Вот что я, пожалуй, больше всего не переношу в некоторой части своих бывших земляков - это понты. Когда вся твоя жизнь - своеобразная заявка на какую-то "причастность" к чему-то, доступному не всем. Когда-то давно меня попросили побыть гидом группе российский преподавателей - профессоров, кандидатов, аспирантов, которые приехали по гранту на конференцию в Марбург, город сказочной архитектуры. День был свободный и я предложила махнуть посмотреть на готику, но мне сказали: да что мы там не видели? Церковь св. Елизаветы, тьфу! Вот у нас в городе Нарьян Маре! Нельзя ли поехать на оптовый склад бытовой техники, у нас есть список. И мы поехали и я торговалась за какие-то камеры, фотоаппараты, краснея от стыда за людей, которые преподают студентам архитектурное проектирование и живопись. А потом они меня попросили их на таможню сопроводить, там оказалось, что за хрупкий багаж придется приплачивать, так они коробки тут же распаковали, выбросили и повесили свои камеры на шею. Так что когда таможенник меня спросил, что это за группа, я злобно ответила, что они со слета кинооператоров. А как меня доводили соотечественники в гостиницах за общим завтраком! - Буэээ, что за хадость плавает у них в бульене? И что за сухари тут такие, вот у нас сухари...Точно так же обкладывались остальные блюда, официанты, интерьеры. Но при этом заплеванный морально обед съедался подчистую, наверное, чтоб потом на файв-о-клоке в своем селе рассказывать соседкам о непрофессионализме су-шефа международной гостиницы... Но это ладно, тогда люди жили скудно, а держава была великой и надо было держать марку. Но что тогда происходит сейчас? Почему на дорогом курорте все радостно, как дети ныряют за рифы, а наши лежат с недовольными лицами и плюют за борт. Ну конечно, куда рифовым рыбкам до пескарей-мутантов из речки Грязюки. Я не упоминаю о российской "элите", часть которой представлена в светской хронике на Сплетнике. Я пока просто о широких массах, а как они ведут себя в подпитии на выгулах, вы знаете не хуже меня. Чем дольше я живу за пределами родины, тем больше не понимаю этот феномен. А что говорить о иностранцах, не могущих объять всю ширь русской души? Подруга, работающая в дегустационном винном зале, с удивлением рассказывала, что, когда приходят русские, они всегда очень недовольны дегустируемым вином. ОК, не наказуемо. Но потом они его покупают! От нее ускользает смысл происходящего, потому что она француженка, семья которой занимается виноделием лет 300-400 точно. Зачем покупать то, что не нравится? Уж сколько раз я ей говорила, что дело совсем не в том, что соотечественникам ничего не нравится. Пойнт как раз в том, чтоб показать таким вот лохушкам, как она, что они-то пробовали что-то намного лучше! Уж они-то вкус хорошего знают, им всякое Антинори 1982 года, просто так не вотрешь! А теперь тот же казус, но озвученный другим человеком: "Лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом. Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами. - Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы. А другой подхватил, давясь от смеха: - А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул. - Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать! И тем более приятно подтвердить, что в этой милой, широкой, полусвободной стране уже начинают понимать, что не вся Россия состоит из подрядчиков Мещовского уезда Калужской губернии." (А.Куприн “Немножко Финляндии”)