, но нам было важно не упустить возможность. ГАСПАР: Тебе повезло. Большинство родителей не согласились бы, потому что все это так ненадежно.

ВАНЕССА: И не говори. Скоро моей дочке исполнится 13 лет. Иногда я представляю, что если бы она занималась тем же, чем я, все бы смотрели на моего ребенка, обсуждали, критиковали его. Ужас! Сейчас я намного лучше понимаю, что чувствует мать, каково это — иметь дочку того возраста, в котором я уже начинала работать. И ведь мои родители были не из тех, кому все равно, они просто чувствовали, насколько это для меня важно. А я так хотела петь и играть в кино! ГАСПАР: У тебя есть музыкальное образование? ВАНЕССА: Нет, абсолютно никакого. Разве что полтора года занималась сольфеджио. Зато у меня хороший слух, я все время пела и училась по ходу дела. ГАСПАР: Ну, у тебя были нехилые «учителя» — Ленни Кравиц, Матье Шеди, Генсбур. Вообще тебя всегда окружали исключительные люди. Ты ведь снималась и с Бельмондо, и с Делоном, и с Депардье. Что это — твоя сила притяжения или воля случая? ВАНЕССА: Все само складывалось.

ГАСПАР: Но ты же все равно прикладывала к этому усилия? ВАНЕССА: Как сказать. Возьмем того же Генсбура — он был для меня настоящей мечтой, я никогда бы не осмелилась к нему подступиться. Но как-то услышала, что он говорит обо мне по радио — и в такой потрясающе милой манере! А мы как раз искали соавтора для моего следующего альбома. И вот мы пришли к Сержу. Он был очень занятой: готовил альбом с Джейн, снимал фильм, делал кучу вещей разом. У нас было в заготовке 12 песен, и мы предложили ему выбрать одну. А он сказал, что ему нравятся все. Я прямо дар речи потеряла: «Да-да, конечно». Так он и записал нам альбом. Потом был Ленни Кравиц. Мой музыкальный лейбл хотел сделать альбом на английском, чтобы продвигать меня за рубежом. А Ленни тогда только выпустил первый диск, и он мне безумно понравился.

ГАСПАР: Английский ты с ним учила? ВАНЕССА (смеется): Ну да, в процессе работы. Самое забавное, что после выхода первой песни мне пришлось давать интервью на английском, и это была настоящая катастрофа. Я делала ужасные ошибки, произносила вещи, которые совсем не имела в виду, и надо мной все время издевались. В Нью-Йорке ведь я была окружена парнями, которые изъяснялись на уличном жаргоне, — и в результате сама стала говорить как парень. ГАСПАР: На языке гетто? ВАНЕССА: Точно! Это было совсем не женственно. (Смеется.)

ГАСПАР: Расскажи о разнице между американцами и французами, ты почувствовала ее, живя в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке? ВАНЕССА: В первые два-три года моей популярности во Франции мне было довольно сложно. Там очень любят возносить людей на олимп, а потом всеми силами сбрасывать вниз. Это очень по-французски. Когда я записывалась с Кравицем, мне было 18 лет. Я гуляла по Нью-Йорку, никто меня не узнавал, я была свободна и счастлива. Американцы вообще очень доброжелательны. Даже когда просто идешь по улице и встречаешься взглядом с совершенно незнакомым человеком, он с тобой здоровается. ГАСПАР: Когда дело касается работы, они тоже весьма дружелюбны. Но потом все-таки приходишь к мысли, что это палка о двух концах. Конечно, они такие на вид открытые, но за всем этим кроется что-то еще. Язык не повернется назвать это двуличностью, и все же. ВАНЕССА: Эта доброжелательность как идея исходит из постулата, что у каждого в этой стране есть шанс. ГАСПАР: Да, это особенно сильно чувствуется в Лос-Анджелесе. Там я понимаю, что возможно все. ВАНЕССА: А еще люди тебе все время говорят: «I will call you». Но на деле никто никогда не перезванивает!

ГАСПАР: В Париже-то тебе обязательно позвонят, только говорить будут куда менее дружелюбно. ВАНЕССА: Зато французы такие как есть, в отношениях они все-таки более близки и открыты. ГАСПАР: Где ты сейчас живешь? ВАНЕССА: 50 на 50. Это зависит от рабочего графика. Последние годы мы проводили много времени в Лос-Анджелесе, но каждые три месяца я приезжаю в Париж. Очень уж скучаю.

ГАСПАР: А я иногда скучаю по Лос-Анджелесу. Звучит банально, но мне нравится, что там есть настоящий контакт с природой. Берешь машину и едешь в пустыню, на море. Это то, чего мне по-настоящему не хватает в Париже или Нью-Йорке. Чем дольше я живу, тем четче понимаю, что мне нужно обитать вне тесного городского пространства. ВАНЕССА: Когда долго живешь в городе, ты уже повязан детьми и заботами, не можешь себе позволить выехать в горы или пустыню. Просто у тебя нет детей, они все меняют, поездки на природу превращаются в целую историю. А в Лос-Анджелесе мне нравится то, что там не существует сезонности, небо голубое, пальмы вокруг. Но когда небо голубое каждый день, становится скучно. К тому же сейчас все меняется, в Лос-Анджелесе теперь делают куда меньше фильмов — прежде всего из-за налогов.

ГАСПАР: Твой последний фильм — «Кафе де Флор». ВАНЕССА: Да, драма. О том, что вытворяет с вами любовь — и на что вы ради нее идете. История разворачивается в Квебеке, я играю мать маленького мальчика с синдромом Дауна. Это картина о расставании и воссоединении влюбленной пары. Настоящий гимн любви. ГАСПАР: Я-то уже посмотрел фильм. И мне кажется, в нем тебе удалось настоящее перевоплощение. ВАНЕССА: Да, более того — думаю, это вообще случилось впервые. Каждый раз я пыталась это сделать, но сейчас наконец получилось. ГАСПАР: Часто актеры французского кино боятся идти на такой риск, держатся за уже выработанный образ, и я в том числе. Это грустно. ВАНЕССА: Чистая правда. Тут мне помог Жан-Марк Валле — он потрясающий режиссер! А еще он удивительно музыкален: множество вещей в фильме вращается вокруг музыки. Даже его сценарий написан как партитура. И когда он руководит на площадке — это сплошное удовольствие, потому что он разбирается во всем, вплоть до технических мелочей. Нет такой вещи, в которой не разбирался бы этот человек: кроме сценария и режиссуры он выступил еще и в качестве монтажера.

ГАСПАР: Мне кажется, твои отношения с больным мальчиком, твоим сыном по фильму, во многом построены на импровизации. ВАНЕССА: Да, в этой картине я сделала много того, чего раньше никогда не делала. Например, я всегда была не слишком хороша в вопросе импровизаций, но тут должна была пойти на это. Так происходит в чрезвычайной ситуации, когда нужно идти на крайние меры. Вот мы и спасали фильм — денег и времени на съемки было не много, поэтому нужно было активно импровизировать — и получилось восхитительно! В полевых условиях, я сама работала над своим внешним видом. А мой партнер, маленький мальчик — это настоящее чудо, редкое сочетание ума и благородства. В фильме я предстаю довольно строгой матерью, ради этой роли мне пришлось подавлять свои родительские инстинкты. Поверь, в жизни я совсем не такая.