Ариадна из приюта все время писала матери. По уговору, она должна была называть мать чужой тетей — чтобы не обязали вернуть детей, потому что при живых родителях в сиротский дом не брали. Письма из приюта не отправлялись, их Цветаевой передали, когда она забирала старшую. В письмах старшая каждый день писала матери, что Ира кричит нестерпимо от голода, что у нее начали оказывать органы и она по несколько раз за ночь обкакивается. Девочки спали в одной кровати. Цветаева возмутилась снова гнусностью трехлетнего ребенка, который какал водичкой, потому что погибал от голода. Прочитав эти письма уже дома, она не пришла в приют, не принесла младшей дочери даже сахара. И не поехала на похороны. О смерти Ирины матери сообщили словами: «Ребенок умер от голода и тоски».
Ариадна писала из приюта: «Висят иконы Иисуса и Богородицы. Всё время в глазах и душе Ваш милый образ. Ваша шубка на меху, синие варежки».Мать ходит в шубке на меху, а детям нечего есть.

«Милая Марина! Начинаю писать после сильного порыва кашля. Рядом со мной лежит трехцветный иностранный флаг. Тихо. Шумит уныло водопровод, тихо однообразно качается Ирина, зажмурив глаза. Пришел внезапно старьевщик, и опять начинается безнадежное: «Старье берем». Слышится отдаленный бой в барабаны. Представляю себе Вас, идущую из далекой столовой звонкими шагами. О! Я вспоминаю Казанову». 
  
Это письмо, которое пишет своей матери семилетняя девочка. Причем мать живет с ней в одном доме. И написано оно в октябре 1919-го, в холодной Москве, где часто бывало просто нечего есть… Еще была жива сестра Ира, умершая от голода и не дожившая до трех лет. Марина Ивановна ломала мебель и топила ненасытную «буржуйку». С Ариадной они появлялись всюду: в лавке писателей, на литературных вечерах, в театральных студиях. «Две эти поэтические души, мать и дочь, более похожие на двух сестер, являли из себя трогательное видение полной отрешенности от действительности и вольной жизни среди грез — при таких условиях, при которых другие только стонут, болеют и умирают… В голодные дни Марина, если у ней было шесть картофелин, приносила три мне», — писал Константин Бальмонт, вспоминая, как они приходили к нему в Николопесковский переулок возле Арбата.

О маме, которую называла исключительно Мариной. И все время как-то, трудно даже подобрать слова, не по-детски обращается к ней: 

«Спасибо Вам за то, что Вы позволяете писать прозу. Слава Богу, что Вы можете меня любить… 
Мне ничего не нужно. Мне нужна лишь та страна, в которой Вы меня полюбите! Может быть, та минута никогда не настанет, может быть, она уже началась? Я живу лишь для того, чтобы видеть Вашу любовь. Но разве я ее достойна? Я достойна лишь тогда, когда Вы меня любите».

Вот что еще писала матери семилетняя Ариадна:
«У Вас я ела лучше и наедалась больше, чем у этих. О мама! Если бы Вы знали мою тоску. Я не могу здесь жить. Я не спала еще ни одной ночи еще. Нет покою от тоски и от Ирины. Тоска ночью и Ирина ночью. Тоска днем и Ирина днем. Марина, я в первый раз в жизни так мучаюсь. О как я мучаюсь, как я Вас люблю. Я низачто не пойду в школу. Там не то не то. Мне нужны Вы. Всё время у меня тяжелая голова, и думаю, думаю, думаю об Вас».
А Цветаева писала пьесы, ходила на литературные чтения и думала, что так всем будет лучше…

Аля начала писать свой дневник в 6 лет. Чувствительная девочка с рано развитым системным мышлением описывает свои сны, переживания, образы и размышления. Нет, не сама Аля решила записывать то, что происходит с ней. Это идея Марины — так называет свою маму Аля. Ежедневные две страницы детским почерком для развития или для того, чтобы сохранить, отразить в детских тетрадках как в зеркале жизнь Марины. Марина — юная мать, увлеченная собой, своим внутренним миром, своими идеями и пытающаяся справиться творчеством со своей депрессией. Она одна с ребенком, отец Али, ее муж, ушел в добровольческий фронт. Марине не до Али. Аля пытается достучаться до матери, получить ее любовь. «Моя мать странная. Моя Мать совсем не похожа на мать. Если у матери появляется ребенок, то Матери восхищаются всеми его движениями. А моя Мать почти не любит маленьких детей. Она пишет Стихи. Она терпелива, терпит всегда до крайности. Она совсем не хочет жить так, как живет». Але всего шесть. И у нее, кроме Марины, никого рядом нет. А Марина играет с властью и чувствами: «Возьми червяка, или ты не любишь меня»

Из дневника Ариадны Эфрон:
«Я записывала что-то в тетрадке и вдруг услыхала голос Марины: «Аля, Аля, иди скорей сюда!» Я иду к ней и вижу — на кухонной тряпке лежит мокрый червяк. А я больше всего боюсь червяков. Она сказала: «Аля, если ты меня любишь, ты должна поднять этого червя». Я говорю: «Я же Вас люблю душой». А Марина говорит: «Докажи это на деле!» Я сижу перед червем на корточках и все время думаю: взять ли его или нет. И вдруг вижу, что у него есть мокрый селедочный хвост. Говорю: «Марина, можно я его возьму за селедочный хвост?» А она отвечает: «Бери его, где хочешь! Если ты его подымешь, ты будешь героиня, и потом я скажу тебе одну вещь».
Сначала я ничем не ободрялась, но потом взяла его за хвост и приподняла, а Марина говорила: «Вот молодец, молодец, клади его сюда на стол, вот так. Клади его сюда, только не на меня!» (Потому что Марина тоже очень боится червяков.) Я кладу его на стол и говорю: «Теперь Вы правда поверили, что я Вас люблю?» «Да, теперь я это знаю. Аля, ведь это был не червяк, а внутренность от пайковой селедки. Это было испытание».

детские стихи Ариадны Эфрон:

«Спите, Марина…»

Спите, Марина,
Спите, Морская Богиня.
Ваше лицо будет скрыто в небесных морях.
Юноши будут давать Вам обеты в церквах.
Звери со всех сторон мира
Будут реветь под цыганской звездою любви.
Не в гробе, а в гроте
Уснете, Морская Богиня.
Море глубоко пророет чертоги для Вас…

ВАША КОМНАТА

Пахнет Родиной и Розой,
Вечным дымом и стихами.
Из тумана сероглазый гений
Грустно в комнату глядит.
Тонкий перст его опущен
На старинный переплет.
А над изголовьем грозным
Серебром сверкает — Ястреб,
Царь ночей.