В одной из книг, которые читала, было кратко упомянуто про "Дом прекрасного спящего атлета". Стало интересно, нашла, что это о французском футболисте Жан-Пьере Адамс, который около четырех десятков лет провел в бессознательном состоянии из-за врачебной ошибки.  Грустная история... Хотелось бы сказать "грустная история любви", но не получается, так как для себя не определила свое отношение. 

Жан-Пьер Адамс родился в 1948 году в столице Сенегала Дакаре. Когда мальчику было десять лет, бабушка взяла его в религиозное паломничество по Европе и отдала в одну из католических школ города Монтаржи — видимо, желая внуку лучшей судьбы, так как семья у них была большой. Вскоре Адамса усыновила французская пара, а его главным увлечением стал футбол. В середине 1960-х Жан-Пьер сотрудничал с молодежными клубами, а в 1969 году стал участником первого дивизиона профессиональной команды города Ним. Он начинал карьеру как нападающий, но затем перешел на позицию центрального защитника.

Жан-Пьер в составе сборной 

В составе клубов «Ним» и «Ницца» Адамс дважды был серебряным призером чемпионата Франции. Также он один из первых темнокожих игроков, выступавших за национальную сборную Франции по футболу. С 1972 по 1976 год спортсмен провел 22 игры, дебютировав в матче против СССР. В общей сложности Жан-Пьер принял участие в 126 играх за клуб «Ницца», 84 — за «Ним» и 41 — за команду «Пари Сен-Жермен». Вместе с другим темнокожим защитником Мариусом Трезором он составил шикарную связку, которая получила прозвище «чёрная гвардия». 

Жан-Пьер и Мариус Трезор

В 1968 году на дискотеке в Монтаржи Адамс встретил симпатичную блондинку Бернадетт. Она обожала свинг (джазовый танец, популярный в 60-х). «Я только и делала, что танцевала, – вспоминала девушка в интервью The Times. – Когда мы познакомились, он был настоящей горой мышц. В нем было что-то очень радостное. Ему нравилось смеяться и отдыхать, и мне тоже». Ей было 24, а ему 20.

Бернадетт и Жан-Пьер

У Бернадетт не было особых мечтаний.  Ее большой план состоял в том, чтобы стать парикмахером. Спустя шесть десятилетий после того танца большинство ее братьев и сестер живут рядом с домом, где они выросли. Родители забрали ее из школы в 14 лет и отправили на три года учиться готовить и шить. В 17 лет она начала работать на швейной фабрике, затем на радиозаводе и, наконец, в магазине, торгующем охотничьими и рыболовными принадлежностями. На первую игру, которую она посетила, она пришла поздно, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выходит из раздевалки с перевязанной головой; какой-то противник раздробил Жан-Пьеру скулу, пытаясь получить мяч. Травма не смогла удержать его от игры, что повергло ее в трепет. Ее отцу было все равно, что Жан-Пьер был чернокожим, но ее мать была против. Она заставила Бернадетт выбирать. Та выбрала Жан-Пьера. Они поженились, и у них родилось два сына Лоран и Фред. Со временем отношения между Жан-Пьером и матерью улучшились и она приняла выбор дочери. 

В 1980-х спортсмен решил уйти с поля и заняться тренерской деятельностью. Весной 1982 года во время одной из своих тренировок в Дижоне он повредил связку коленного сустава. Впоследствии эта несерьезная травма навсегда изменила его жизнь. 

Трагическая часть истории начинается 17 марта 1982 года. Жан-Пьер был в больнице Лиона на обследовании в связи с болью. Изначально он планировал прооперироваться в Париже, но знакомый врач предложил провернуть всё в Лионе, где работал сам. Адамс согласился. В девять утра 17 марта Жан-Пьер позвонил жене и сказал, что врачи уже в пути, чтобы сделать ему анестезию. Операция была несложной, но вмешались обстоятельства. В день операции была забастовка врачей и из-за это в больнице была нехватка персонала.  Анестезиолог больницы был вынужден следить одновременно за восьмью пациентами, включая Адамса, и ошибочно ввел спортсмену слишком большую дозу препарата — это привело к остановке сердца и повреждению мозга футболиста. За Жан-Пьером также наблюдал стажер, однако он не заметил нарушений (нашла инфу, что не удалось заметить изменений из-за цвета кожи футболиста, так как у белых она синеет), а позднее признался, что был не готов к работе, которую ему доверили. Футболист должен был проснуться через несколько часов после введения наркоза, однако в последующие 39 лет он провел в вегетативном состоянии.

В полдень жена Жан-Пьера Бернадетт забеспокоилась и позвонила в больницу. Врачи сказали ей, что он все еще находится в операционной. Она ушла из спортивного магазина, где работала на обеденный перерыв, а потом звонила еще четыре раза. Ее старший сын Лоран забеспокоился. Она успокоила его и отвела на футбольную тренировку, а затем вернулась в магазин. После повторного открытия около 14:00 она снова позвонила. 

«Что-то случилось», — пояснил сотрудник. «Мы переводим вас доктору, и он объяснит».

Пятилетний Фред увидел, как изменилось ее лицо.

"Что случилось?" он спросил.

— Ничего, ничего, — сказала она.

Наконец она услышала голос врача.

— Это очень серьезно, — категорично сказал он ей. «Вы должны приехать немедленно».

Два футбольных руководителя настояли на том, чтобы отвезти ее в больницу в Лионе. Когда она приехала, врачи сказали ей подождать. Наконец они провели ее в комнату. Она увидела Жан-Пьера, лежащего на кровати со льдом, изо рта и рук которого текли пробки. Он не мог говорить. Его глаза открывались, но в остальном не было никаких признаков мозговой активности. Она сразу же начала задавать вопросы, и чем больше она задавала, тем меньше информации у врачей и персонала. 

Она сидела с ним. Она говорила с ним о детях. Она привела его собаку боксера, Людо, надеясь, что собака пробудит его сознание.  Его ближайший товарищ по команде Жак "Жаки" Вергнес тоже пришел. Он ясно помнит, как она почти кричала на мужа: «Ты вернешься! Ты вернешься!» затем поворачивается к Жаки и кричит: «Он вернётся!». 

Жак "Жаки" Вергнес

Сначала Жаки разговаривал и с Жан-Пьером. Иногда глаза Жан-Пьера двигались. Это давало надежду на лучшее.  «Медики, с которыми я разговаривал, сказали, что он нас слышит, но не знают, понимает ли он», — говорит он. «Или, может быть, он мог понять нас, но не мог с нами общаться».  Жаки поражался вере Бернадетт, потому что, когда он смотрел на своего друга, он видел умирающего человека. Он даже начал думать, что смерть может быть милостью.  Во время одного визита он посмотрел на своего хилого, находящегося в коме друга, и что-то сломалось. Это был последний раз, когда он видел Жан-Пьера. До сих пор Жаки считает, что был прав. 

Жан-Пьер в компании друзей, среди которых Жаки

Больница перевела Жан-Пьера через два месяца в другое учреждение, далеко от дома Бернадетт. Она могла приходить только по воскресеньям. Каждую ночь она звонила. Она всегда считала, что следующий звонок, следующее утро, может принести другие новости. Каждый раз врач сообщал, что ничего не изменилось. Однажды ночью доктор выпалил то, во что верили все медицинские эксперты, но до сих пор не могли заставить себя сказать. «Вы знаете, — сказал он, — его состояние не улучшится».  Жан-Пьеру не только не становилось лучше, но ему становилось все хуже, мало-помалу. Вскоре он уже не мог дышать самостоятельно. За месяц он похудел на 24 фунта. Врачи начали кормить его через зонд. Бернадет считала, что они считали дни до его смерти и освобождения его постели. Она потребовала, чтобы врачи удалили трубку для кормления, и терпеливо давала ему йогурт за кусочком. Она начала работать над легким вращательным движением, чтобы заставить его сглотнуть, так как у него все еще не было произвольного мышечного контроля.  Она перевела его в другое учреждение, ближе к ее дому. Теперь она ходила к нему два раза в день, в обед и перед ужином. Ему продолжало становиться все хуже. Во время одного визита она откинула простыню, то увидела огромную грязную повязку.

«О, — сказала ей медсестра, — у него пролежни. Мы забыли вам сказать».

Теперь она может оглянуться назад и признать этот момент точкой невозврата. Она почувствовала такую ​​злость на эту женщину, такую ​​беспомощность, что начала формироваться отчаянная мысль. Другие люди, проходившие через медицинскую машину, шептали ей, что это реабилитационные центры, куда отправляют умирать выброшенных людей. Пытаясь придумать другой способ, она получила письмо от французского правительства. Хотя футбольное сообщество продолжит оказывать щедрую поддержку, правительство больше не будет оплачивать его пребывание в больнице.

13 июня 1983 года Бернадетт Адамс забрала Жан-Пьера домой.

Перед отъездом медсестра сказала ей: «Вы можете вернуть его».

— Определенно нет, — сказала она.

С тех пор Бернадетт ежедневно ухаживала за Жан-Пьером. Она даже придумала для их усадьбы особое название — «Дом прекрасного спящего атлета». Она кормила его пять раз в день, готовя овощи и мясо и смешивая их в кашу.  Еда занимала часы. Каждый растворялся в следующем. Иногда он просто выкашливал всю еду. Однажды он так сильно кашлял, что сломал зуб. Потом у него начали выпадать зубы. Она их вылечила. Она выстояла. Медленно она разрабатывала его мышцы. Она и помощник сажали его в инвалидное кресле. Она купала его и говорила с врачами и терапевтами о его потребностях. Семь дней в неделю. 

Дети научились с ним разговаривать, смотреть с ним футбольные матчи. Каждый год они дарили ему торт на день рождения. Дети задували  свечи и пели всей семьей. Они заворачивали подарки, а затем разворачивали их. Все всегда дарили ему одно и то же, единственное, в чем он нуждался: футболки с длинными рукавами, которые он носил весь день. Бернадетт мыла, брила мужа, также вставала дважды за ночь, чтобы перевернуть его. 

Бернадетт перестала отмечать годовщину свадьбы после 1982 года. Больше всего она боялась, что умрет раньше мужа: «И что тогда с ним будет? Он же без меня пропадет». Жизнь Бернадетт превратилась в один повторяющийся день, а Адамс натурально застыл во времени. За столько лет он практически не постарел. Также Бернадетт запретила делать фото мужа. «У меня такое чувство, что время остановилось 17 марта 1982 года. Не происходит ничего – ни плохого, ни хорошего», – говорила она. 

За все это время сыновья Лоран и Фред выросли, создали свои семьи. Оба сына  также занимаются футболом и тренируют молодых игроков. Дети поддерживали мать, тем не менее  Фред, втайне надеялся, что она найдет способ начать новую жизнь, но слишком уважал ее, чтобы говорить об этом вслух. 

В 1982 году, после того как Адамс впал в кому, Бернадетт оказалась в тяжелом финансовом положении: больница ничего не компенсировала, поскольку не хотела признавать вину. Ей помог футбол: федерация, лига и бывшие игроки сборной. «Мы сыграли пять или шесть благотворительных матчей в их поддержку, – вспоминал Жак Вендру, менеджер сборной ветеранов. – Мы понимали, что у Бернадетт финансовые и психологические сложности». Все деньги, заработанные на играх, перевели семье Адамс. Бывшие клубы Жан-Пьера – «ПСЖ» и «Ним» – безо всяких разговоров перевели Бернадетт деньги. Дополнительно по 6 тысяч франков в неделю платила Федерация футбола Франции – плюс 25 тысяч разовым переводом.

В 1989 году была доказана врачебная ошибка – непреднамеренная, приведшая к тяжелой травме. «А весь процесс продлился почти 12 лет, – говорила женщина. – Видимо, все для того, чтобы сбить людей. Если бы не поддержка мира футбола, я бы сломалась». Анестезиолога и стажера оштрафовали на 750 евро (по нынешнему курсу) и дали год условно. Бернадетт также добилась компенсации от больницы (5 тысяч евро в месяц плюс расходы на медицинское лечение). На эти деньги она обустроила «Дом прекрасного спящего спортсмена» в деревне около Нима – города, где Адамс провел лучшие годы карьеры. И перевезла туда мужа.

Ей предлагали эвтаназию, но она была против. Хотя некоторые думали по-другому – например, Мариус Трезор. Несмотря на прежнюю дружбу, он ни разу не навестил бывшего партнера по сборной – боялся сильных эмоций. «Даже если Жан-Пьер проснется, он никого не узнает. Стоит ли так жить? Если со мной случится нечто подобное, я скажу жене, чтобы она меня здесь не держала», – говорил Трезор.

Бернадетт до последнего жила надеждой, однако предлагаю взгляд другой стороны. Врач Фредерик Пеллас проводил более обследование Адамса более современными средствами. Первым тестом, который они сделали, было классическое сканирование мозга. «Я редко видел столько поражений в мозгу», — говорит он. Затем он сделал функциональную визуализацию (вводят радиоактивную жидкость, чтобы увидеть, загораются ли части мозга при стимуляции).  «В случае с Жан-Пьером, — говорит он, — это обследование не показало никакой активности, транслирующей минимальное восприятие сознания». Последний тест заключался в том, чтобы подключить его к оборудованию, которое измеряло бы любую активность в мозгу после звуков, изображений или прикосновений, что могло бы сообщить врачу, может ли пациент обнаружить стимул, даже в уменьшенной способности. «Во всех этих обследованиях, — говорит он, — не было обнаружено никакого уровня сознания, даже минимального». «Была ли надежда на улучшение?» он говорит. «Нет, не было».  Он знает, что говорит. Бернадетт прожила всю свою жизнь, веря, что однажды Жан-Пьер может проснуться, и она нашла в других людях примеры, подтверждающие эту веру, но доктор Пеллас говорит, что ее вера была просто способом пережить день. После того, как она потеряла так много, после того, как ее у нее отняли, она поверила в себя и в их любовь. 

Бернадетт с семьей и Килианом Мбаппе

Последние шесть дней своей жизни Жан-Пьер Адамс  провел в больнице, Бернадетт никогда не отходила от него, за исключением тех случаев, когда ей не разрешали смотреть, как медсестры выбивают слизь из его легких. Она вошла в комнату после последней попытки, и тогда она держала и подбадривала его, Жан-Пьер Адамс умер у нее на руках 6 сентября 2021.

Она ничего не сделала на следующий день после его смерти. Последние 39 лет были чередой задач, повторявшихся час за часом, день за днем, и теперь все это просто прекратилось. Она сказала своим детям, что не знает, что делать в собственном доме. Это казалось чуждым. Она пыталась найти свою опору и цель. Задачи по-прежнему имели для нее значение. Они организовали ее день и ограждали ее от ее мыслей. Перед похоронами она вывезла все его медицинское оборудование из дома и закрыла дверь в их старую комнату. Она оглянулась и вспомнила.

«Я думаю, что у меня была прекрасная жизнь», — сказала она.