Я никогда не была в Дании. Мое мнение об этой стране формировалось из обрывков информации, взятой из книг, фильмов, рассказов очевидцев. Мозаика складывалась постепенно, не давая возможности понять, какой же будет окончательная картинка. И вот вчера, наконец, на свое место встал последний фрагмент, после чего стало ясно – зря Сомали возглавляет список самых опасных стран мира, верхняя ступенька пьедестала должна принадлежать Дании.

Задуматься надо было еще в детстве, когда «Русалочка» Андерсена стала моей любимой сказкой. Но тогда значение имела не национальность сказочника, а его умение искусными речами заманить в свой выдуманный мир и грамотно подобрать иллюстрации (жаль, что с тех пор мало что изменилось). Я делала бессмысленные жертвы и влюблялась не в тех парней, виня в неудачах саму себя, пока умные психологи наконец не разъяснили, что все мы – безвольные марионетки, с детства запрограммированные на определенную модель поведения коварными сказками.

Следующим звоночком должны были стать рассказы моей подруги, которая много лет назад съездила в Данию на заработки. Мне было интересно узнать, чем датский быт отличался от нашего, но не сладкая селедка вызвала культурный шок. Подругу нанял на работу крестьянин, который выращивал картофель. Урожай собирали, сортировали и продавали. А картошку для ужина покупали в магазине.

Новый штрих к портрету Дании добавила книга «Перепотребление» Оливера Джеймса (“Affluenza”, Oliver James). Автор путешествовал по миру, беседовал с людьми в разных странах и пытался научить читателя «Как быть успешным и оставаться в своем уме» (полное название книги). По мнению автора, вирус потребления, охватывающий все больше стран, является причиной стресса. Стремление владеть большим количеством денег и вещей, хорошо выглядеть в глазах окружающих и быть знаменитым увеличивает риск депрессии, тревожности, злоупотребления веществами и развития расстройств личности.

Истории датчан, рассказанные Джеймсом в книге, были посвящены уходу за маленькими детьми. Дания, которая традиционно занимает место в первой тройке «самых счастливых» стран мира, заплатила свою цену за место на пьедестале. Гендерное равенство – вот секрет датского счастья. Мужчины с готовностью делят с женами заботы о доме, не считая уборку и приготовление еды бесчестием. Занятость одинаково важна для самоуважения как мужчин, так и женщин, поэтому у обоих родителей есть возможность вернуться на работу на полную рабочую неделю, как только ребенку исполняется восемнадцать месяцев – с этого возраста заботу о младенце согласно на себя взять государство. Женщинам Дании легче справляться с ролью матери и жены, чем жительницам других стран, но вот она, та цена, которую датчане заплатили за счастье своих лучших половин: по статистике, в развитых странах на одного мужчину, страдающего от депрессии, приходятся две женщины с такой же проблемой. В Дании же нет существенной разницы между количеством мужчин и женщин с тяжелой депрессией, а по результатам некоторых исследований от депрессии и вовсе страдает больше мужчин, чем женщин (13% и 10% соответственно).

Я читала эту главу, а в голове параллельно шло переосмысление скандинавских фильмов, которые я успела посмотреть раньше. Так в некоторых триллерах неожиданная развязка заставляет перемотать пленку назад и посмотреть с другого ракурса на то, что происходило на экране до того. Неспешность, рассудительность и меланхоличность не были признаками спокойствия и душевного равновесия, датские мужчины с помощью кинематографа кричали миру «Помогите!»

Уверенные женщины, нерешительные мужчины. В одном из моих любимых датских фильмов, «Правда о мужчинах», главный герой, Мадс, вынужден заканчивать сексом каждую ссору с подругой – по-другому ему с ней не справиться. Неожиданный поворот для зрителя, в культуре которого «один секс» – традиционная единица расплаты за женские провинности.

Расмус, главный герой датского фильма «Ужасная женщина», славный веселый парень. До того момента, как он встретил Мари. Ловкие манипуляции девушки превращают Расмуса в вечно сомневающегося невротика. Он, как и Мадс, разрывает отношения в попытке найти свободу и самого себя, но Мари, встав на колени, и вовсе не для того, чтобы попросить прощения, снова становится хозяйкой положения. В финале фильма Расмус, подав закуски и напитки подружкам Мари на Baby Shower, выходит из квартиры, в бессилии опускается на ступеньки и шипит – в гендерно равной, третьей в рейтинге счастливых стране, мужчинам уже нельзя кричать в гневе.

Вчера блогер boobooka опубликовала пост о законе Янте. Он и стал последним фрагментом мозаики. Немая Русалочка; крестьянин, с большой долей вероятности покупающий свою же картошку в магазине; депрессивные мужчины, дарящие требовательным подругам оральные ласки, не получая ничего от них взамен («Ужасная женщина») – негласный свод правил очевидно регулирует жизни датчан. Причем, он регулировал их еще до того, как был принят – Аксель Сандемусе опубликовал свой роман о вреде индивидуальности в 1933 году, а Андерсен лишил Русалочку хвоста и голоса в 1837.

Пока я искала больше информации о законе Янте, мне попался фрагмент книги английского журналиста Майкла Бута «Почти идеальные люди» о жизни в скандинавских странах. Он пишет, что хоть современные датчане не признаются вам, что все еще следуют заповедям в реальной жизни, опровержение их словам найти очень легко.

Автор отправился в Нюкебинг, родной город Сандемусе, и вот что он там увидел:

«На первый взгляд центральная улица Нюкебинга выглядела так же, как любая другая центральная улица в датской провинции. Здесь был книжный/сувенирный магазин с поздравительными открытками на вращающемся стенде при входе, несколько магазинов не очень дорогой мужской одежды (с обычными темными джинсами, поло и пиджаками на трех пуговицах, которые служат датчанам униформой на все случаи жизни), парикмахерской, табачной и винной лавкой, пивной и аптекой. Все типично для небольшого городка.

Нечто любопытное я обнаружил только на пути обратно, когда снова разглядывал названия магазинчиков. Мое сердце пело! Названия! Они были удивительно скучными, чуть ли не нарочито обыденными или, как выражаются датчане, tilbageholdende — сдержанными, лишенными малейшего намека на рекламу или бренд.

Парикмахерская так и называлась — «Парикмахерская». Пивная называлась «Пивная». Магазинчик, торгующий одеждой и обувью, привлекал внимание прохожих броским названием «Одежда и обувь», а книжный магазин был Bog Handler, то есть «Книготорговлей». Один из торговцев, очевидно оскорбленный беспардонной саморекламой соседей, назвал свою лавку просто «№ 16», а другой, явно опасаясь обвинений в гордыне, решил именоваться Shoppen, то есть «Магазин». Нельзя сказать, что этим доблестным представителям торговли не хватало маркетинговых навыков, — наоборот, они дерзко отвергали общепринятые представления об умении показать товар лицом.

Только один магазин осмелился выделиться из толпы и возвестил о том, что у его владельца есть имя и он смеет отличаться от всей остальной розницы в Нюкебинге. Он назывался «Туфли от Беттины».

«Поосторожнее, Беттина. В этих местах не любят подобный выпендреж», — мысленно заметил я.»*

*Майкл Бут «Почти идеальные люди», перевод Е. Деревянко

Оливер Джеймс в “Affluenza” тоже приводит пример действия закона Янте в наши дни. Известный датский издатель рассказал ему, как однажды допустил непростительную ошибку. Беседуя с журналистом, который, каждый раз немного перефразируя, восемь раз спрашивал его, важно ли быть видной публичной персоной, чтобы стать редактором крупного издания, Сейденфаден наконец сдался и признал, что вероятно, в какой-то степени, его можно считать известным человеком. Несколько месяцев после этого на него показывали пальцем случайные прохожие на улице и с громким смехом восклицали: «А, вот и наша знаменитость!»

Я до сих пор помню свою радость, когда отменили школьную форму. Даже в те годы, когда она еще была обязательной, нам удавалось находить лазейки для того, чтобы как-то проявить индивидуальность. Шили оригинальные воротнички и манжеты, отличные от стандартных. Покупали форму в соседней республике, там она была коричневой, а не синей, как у нас. Последние годы перед отменой, когда сквозняки перемен уже появились, но еще не набрали силу, шили форму на заказ – синий цвет позволял формально сливаться с толпой, а самостоятельно выбранный фасон – почувствовать себя личностью.

Пафосная концовка. Я переросла тот возраст, когда свою индивидуальность надо выражать с помощью одежды или цвета волос. Но право человека быть самим собой, означает ли это похожим на окружающих или абсолютно другим, – важно, как воздух. Недавно подумала, что в сериале «Бригада» показали много ужасов того времени, но в память мне врезалась только одна сцена – когда Саша Белый хочет, чтобы Оля осталась с ним, и подкупает профессора, который говорит Оле, что у нее нет таланта. Вот это самое страшное – когда другие решают за тебя, а ты вроде бы уже и не ты. Не думай, что ты что-то собой представляешь. (С)

Бонус (для снижения градуса пафосности концовки). Если кто-то из любопытства проверит мою постографию, то он обнаружит, что во многих моих постах упоминается Роман Абрамович. Не буду нарушать традицию. Думаете, мне не удастся к месту ввернуть имя г-на Абрамовича в текст о датском образе жизни? Ха, как говорится, нет ничего невозможного для человека с нездоровой фиксацией на знаменитости.

Рассуждая о том, как спастись от вируса перепотребления, Оливер Джеймс, автор “Affluenza”, говорит, что важно стремиться быть, а не иметь. Каким, однако, надо быть, чтобы наслаждаться жизнью? По мнению автора, мы должны быть аутентичными, живыми и игривыми. Оливер Джеймс считает, что Роман Абрамович мешает ему быть аутентичным.

Джеймс, выросший в Челси, вспоминает, как в детстве ходил на футбольные матчи. Наблюдая за ходом игры, автор ел отвратительные гамбургеры и чувствовал себя частью общины. Игроки и менеджеры были британцами, болеть за команду – было частью идентичности Джеймса.

А потом пришел Роман Аркадьевич и все испортил. Он накупил иностранных менеджеров и игроков, и Джеймсу больше не кажется, что он болеет за местную команду, представляющую его родной район. Даже победы клуба не приносят Оливеру Джеймсу особой радости, потому что былая аутентичность растворилась в океане глобализации и рыночной экономики. Shame on you, Mr. Abramovich!

Вот только от рассуждений Джеймса повеяло чем-то знакомым. Закон Янте?.. В таком случае, shame on you, Mr. James!