Булгаков о жене Буденного Надежде Буденной 

Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала. Остается совершенно безнаказанным. По рассказу – она угрожала ему, что выступит с разоблачением его жестокостей с солдатами в царское время, когда он был вахмистром.

1925 

Булгаков об Алексее Толстом и Наталье Крандиевской

Сегодня я с Катаевым ездил на дачу к Алексею Толстому. Он сегодня был очень мил. Единственно, что плохо, это плохо исправимая манера его и жены богемно обращаться с молодыми писателями.

1923 

Булгаков о Мейерхольде

На каждом шагу про меня. Но что пишут! Особенную гнусность отмочил Мейерхольд. Этот человек беспринципен настолько, что чудится, будто на нем нет штанов. Он ходит по белу свету в подштанниках.

1936 

Бунин о Куприне

Перечитываю Куприна. Какая пошлая легкость рассказа, какой дешевый бойкий язык, какой дурной и совершенно не самостоятельный тон.

1912

Весной 1901 г. мы с Куприным были в Ялте. Ходили в гости к начальнице женской ялтинской гимназии, Варваре Константиновне Харкеевич, восторженной даме, обожательнице писателей. На Пасхе мы пришли к ней и не застали дома. Пошли в столовую, к пасхальному столу и, веселясь, стали пить и закусывать. Куприн сказал: «Давай, напишем и оставим ей на столе стихи». И стали, хохоча, сочинять и я написал:

В столовой у Варвары Константинны

Накрыт был стол отменно-длинный,

Была тут ветчина, индейка, сыр, сардинки

И вдруг ото всего ни крошки ни соринки:

Все думали, что это крокодил,

А это Бунин в гости приходил.

1901

Бунин об Андрее Белом

Ходил к Шестовым*. Дождь, пустые темные рабочие кварталы. Он говорит, что Белый** ненавидит большевиков, только боится, как и Ремизов, стать эмигрантом, отрезать себе путь назад в Россию. «Жизнь в России, — говорит Белый — дикий кошмар. Если собрались 5-6 человек родных, близких, страшно все осторожны, — всегда может оказаться предателем кто-нибудь». А на лекциях этот мерзавец говорит, что «все-таки» («не смотря на разрушение материальной культуры») из России воссияет на весь мир несказанный свет..

1922

*Семья Льва Исааковича Шестова - русского философа-экзистенциалиста и эссеиста

**Андрей Белый - русский писатель, поэт, математик, критик, мемуарист, стиховед; один из ведущих деятелей русского символизма и модернизма в целом

Андрей Белый

Бунин о Горьком

Пробовал читать Горького, «Вареньку Олесову», которую читал лет 40 тому назад с отвращением. Теперь осилил только страниц 30 — нестерпимо — так пошло и бездарно, не смотря на все притворство автора быть «художником». «Косые лучи солнца пробираясь сквозь листву кустов сирени и акаций, пышно разросшихся у перил террасы, дрожали в воздухе тонкими золотыми лентами... Воздух был полон запаха липы, сирени и влажной земли...». (И липы и сирень цветут вместе).

1942

Бунин о Зощенко

Нынче и вчера читал рассказы Зощенко 37 г. Плохо, однообразно. Только одно выносишь — мысль, до чего мелка и пошла там жизнь. И недаром всегда пишет он столь убогим, полудикарским языком — это язык его несметных героев, той России, которой она стала.

1944

Пришвин о борьбе с елками

В вагоне все грызли орехи, потому что вдруг откуда-то появились по 1 р. 30 кило, правда, много гнилых, но все-таки много и хороших. Со мной рядом села, — я сразу узнал — учительница, она взяла с собой несколько просяных веников, очень хороших, видно старательно выбранных. И по этим веникам и, главное, по глазам и по всему облику я догадался, что она из духовного сословия. Увидев орехи, она поручила мне веники и бросилась вон, покупать. Много купила она и, когда укладывала, и все кругом щелкали, мне повеяло детством, Рождеством. Я сказал в шутку учительнице: «Вот бы к этим орехам достать где-нибудь сусального золота, и потом золотые орехи на елочку». Учительница встрепенулась и такими злыми и строгими глазами посмотрела на меня: «Что вы говорите, с елками мы боремся*». Я притворился наивным и спросил: «А почему? — Потому что это остатки язычества, у язычников деревья украшались тряпочками. — Но ведь и у христиан, — сказал я тихонько. — У язычников, — сурово возразила она и дала мне почитать одну из множества ее антирелигиозных книжечек». Тут я окончательно убедился, что она поповна.

Напротив сидела ткачиха, курсантка, женщина лет 50 и рядом с ней столяр, убежавший из деревни и бросивший свое деревенское хозяйство вследствие современных условий: «было три коровы, теперь одна, а одну на шесть человек детей, да я ее зубами изгрызу, а не дам».

Делегатка наклонилась ко мне и шепнула: «Типичный кулак!» А вслух она сказала по поводу нашего разговора с учительницей о елке.

— Главное, — сказала она, — вред елки состоит в том, что леса истребляются.

Столяр захохотал:

— Наговорили тебе! Леса истребляются не этим: леса уплывают за границу.

1930

*Борьба с рождественскими елками началась в 1918 г., но официально запрет появился в середине 20-х гг. и действовал до 1935 г., когда было разрешено украшать елки под Новый год.

Пришвин о Бунине

Прочел Бунина «Митина любовь». До неприятности все близко (елецкое*) и так хорошо написано, будто не читаешь, а ликер пьешь. Заключительный выстрел напоминает чеховский рассказ «Володя» (гусенок) и тысячи романов, в которых мерзость сытая противопоставляется чистой любви.

1926

*оба учились в Елецкой гимназии (Липецкая область) с разницей в 2 года.

Пришвин о Каменеве

Был в Москве у Каменева*, говорил ему о «свинстве», а он в каких-то забытых мной выражениях вывел так, что они-то (властители) не хотят свинства и вовсе не они свиньи, а материал свинский (русский народ), что с этим народом ничего иного не поделаешь. 

1920

*Лев Борисович Каменев (Розенфельд) -  российский революционер, советский партийный и государственный деятель. Видный большевик, один из старейших соратников Ленина. В 1936 году осуждён по делу «Троцкистско-зиновьевского центра» и расстрелян.

Каменев и Ленин

Пришвин о Сталине

Читал «Известия», с большим трудом одолел огромную статью Сталина и не нашел в ней ничего свободного, бездарен и честен, как чурбан.

1927

Чехов о Горьком

В Ялте Горький. По внешности это босяк, но внутри это довольно изящный человек – и я очень рад. Хочу знакомить его с женщинами, находя это полезным для него, но он топорщится.

1899

Чехов о Левитане

Был я у Левитана в мастерской. Это лучший русский пейзажист, но, представьте, уже нет молодости. Пишет уже не молодо, а бравурно. Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость. 1895

Левитан «Озеро»

Чехов об Айвазовском

Айвазовский, бодрый старик лет 75, представляет из себя помесь добродушного армяшки с заевшимся архиереем; полон собственного достоинства, руки имеет мягкие и подает их по-генеральски. Недалек, но натура сложная и достойная внимания. В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой «Руслана и Людмилу». Был приятелем Пушкина, но Пушкина не читал. В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: «Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?» 

1888

Айвазовский

Чехов о критиках

Такие писатели, как Н. С. Лесков и С. В. Максимов, не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все – евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца. У петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский; и Гоголь уже не смешит ее.

1897 

Чехов о Толстом

В клинике был у меня Лев Николаевич, с которым вели мы преинтересный разговор, преинтересный для меня, потому что я больше слушал, чем говорил. Говорили о бессмертии. Он признает бессмертие в кантовском вкусе; полагает, что все мы (люди и животные) будем жить в начале (разум, любовь), сущность и цели которого для нас составляют тайну. Мне же это начало или сила представляется в виде бесформенной студенистой массы; мое я – моя индивидуальность, мое сознание сольются с этой массой – такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его, и Лев Николаевич удивляется, что я не понимаю.

1897

Чехов о Васнецове:

«Я пугаю своих детей художником Васнецовым. Этого художника я отродясь не видел, но иначе не представляю себе его, как в виде привидения с зелеными, мутными глазами, с замогильным голосом и в белой хламиде. Замечательно то, что этого достаточно популярного художника никто никогда не видел. Что мешает думать, что он живет на заброшенном кладбище, питается трупами младенцев и пьет из черепа? Картины его вроде «Аленушки» и «Трех царевен» подтверждают эту мысль о его страховидности. Они мутны, зелены, больничны и панихидны. 

А его картина, которую он готовит для нашего Исторического музея, до того ужасна, что в могилах ворочаются кости всех живших от начала века до сегодня и волосы седеют даже на половых щетках. Когда глядишь на нее, то чувствуешь мурашки не только на спине, но даже на пальто и сапогах. Картина эта изображает в сущности чепуху, но в этой чепухе надо понимать отнюдь не чепуху, а нечто превыспреннее, обер-аллегорическое… Мертвец Васнецов думает изобразить несколько моментов из давно минувших дней «каменного периода». На что сдался Историческому музею васнецовский "каменный период", трудно понять…»

 

Больше интересных сплетен всем нам в Новом Году!