Ее слава была абсолютной, а популярность — всеохватной. Мало кто из оперных певцов был столь широко известен. Даже в самой глухой деревне, где об опере имели самые смутные представления, имя Елены Образцовой знали все.

Она еще при жизни стала настоящим мифом. И словно слилась в массовом сознании с созданными образами. Буйная свободолюбица Кармен, гордая красавица-интриганка Мнишек, графиня из «Пиковой дамы» — конечно, это Образцова. Ее роли — царственные и значительные — были не по-оперному живыми и непосредственными. Она наполняла классические архетипы новым, современным звучанием, завораживала и пленяла. Актерские решения Образцовой нельзя было забыть. Разрушала ли ее харизма замысел композитора? Едва ли, скорее — наоборот.

Ее редкий по силе и красоте голос сделал героинь меццо-сопрано первыми дамами оперы: наконец-то они обрели звучание, равное протагонистам. Она не только умело ансамблировала первачам, но сама представляла собой большую артистическую личность. Какой бы маленькой ни была ее роль — Элен или Ахросимова в «Войне и мире», Бабуленька в «Игроке» или Нерис в «Медее», — она всегда становилась явлением. Какая бы выдающаяся певица-сопрано ни выступала с ней в паре, забыть о героине Образцовой было невозможно.  

Отдельная история — ее мировой успех. Образцовское поколение — не первое, кто стал выступать на Западе, русские певцы были заметным явлением на международной арене весьма давно, со времен Глинки. Однако если попросить западного меломана назвать имена выдающихся русских певцов прошлого, то, скорее, в ответ услышишь два имени — Шаляпин и Образцова. Кто-то скажет, что ей просто повезло — в 1970-е открылись новые возможности и стало реальным делать индивидуальную мировую карьеру. И будет прав и не прав одновременно: возможности появились у всех, по крайней мере у солистов Большого точно, но к полету самого высокого парения оказалась готовой лишь Образцова.

Она смело экспериментировала с голосом, пела много высокотесситурных, не совсем меццовых партий, никогда не играла — жила в образе, отдаваясь музыке и сценическому искусству без остатка. Даже когда пришла вокальная осень, неизбежная в карьере каждого артиста, и ее великий голос уже не был так послушен, столь пластичен и безукоризнен, она все равно оставалась на высоте. Достаточно вспомнить один из ее поздних концертов в Большом зале Московской консерватории. Многие думали: придется запастись терпением — прежней Образцовой все равно не услышать, да и программа не самая захватывающая. Кого могут вдохновить два отделения романсов Даргомыжского? Кто бы мог подумать, что в эти незатейливые миниатюры можно вложить столько смыслов, красок, нюансов, непередаваемых интонаций, столько душевного богатства. Два отделения пролетели как один миг, публика ловила каждое слово и не желала расходиться. Регистровые швы и бледность верхних нот — все эти известные меломанам и критикам недостатки отступили на второй план или вовсе улетучились. Концерт оставил ощущение большого искусства, фантастического обаяния и подлинного служения музыке.

Вскоре после этого Образцова отмечала 40-летие своего дебюта на сцене Большого. Для торжества была выбрана любимая Марина Мнишек — партия, с которой она впервые вышла на эту сцену в 1963-м. И опять тот же эффект: все недостатки в мгновение ока отступали и перед публикой представала царственная интриганка с невероятным по силе и красоте тембром. Ее окружение в юбилейном спектакле — артисты уважаемые, со званиями, профессионалы и мастера своего дела — почему-то казались середняками, хотя иные голоса звучали куда свежее и ровнее, чем у виновницы торжества.

Образцова была уникальным феноменом — и вокальным, и артистическим. Ее упрекали за многое — за смело распахнутые, откровенные эмоции — такая манера некоторым казалась слишком прямолинейной и даже вульгарной; за то, что своим клокочущим как вулкан басовитым грудным регистром она позволяла себе петь верхние ноты, получавшиеся особенно мощными и эффектными; за эксперименты с репертуаром, в котором она доходила даже до джаза, пытаясь доказать, что эту музыку можно петь не только как Элла Фицджеральд. В поздние годы упрекали за излишний консерватизм — Образцова критиковала излишний радикализм режиссерских новаций. Так, в 2011-м она отказалась выступать в черняковском «Руслане». Даже открытие Исторической сцены Большого театра после реставрации, к которому была приурочена премьера, не смогло примирить с чуждым эстетическим решением и пойти на компромисс со вкусом.

Но все то, за что Образцову критиковали, можно смело поставить ей в заслугу. Не скоро мы увидим на оперной сцене еще столь же эмоционально горячих героинь. Не скоро услышим столь феноменальное по тембральной насыщенности, густоте, силе и смелости исполнение самых заковыристых партий мирового репертуара. Не многие из артистов сегодня способны оставаться честными, не предать идеалов, отказаться от выгодного контракта ради уважения к традиции и собственным взглядам. Образцова могла себе позволить многое — но даже самые экстравагантные (или казавшиеся кому-то таковыми) шаги были уместны и оправданы невероятной силой таланта, оценить который словами практически нереально. Эпитеты — гениальный или великий — не способны передать всю красоту ее голоса и тонкость исполнения.