Музыкант Леван Горозия (он же LʼOne) 5 июля подал в суд на лейбл Black Star, его владельца Тимура Юнусова (Тимати) и гендиректора Павла Курьянова (Пашу). Горозия утверждает, что пытался сам договориться с партнерами об условиях расторжения договора, — в частности, он предлагал им деньги за собственные песни, — но они отказались. «Медуза» обсудила с LʼOne детали договора, патриотические дуэты с Тимати и отношения музыкальных лейблов с начинающими музыкантами. (выдержки интервью сокращенно)

— Леван, расскажите все с самого начала. Почему вы вообще решили уйти с лейбла Black Star?

-Я решил уйти намного раньше чем в этом году. Но в этом году закончился контракт, и я решил его не продлевать. 

— Почему?

— Я сам пишу свои песни, сам нахожу музыкантов. Я дружу со многими режиссерами, которые снимают мне видео, я полностью прорабатываю промоушен каждого своего альбома. То есть я [целиком] генерирую свое творчество со своей командой людей. Существует лейбл, который предоставляет свои услуги в популяризации, продвижении, пиаре, за что он получает свои деньги [от артиста], безусловно. Но я давным-давно сам перешагнул эту ступень [когда требуется помощь]. Я приблизительно понимаю, как хочу двигаться; например, не кататься весь год по гастролям, а ездить только весной и осенью — этого было бы достаточно.

— То есть вы даже не думали о том, чтобы поменять условия и продлить его?

— Я уже два года назад пришел к ребятам (владельцу лейбла Тимуру Юнусову, генеральному директору Павлу Курьянову, директору музыкального лейбла Вальтеру Леруссе — прим. «Медузы»)и сказал, что нам пора прекращать наши отношения. Но я должен сказать, что если бы мне предложили подписать этот контракт на тех же условиях семь лет назад, [понимая все его нюансы] я бы его подписал. Это были отличные семь лет, мы отлично работали, где-то дополняли друг друга, где-то помогали. Я не жалею об этих годах.

Но я никаких произведений при подписании этого договора конкретно им не передавал — это агентский договор, по которому они получали деньги с дохода, а все расходы вычитали с меня. Получается, что за каждую студию, каждую музыку, каждого сессионного музыканта, каждые съемки видеоклипа, за все происходящее в творческой жизни проекта LʼOne заплатил я. Со своих денег, которые я зарабатывал на концертах, на продажах, на всем остальном.

- По договору у вас нет никаких прав на собственные песни?

— Вообще никаких. Я понимаю ситуацию, когда в продюсерском центре делают группу, пишут ей песни, учат их танцевать, двигаться, улыбаться, красиво одеваться — в этом случае, окей, ладно, человек [продюсер] — создатель. А когда артист все сам написал, придумал записать альбом на семи континентах, — безусловно, это другое. Ему не дяденька говорил, куда лететь и какая будет концепция альбома. Но что касается молодых артистов — семь лет назад я просил у ребят только 30 тысяч рублей зарплаты в ближайшие три месяца и студию. И я готов был подписать [любой договор].

Пашу, Вальтер Леруссе и Тимати

— Если вернуться к вашему уходу. Как выглядел ваш разговор с партнерами? Они ждали от вас этого?

— Это был не один разговор. А очень долгий процесс, самая активная фаза [переговоров] началась в ноябре [2018 года]. Были встречи один на один, с двумя, тремя [основателями лейбла], я присутствовал на всех встречах. Они предлагали условия, я предлагал условия. Последнее, что они мне предложили, меня не устроило. Они предложили мне разрешение петь мои собственные песни, которое они могут забрать в любой момент. Но всегда ходить и оглядываться — это странно. Особенно притом что ты эти песни написал сам. И я отказался.

— Вы же были одним из ключевых артистов лейбла? 

— Это история, в которой выигрывал каждый. Я не хочу, чтобы сложилось впечатление, что [основатели лейбла] очень плохие люди. Мы семь лет с ними отлично ладили. Но ситуация с уходом ключевого артиста не только меня касается — если посмотреть на лейбл сейчас, можно заметить, что он поредел. Лучше им задать этот вопрос, считают ли они, что потеряли ценный актив. Считаю ли я себя ценным активом? Мне кажется, это странно. Я считаю себя музыкантом. 

— Но, видимо, именно с этим связаны такие долгие переговоры. 

— Это связано с тем, что я не хотел платить много миллионов рублей, не хотел подключать никого к этой истории извне. Я все это время общался с ними напрямую. Только после того, как наши диалоги зашли в тупик, я подключил юридическую компанию. Как раз про эту встречу Тимур и написал у меня в инстаграме — с его слов я, ни с кем никогда не разговаривая, вдруг сразу пришел с адвокатами, что в корне неправда. Я даже готов был оставить им роялти [от своих песен], которые мы сделали в рамках нашей семилетней дружбы и работы. По мне, это было бы отлично — мы бы пожали друг другу руки и пошли дальше петь свои песни. Но они отказались.

— Юрий Дудь спрашивал Егора Крида о том, как ему удалось выйти из Black Star с сохранением имени и треков. По информации Starhit, товарный знак «Егор Крид» за 250 миллионов рублей выкупили Карина и Борис Ротенберги, но сам Егор в интервью у Дудя это отрицает. Как именно ему удалось сохранить все, он не рассказал. Люди сравнивают ваши ситуации, и очевидно, в них есть какая-то разница, раз Егору удалось решить это без суда, а вам — нет. Почему?

— Я думаю, что это вопрос не ко мне, а к Егору — и вмешиваться в их отношения с лейблом мне не хочется. Но, скажем так, история взаимоотношений лейбла с артистами — это не только история меня и Егора. Практически с каждым артистом, который так или иначе покидал этот лейбл, были связаны какие-то ситуации, которые не доставляли удовольствия ни одной из сторон. Пример Кристины Сиили Дениса Джигана, которым почему-то взяли и заблокировали клипы. Ну и так далее.

Есть артисты лейбла, которые, может быть, хотят уйти, но видят, что происходит — как прощаются с Кристиной, как прощаются с Леваном, с какими трудами уходит Егор. Наверное, они делают выводы. А в чем разница между мной и Егором? Ну я до последнего пытался решить этот вопрос сам. И только в конце я прибег к своему праву гражданина — оспорить их заявление о правах на мои песни в суде. Каким образом Егор этот вопрос решил, я не могу сказать.

Валерия и Карина Ротенберг

Валерия, Пригожин, Крид

Я прекрасно понимаю претензии тех людей, которые писали комментарии «какого хрена ты сейчас заварил эту кашу, если ты сам семь лет назад все это подписал». Семь лет назад у меня даже не было денег на юриста. [Понимание того, что] артист может воспользоваться консультацией юристов при заключении контракта, наверное, от государства спускается. Это целая схема, я понимаю. [Но хорошо, если есть] регламент какой-то. 20-летнему мальчику или девчонке, закончившим проект на телевидении, сразу подсовывают бумагу, и они говорят: «Да, конечно, меня же вот только по телевизору показывали, я сейчас буду собирать залы, концерты». Они, конечно, подпишут эту бумагу. <…> И чаще всего, согласно этим контрактам, ты не можешь даже переименоваться и петь свои песни под другим псевдонимом. 

— Как вы думаете, лейблы устаревают? Они вообще еще нужны молодым артистам?

— Практика показывает, что не всегда артист может делать все сам — промо, маркетинг, общение с партнерами. Он классно пишет песни и поет их. Но на этом он заканчивается. Если ты отдаешь 30% компании, которая занимается дистрибуцией, маркетингом и еще чем-то, берет на себя административные функции — это нормальная история. Это современная практика. Но есть миллионы примеров, когда человек только классно поет — и все. Он не может написать текст или музыку. Как быть в этом случае? Для этого существуют лейблы. От них далеко не уйти, они будут существовать, но со временем, думаю, эта практика сойдет на нет, потому что эти 30% тоже плавающие — добавь 10%, и вот тебе уже пишут песни, а ты все еще предоставлен сам себе. Структура будет меняться, но я давно на стороне самостоятельности. 

— Как вы оцениваете ваши шансы в суде?

— Есть практика на этот счет, время покажет. Я веду активную борьбу, но для себя я уже перевернул эту страницу. По бумагам правота на моей стороне, поэтому я буду топить за свое до последнего.

Источник: meduza.ру