Одной из лучших режиссерских работ Никиты Михалкова считается его всего лишь первая полнометражная картина - "Свой среди чужих". Можно долго говорить о том, что же привлекает в ней преданных поклонников - романтика молодости, братства, преданности идее... 

Г. Данелия:

- Когда вышел фильм, мой 14-летний сын сказал, что лучше этой картины он ничего не видел и никогда не увидит. О моих фильмах, кстати, он никогда так не отзывался...

Мне немножко жаль, что я не могу оценить эту картину с такой же категоричностью. Хотя мне тоже многое в ней понравилось. Во всем чувствуется твердая рука режиссера, его острый взгляд, энергия. Но самое привлекательное здесь — это явное ощущение того, что актеры снимались с удовольствием.

Однажды, пытаясь рассказать о начале и финале этого фильма, я поймал себя на том, что, закрыв глаза, провел ладонью по лицу. Точно так же, как один из персонажей, когда отзвучало уже восторженное, вдохновенно-радостное: «Победа!» И когда весь мир сразу стал настоящим, цельным, не угрожающим, проникнутым любовью..

В этом движении ладони по лицу была та нежная бережность, когда даже травинку с лица стараешься снять так, чтобы не смять, не повредить ее, чтобы даже этой малостью не нарушить всеобщего ощущения счастья.

Несчастные люди не могут создать такой образ счастья. Я убежден, что все создатели этого фильма были счастливыми. Были единомышленниками, которые переступая порог студии, с восторгом и нежностью отдавали себя своим героям.

Проницательное замечание режиссёра, знавшего Михалкова еще 18-летним пареньком, оказалось совершенно верным - создатели фильма по сей день с теплотой вспоминают те давние семимесячные съёмки, словно листая старый семейный альбом с фотографиями. Почему семейный - потому что, по словам Александра Адабашьяна, давнего друга и коллеги Никиты, постоянная команда режиссёра, вплоть до кладовщика, складывалась из таких людей, с которыми он словно хотел бы прожить всю жизнь.

Иногда еще до начала съёмок группа съезжалась, чтобы обжиться на месте и обжить костюмы - устраивали чаепития с обсуждением будущей работы, чтение классики, вылазки на природу, футбольные матчи - не только для поддержания формы, но и для эмоциональной разрядки. 

*** Воспоминания о съемках ***

С. Шакуров:

- Первая картина Никиты, и он создал такое грандиозное братство - не артистов, не персонажей, - а людей. Причем нужно было объединить артистов разных школ.

Мы жили в Грозном, в гостинице, селились по двое - Костя Райкин с Юрой Богатыревым, я с Пороховщиковым или с Пастуховым (смотря кто приезжал) - тогда одноместные номера не предвиделись. Я заядлый охотник, приехал туда с английским сеттером, и Пороховщиков все время возмущался, что собака храпит...

Пыль, грязь, физические нагрузки... Но тем не менее, это была настоящая мужская любовь, когда мы просто обожали друг друга, ждали выезда на съёмочную площадку... Вот это то, что называется "счастье". Это самая замечательная, самая грандиозная картина Никиты, по крайней мере по мироощущению меня самого и всех нас, и в том числе - этого молодого, начинающего, совсем ещё ничего не понимающего в этом деле Юры. 

***

Поначалу он был как ребенок. У него был пушок, щетину ему «нарастили». По характеру он был мягкий, трепетный, сердечный, пульсирующий как перо на ветру. Дунешь, и он взлетает на воздух. Вот Юрка.

Но Никита Сергеевич - очень хитрый режиссер, он сумел этого молодого, неопытного совсем еще пацана преобразить - они с Сашей Адабашьяном и костюм, и грим, и голову ему сделали. Пальчики такие грубые, кулаки мощные, плечи вырисовывались, этот свитер, который они на него надели... Никита психологически его подготовил, попросив не обращать внимания на корифеев, не тушеваться. Никакой робости у него не было, я убежден. На равных всё было…

К. Райкин:

- Эти съёмки стали таким событием в нашей жизни, которое на всю жизнь нас объединило. Все были в азарте, все очень любили друг друга. Была мужская компания, очень братская, дружная, сплоченная...

Мы вечером встречались за столом у Никиты, был такой ужин с выпивкой, но здоровой. А упаивали нас на зрительских встречах. У них своего виноделия нет - мусульманский закон не позволяет, поэтому перед тобой просто ставили стакан водки: "Пусть столько капель крови твоих родителей прольётся, сколько ты оставишь в этом стакане". Затем хозяева с удовольствием наблюдали твою несостоятельность - это ведь шайтан-вода, и какую бы ты баранину ни ел, ничего не помогает. Самым стойким, конечно, был Никита, но со встреч его тоже вперёд ногами привозили. 

Никита был мачо и в каждом из нас вызывал желание ему подражать - прекрасно держался в седле, водил машину, был самый остроумный, абсолютный лидер. Сильный, красивый, молодой, худой, жилистый...

Было несколько моментов, когда он вызывал у меня просто отпад челюсти. Например, в массовке из местных был огромных размеров человек, и Никита, на его фоне выглядящий жалко, предложил ему потягаться в армрестлинге. И 5 раз подряд его уложил. 

*** Воспоминания о Ю. Богатыреве ***

"Свой среди чужих" стал первой серьезной совместной работой Никиты Михалкова и Юрия Богатырева в кино, положившей начало плодотворному творческому союзу. Режиссер стал "крестным отцом" Юрия в кино, поскольку дал ему шанс по-настоящему заявить о себе как об актере.

С. Шакуров:

- На мой взгляд, кино не делает артистов, только театр - это святое, это как храм. Тем не менее, произошло чудо: когда Юра вступил в труппу МХАТа, он был уже "сделанный" артист. Это же нужно настолько быть подготовленным, хотя бы прожить в этой студии 4-5 лет, хотя бы прокрутиться в этой мясорубке еще 5 лет, а тут парень приходит из кино в театр и делает такие вещи неожиданные, по крайней мере для меня!

Однако переход из «Современника» во МХАТ сослужил ему недобрую службу.

Тот период во МХАТе, когда он там начал раскручиваться, был непростой. Всё там было не то. Кажется, в то время там дисциплина хромала. Мне кажется, он не в свой театр тогда попал…

Мы иногда встречались, иногда Юра просто звонил, когда у него была какая-то тоска на сердце. Я чувствовал, что его что-то не устраивало в жизни, в работе. Несмотря на то что у него было много работы, что тоже плохо, когда артист завален ролями. Когда нет отбора, а играешь всё, что тебе предлагают. Я, например, 2-3 раза в год все бросаю и уезжаю обязательно, иначе не восстановишься. Он вообще, по-моему, этого не понимал.

Вообще, театр – это тяжелое бремя. Тяжелейшее. Его ни с каким банком, ни с каким заводом не сравнить. Это даже не шахта. Самоуничтожение – такая профессия. И ничего не остается после тебя. Ни скульптуры, ни картины, ни даже коронок, как у дантиста. Только память…

Есть артисты, которые уходят из профессии, достигнув в ней "потолка". Конечно, у каждого свой предел, но он уже своими работами, своим отношением к жизни, к людям доказал, что он - существо необычное. Ему надо было уйти, театр - место гиблое. Или в живопись серьезно уйти, или во что-то еще. Эта яма уже не нужна ему была. 

Шакуров убежден, что артист должен быть эгоистом, иначе он начинает разваливаться. Но Богатырева трудно представить себе другим.

Он был человек позитивно добрый. Доброты бесконечной. Любил делать людям неимоверные подарки. Такие, какие могли выйти только из его светлой головки. Что-то придумывал. Я так не умею. Я бы голову себе сломал, а он из «ничего» мог сделать приятный сюрприз. Очень личный и совершенно бесценный. И ты понимал, что это очень здорово. Это была одна из его грандиозных способностей. Например, так бутылку шампанского дарил, что ты понимал: это не бутылка шампанского, а восторг. У меня осталось много его новогодних открыток – целая поляна цветочная…

Такая была у него внутренняя широта, энергетически емкая, позитивная. Это был очень добрый человек. Он всех любил, и не держал это в себе, не скрывал, обязательно говорил добрые слова. Причем так естественно, просто и адекватно, что, конечно, его все тогда любили.

Сергей Каюмович жалеет о том, что Юрий ушел так рано.

Юру я могу сравнить с кометой, ярко блеснувшей на нашем актерском небосводе. И внезапно куда-то исчезнувшей. Как жаль, что он сейчас не с нами. Что нельзя порадоваться его работам… Поговорить с ним – он же парень очень толковый был, со светлой головой. У меня о нем осталось очень светлое и хорошее воспоминание. А ведь не каждому дано в нашей профессии остаться в памяти таким светлым пятном…

Автограф С. Шакурова "г. Грозный, "Свой среди чужих"

А. Пороховщиков:

- Он в жизни был очень застенчивый человек, очень ранимый, трогательный, но очень разносторонне развитый и талантливый парень. Он тогда худенький был, какой-то аскетичный, красивый, в общем.

Впервые Александр Пороховщиков увидел Юрия Богатырева на съемочной площадке фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих". Однако каким увидел его Богатырев, мы не узнаем никогда. Набросок, который он тогда ему подарил, к сожалению не сохранился. 

Он так смотрит на меня, я говорю: "Юр, чего?" Он говорит: "Да ничего", и что-то там на бумажке. А потом показывает набросок.

Пороховщиков был удивлен переменах во внешности актера в конце жизни, запомнив его в лучшей своей форме.

Видимо, болен он очень сильно был, потому что он же был очень худенький, стройный, а потом удивительно располнел. И вот когда я его вот так мельком видел, мне казалось, что это какая-то болезнь, и она его доведет. Я не вникаю в подробности, всякое говорили - и хорошее, и нехорошее...

*** Интересно! ***

К съемкам фильма приступили не сразу, так как 29-летнего режиссера призвали в армию. Уходя на дембель, он пообещал ребятам, которых оставлял дослуживать полной мерой (сам Михалков отслужил полтора года вместо трех как имеющий высшее образование), устроить премьеру своего будущего фильма в родной части и свое обещание сдержал.

Из книги "Над вымыслом слезами, или Правдивый рассказ про конец света":

"Случился и такой праздник-сюрприз: к нам на борт, когда мы стояли в Аваче, поднялись трое создателей фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» – Никита Михалков, Юрий Богатырев и Александр Адабашьян…"

Сохранившаяся запись из поездки создателей фильма на Камчатку с премьерой

Портрет моряка (автор: Ю. Богатырев)

P. S. В качестве дополнения к посту - зарубежный трейлер фильма с дублированными и вырезанными сценами.