Как и всех, меня настигает чувство вины, когда я просто лежу или стою, ничего не делая, и думаю: "Время проходит зря". В этот момент нужно перестать так думать и продолжать стоять или лежать.

У меня такой кризис среднего возраста начался лет в 16 и продолжается до сих пор. Я очень сомневающийся, неуверенный человек. Мне кажется, я бы не мог быть президентом какого-нибудь государства: очень долго бы сомневался, бросать ядерную бомбу на врага или нет.

— А вот ваш непубличный образ — все-таки какой он? С этим все совершенно непонятно, вы человек достаточно закрытый. 
— Это худощавый поджарый молодой человек в узких велосипедных шортах, который взбирается с велосипедом под мышкой на гору, чтобы потом с нее скатиться.

Познер:
— Это правда, что вы ездили в Америку по обмену?
Ургант:
— Да. Папа обменял меня на джинсы.

Я очень люблю свою работу. И я люблю ее не потому, что меня узнают на улицах, а потому, что я ее действительно люблю. И конечно, мне страшно представить, что настанет момент, когда у меня не будет такой работы. Но я отгоняю от себя эти мысли алкогольным веером.

— Есть такой довольно пафосный жанр — письмо самому себе. Мы вас, конечно, не будем просить его написать, но все же спросим: вы себе 23-летнему, Ивану Урганту с MTV, что бы сегодня посоветовали? 
— Ваня, не сиди на холодном, занимайся физической культурой. Срочно покупай доллары.

Я был из тех мальчиков, которым казалось, что они очень смешные. Однажды я что-то такое брякнул на уроке биологии, и учительница разбила об мою спину и голову портрет какого-то очень известного биолога в стекле. То ли Вавилова, то ли еще кого-то. Это произвело впечатление! Это было не столько больно, сколько необычно как-то. Пожалуй, так близко к биологии я не подходил ни до, ни после.

Через 5 лет на Украине может случиться всё что угодно, к власти могут прийти фломастеры 

Я рад, что мои актерские родственники всегда оставляли мне возможность выбора. Помню, мне 14 лет, и я ухожу праздновать Новый год к друзьям. Мама, прощаясь, говорит мне: сынок, с наступающим Новым годом. Я говорю: мамочка, и тебя тоже. Беру рюкзак, а у меня там бутылки звенят. И мама смотрит на меня мудрыми грустными глазами и говорит: иди, сынок. И я ухожу. В этом, в общем-то, наша задача — говорить так своим детям.

Нет, я спортсмен! Я же ношу браслет, который считает калории. Когда человек носит такой браслет, он либо спортсмен, либо толстяк. Так вот я - спортсмен!

Любимый выпуск
«Обычно принято говорить, что самый любимый выпуск — самый первый. Но во время его съёмок я так волновался, что ничего не помню. Поэтому будем считать, что мой любимый выпуск — это второй».
«Если хочешь, чтобы человек не обижался на твою шутку, то нужно думать о чём-то красивом и нежном. Например, я думаю о розовых единорогах».

Раньше заставить меня простоять больше получаса на каком бы то ни было тренажере было невозможно, я изнывал на седьмой минуте, давайте будем реалистами, это чудовищно скучно, какая бы Ким Кардашьян ни ехала на велотренажере перед тобой. А теперь у меня это время выросло до часа. Все ускорилось, биологические часы тикают, суставы щелкают, время пить протеин. Можно смотреть кино, можно слушать аудиокнижку, что мне пока не очень свойственно, я скорее слушаю лекции. Приходишь в спортивный зал, натягиваешь узкие, плотной материи, шорты, обтягивающие твои такие же узкие чресла, надеваешь с ярким черепом футболку, повязываешь что-то такое на голову — короче, делаешь все, чтобы не привлекать внимание противоположного пола на двадцать лет тебя младше. Встаешь на степпер, ставишь фильм «Андрей Рублев» — и впереди два с половиной часа счастья. Но, кстати, нет ничего лучше, чем смотреть спорт в тот момент, когда спортом же и занимаешься. Я недавно поставил рекорд: посмотрел весь седьмой матч финала NBA между командами Golden State и Cleveland Cavaliers на беговой дорожке. Впрочем, я не бегаю, я хожу, бегать я не могу, потому что, когда ты бежишь, сразу возникает вопрос «А куда я бегу?».

Я очень люблю смеющихся женщин. Меня с детства учили, что смеющаяся женщина невнимательна. Её можно завести куда угодно, обокрасть и даже замуж выдать.

«Я приехал в Лос-Анджелес в январе, пошел по традиции в гитарный магазин. Сами ноги пошли. Мы с Костиком, бас-гитаристом группы «Фрукты», отправились выбирать ему бас-гитару, на которой он сейчас играет, между прочим, у нас в передаче. И вот в магазине я на что-то отвлекся, повернулся и столкнулся лицом к лицу с Дэвидом Духовны, который зашел туда после пробежки, тоже покупать гитару. И я ему сказал: «Дэвид, ну здравствуй!» Для них это, конечно, аттракцион, потому что они не могут понять, как я мог оказаться в этот момент в гитарном магазине в Лос-Анджелесе. Но в ту же секунду, когда я ему подробно и обстоятельно напомнил, кто я такой, он сначала очень удивился, а потом мы с ним стояли двадцать минут и разговаривали, обсуждали его успехи в рекламе пива в нашей стране, ситуацию на «Золотом глобусе», который только что прошел, и вообще просто так мило поболтали. Не то чтобы я так кичусь этим... Конечно, я стоял в позе человека, который не против был бы и на ужин сходить с ним. И вообще начать дружить, потому что мы же взрослые люди, можем общаться. Видимо, поэтому уходил он из магазина быстрым шагом и все время оглядывался».

И вообще, когда я что-то делаю, я думаю, как бы отнеслась к этому мама. Поэтому, вставая ночью к холодильнику и открывая большой кусок сыра сулугуни, думаю: ну вот что бы сказала мать, если бы увидела меня стоящим в трусах возле холодильника с большим куском сыра?

Могу утверждать - без бороды гораздо прохладнее, зато на меня перестали садиться птицы и дети перестали протягивать мелочь у гастронома.

Я очень не люблю бриться. Я раньше выбривал себе эспаньолки разные, лет в 18-19 у меня были длинные бакенбарды такие - в общем, я всячески напоминал Росомаху из "Люди Икс". Образ моего бритого лица я называю "поповский сынок" почему-то. Поэтому я такую легкую небритость сохраняю. Мне нравятся несколько вещей, которые не могу себе часто позволить, а именно: не брить бороду и бриться наголо. Я давно этого не делал, но раньше в каждый Новый год, первого января, я сбривал волосы на голове. Это фантастическое ощущение!

Хотелось бы мне сейчас рассказать вам, мол, была в моей жизни история, когда я однажды увидел, как трое хулиганов обижают октябренка. И я, наматывая на руку велосипедную цепь, сплюнул для храбрости и пошел на них с кулаками. Но в таких ситуациях я чаще притворялся слепым мальчиком и по стеночке бежал в сторону метро.

— Вас часто спрашивают про отношения с собственной популярностью, обычно вы от таких вопросов довольно ловко уворачиваетесь…
— Понимаете, я пока не дошел до того удивительного возраста и состояния души, когда можно будет спокойно, с удовольствием и смаком это обсуждать. Мол, спасибо, ребята, за интересные вопросы, но что-то я не вижу вопроса про мою популярность, а ведь я так его жду. Пока я в такой ситуации не нахожусь. Но Владимир Владимирович меня спрашивал: «Почему, как вы думаете, Иван, к вам благосклонно относятся зрители?» Я, естественно, уйдя с эфира, тут же понял, что все мои реплики были неправильными, мучился, что же я это не сказал, то не сказал. Но у меня есть один ответ на ваш вопрос: я очень люблю своих зрителей. И вообще людей люблю. И я надеюсь, они это чувствуют. Как только перестанут, меня тут же утопят в Останкинском пруду.

Из интервью:
— У вас бывает, что вы тупите в процессе разговора? 
Иван:
— А у кого этого не бывает? 
— Не знаю, вы очень быстро реагируете всегда. 
Иван:
— Но при этом тупить-то я не перестаю. Самое страшное, когда я туплю, а рот уже что-то говорит. И я в этот момент думаю: «Господи, зачем, что ты говоришь, почему?!» А рот уже далеко впереди.

Люди обожают твое чувство юмора. А сам ты что считаешь своим главным достоинством? 
Я заставляю себя как можно реже думать о своих достоинствах. Не знаю, является ли это достоинством? Мне интереснее говорить о моих недостатках.
О'кей, давай о недостатках… 
Я ленивый, непоследовательный, вспыльчивый, всегда опаздываю.

— Вернемся к разговору о юморе. Вы ведь смотрите, конечно, шоу американских коллег. Кто вам сегодня нравится больше всего?
— Конечно, посматриваю, что там у них происходит. Чтобы никого не обидеть, хочется назвать кого-то из классиков жанра. А то, знаете, откроют они ваше издание, чтобы прочитать про меня, а там… Если серьезно, здорово, что их много и все они разные. Я прекрасно понимаю, насколько мы не похожи с Дэвидом Леттерманом, но для себя всегда выделял именно его. Крайне симпатичен мне Джимми Фэллон, особенно то, как он пытается сдержаться, чтобы не засмеяться, и никак не может. А с Джимми Киммелом мы ­даже переписывались. Ну, вернее, он мне дал свой ­адрес, я написал ему письмо, и оно ушло в никуда. Я слежу за всеми программами, некий абсолют для меня — это Эллен Дедженерес, она очень ­здорово сочетает серьезное и несерьезное, никогда не понимаешь, она сейчас иронизирует или нет. Кто еще? Конечно, наш друг Стивен Кольбер — суперзвезда политической журналистики, желчи и иронии. Мы с ним знакомы, он был у нас в программе. Кольбер мне тоже очень симпатичен и близок.

Вообще я обожаю Новый год, это один из моих самых любимых праздников. Только представьте: идешь по квартире поздно вечером и вдруг смотришь — что-то мерцает в углу, а там елочка, которую на ночь никто не выключает. Свет гасится, а елочка горит. Это прекрасное, радостное детское ощущение посещает меня каждый год, вне зависимости от того, сколько мне лет. В Новый год я мечтаю о том же, о чем мечтают все остальные люди, — чтобы все мы были здоровы, чтобы все плохое осталось в старом году, а все хорошее мы забрали с собой дальше. И чтобы счастье тоже было новое, мы же говорим друг другу: «С новым счастьем!» Чтобы по-новому мы смотрели на близких нам людей, на то, что нас окружает. Необязательно что-то менять, просто нужно открыть пошире глаза и увидеть, что счастья-то вокруг полно…