Гарри Стайлс: Мистер Шаламе ...

Тимоти Шаламе: Мистер Стайлс ... приятно пообщаться с тобой по телефону. Спасибо за это.

Г: Спасибо за предложение. Сегодня утром я посмотрел «Красивый мальчик», и это здорово.

Т: Спасибо, что нашел время посмотреть его. Это действительно много значит.

Г: Мой первый вопрос. Дэвид Боуи однажды сказал, что: «Творчество это словно погружение в океан. Ты погружаешься до такой степени, что не можешь достать до дна, ты немного напуган, и именно там ты делаешь свою лучшую работу.» Ты согласен с этим?

Т: Я согласен. Это напоминает мне цитату - если кто-то говорит артисту, что он храбрый,то на самом деле они имеют ввиду, что он сумасшедший. Я думаю, что каждая косточка под напряжением, когда я играю, всегда есть ощущение, что у меня все перемешалось в голове или я теряю контроль.

Г: Я думаю, что если ты будешь находится зоне комфорта все время, это очень легко наскучит. Важно вырваться и начать заново иногда ...

T: ... и быть плохим, и рисковать. Я знаю из работы над фильмами, что если сцена пойдет не так, смех на площадке, это расслабляет тебя до следующего дубля, это лучше, чем ограждать себя и потеряться в своих мыслях. Для меня величайшим учителем был опыт.

Г: Твой персонаж в "Красивом мальчике" это довольно напряженная роль. Ты тот, кто остается в роли, когда камера выключается, или ты можешь переключиться и выйти из образа мгновенно?

Т: Моя роль в «Красивом Мальчике» оставалась со мной дольше, чем я думал. Я подумал, что одна из ловушек этой роли, особенно как для нервного молодого актера, будет заключаться в том, чтобы вникать серьезность этого. Я не хотел пытаться и быть как можно строже к себе, чем это возможно, думая, что это то, что нужно, чтобы сыграть хорошо. После последнего съемочного дня у меня была самая странная прогулка домой. Я даже не жил, как Ник и Дэвид, но я все еще чувствовал себя действительно задетым, истощенным и немного опустошенным. Фильм не пессимистичный, потому что он действительно искупительный и обнадеживающий, но я чувствовал себя так, словно меня ударили в живот.

Г: Мы все знаем, что зависимость - это болезнь, которая затрагивает так много людей, так почему ты думаешь, что она все еще держится в такой тайне и стыде?

Т: Я не авторитет в этом, но я думаю, что это потому, что легче это видеть таким образом. Реальность, как ты сказал, состоит в том, что это болезнь, которая не дискриминирует. Она не знает расы, класса или пола. Это очень человеческая болезнь, которая затрагивает многих людей нашего возраста. Одна из вещей, которые мне очень нравятся в «Красивом Мальчике», что не понятно почему Ник подсел. Я думаю, что людям легче думать, что это выбор, что, когда люди склонны к наркотикам, они участвуют в этой большой пати и эйфории, когда часто это бывает просто большая черная дыра, как сказал Ник, или место боли.

Г: Когда ты впервые смотрел завершенный фильм, было ли что-то, что удивило тебя?

Т: Мне было очень страшно смотреть этот фильм, страшнее чем все остальные, в которых я когда-либо был раньше снимался, потому что он был основан на реальных людях. Я действительно чувствовал давление, и, увидеть его в первый раз, это не было самым комфортным.

Г: Всякий раз, когда я снимался в кино или музыкальных клипах, я часто отправлял секретные послания друзьям; типо я возьму чье-то имя в чем-нибудь, или я надену ожерелье, которые сделали дети моего друга или что-то в этом роде. Ты когда-нибудь отправлял секретные послания людям в твоих фильмах?

Т: Конечно, в фильме «Зови меня по имени», когда мы снимали в доме, было много укромных уголков и трещин, где я чувствовал себя безопаснее. У меня есть мелочи для себя в каждой роли и мелочи, которые я пытаюсь взять со собой после того, как я завершу.

Г: Когда ты читал сценарий «Зови меня по имени», какая была сцена, которая заставляла тебя думать, что ты должен это сделать(сняться)?

Т: Это может быть сцена, где Элио раскрывает свои чувства к Оливеру . Книга настолько оригинальна, настолько хорошо написана, что я чувствовал, что одна сцена будет барометром для того, будем ли мы это снимать или нет. В тот день Лука Гуаданьино не совсем понимал, как он хотел снимать эту сцену, и на самом деле у Арми Хаммера была идея сделать это за один дубль и общим планом. Это забрало все ощущение Голливуда. Если вы отключите звук фильма,то вы не можете сказать, что это кто-то говорит кому-то еще, что они влюблены.

Г: Что является гораздо более реальным способом, с помощью которого это будет происходить ...

Т: Я так думаю... ты мог бы спугнуть кого-то, если ты переборщишь.

Г: Были слухи про сиквел, неужели ты нервничаешь из-за истории, которую многие так полюбили?

Т: Мы сделали первый фильм скромно надеясь, что поклонники книг пойдут и посмотрят это. Я хотел бы сделать продолжение, эта задача для меня действительно интересна.

Г: Ты все еще можешь есть персики? (прим.пер.: в фильме была сцена, где герой Тимоти маструбировал с персиками)

Т: [Смеется] Умм я могу, но не без мысли об этом.

Г: Мне было тяжело ...

Т: [Смеется снова] Это самая неловкая сцена, которую можно увидеть со своими родителями во всем мире. Мой бедный отец ...

Г: Я уверен, что ему было тоже неловко. Ты близок со своей семьей, не так ли?

Т: Да. Ты тоже?

Г: Да, иногда мои родители приезжают в тур, и всегда приятно находиться с ними рядом. Последние пару лет были для тебя сумасшедшими. Какую роль сыграли твои родители в поддержании нормальной атмосферы вокруг тебя?

Т: Я думаю, что самое ценное, что я получаю от своих родителей, - и я стараюсь вернуть им как можно больше - это их любовь и поддержка. Надеюсь, это не звучит избито, но это правда. С наступлением второго десятка ты вдруг осознаешь, что твои родители - люди. Это не значит, что я не получаю советов от них, я получаю. Но ты достигаешь определенного возраста, и ты контролируешь свою жизнь. Моя мама недавно скинула эту фотографию ее и моего отца на премьере «Прекрасного мальчика» в Лос-Анджелесе, сердце сжимается от этого великолепия, они просто сияли от гордости. Это потрясающе.

Г: Ты когда-нибудь находишь время для себя, чтобы взять все это и осознать, насколько это удивительно? Я веду дневник, так как всегда нахожу, что это помогает писать песни. Даже если это просто ключевые моменты, чтобы заставить меня остановиться и проследить за тем, что происходит.

Т: Да, у меня есть блокнот, и я буду записывать мысли в приложении заметок на своем телефоне. Благодарность и оценка того, где ты находишься, очень важны для меня, но это приходит со временем. Имея достаточно времени, чтобы писать в блокноте или просто быть благодарными. Меня утешает то, что когда я просыпаюсь, в хорошем здравии, у меня всегда есть тонкое чувство благодарности. Это действительно здорово слышать, что кто-то вроде тебя, кто делал это в течение достаточного количества времени, имеет такую объективность и способность сделать шаг назад и написать в этом блокноте. Большое значение имеет время, затрачиваемое на самооценку.

Г: Много раз, когда ты делаешь что-то, что идет хорошо, твои мысли сразу же обращаются к вопросу "что дальше?". Все движется так быстро, что ты часто не получаешь шанса остановиться и подумать «святое дерьмо, это было действительно удивительно». Я только что закончил свой тур, и здорово остановиться и подумать, что это не настоящая жизнь, это просто невероятная работа, которую я делаю.

Т: Являются ли эти моменты объективности запланированными? Или это происходит внезапно?

Г: Я считаю, что это случается, когда случается. Часто такое бывает, когда я езжу (п.п: за рулем). Я буду что-то слушать, и я вернусь в то время когда мне было 12 лет или что-то еще, и я подумаю: «Черт, если бы я 12-летний мог видеть себя сейчас». Я думаю, что очень важно иметь эти моменты, потому что, если ты этого не сделаешь,появляется ожидание, что жизнь должна быть такой замечательной, и я думаю, что это очень опасно.

T: Это меня пугает, и я все еще не уверен, как лучше всего ориентироваться. Вот почему я благодарен, что вырос в Нью-Йорке. Я провожу столько времени в Нью-Йорке, насколько это возможно. У меня есть десятикратное уважение к идее приехать откуда-то, не из Лос-Анджелеса или Нью-Йорка, ни из любого из этих центров промышленности, и начать свою карьеру, это кажется невероятной горой, чтобы подняться.

Г: Иногда на ТВ-шоу ты можешь казаться действительно нервным, но на экране ты очень уверенный актер. Тебе легче играть кого-то другого, чем не быть самим собой?

Т: О, это отличный вопрос. Я думаю, что ядом для молодежи публично, в социальных сетях или в жизни в целом является самоосуждение, и я думаю, что именно это заставляет меня нервничать на ток-шоу. Я новичок во всем этом, поэтому я ставлю себя на место зрителей и представляю, что они видят, как этот молодой малоизвестный парень пытается серьезно рассказать о фильмах, моргая при этом.

Г: Ты чувствуешь себя обязанным быть политическим в наши дни?

Т: Я не знаю, обязанность ли это, я чувствую, что это ответственность. Я говорил об этом со Стивом Карелом, о том, как в предыдущих поколениях было общее самоуспокоение, что все идет хорошо, и это очень важно. Люди нашего возраста настолько заняты, и я думаю, что это хорошо.

Г: Мы живем в то время, когда невозможно не осознавать, что происходит в мире. Общество никогда не было столь разделяющимся. Важно отстаивать то, что мы считаем правильным. Мне бы хотелось, чтобы мои взгляды проявились в музыке, которую я делаю, и в том, что я делаю. Это очень мощный способ использовать наши голоса. Я думаю, что долгое время люди думали: «что я делаю, не имеет значения», но революция происходит от небольших действий, и теперь люди понимают, что это то, что разжигает перемены.

Т: Мы живем в действительно вдохновляющие времена, потому что многие из этих голосов - например, такие как Эмма Гонсалес - действительно молоды. Это люди нашего возраста, которым придется иметь дело со всем этим, и кто сейчас с этим справляется. Интересно было, что в прошлом году в «Золотых глобусе» и «Оскаре» - это было огромное напряжение в самопознании, о чем свидетельствуют церемонии награждения - когда так много людей страдают, и у многих людей есть недовольства. Не только мелкие обиды, но и законные жалобы.

Г: На сегодняшний день есть много способов для нас, чтобы быть занятым. Я думаю, что это главный позитив в социальных сетях, но есть и то, что я считаю супер опасным для социальных сетей. Мне интересно услышать, что ты думаешь? Хорошее и плохое ...

Т: В конце 00-х, когда в Египте произошла арабская весна, в Интернете раскрылся реальный оптимизм и возможности социальных сетей. Но за последние три-четыре года в социальной сети прошла вторая волна, где люди слышат только то, что хотят услышать. Мой старый сосед по комнате сказал мне, что он читает интервью с создателями интернета, где они говорят, что их беспокоит то, чем интернет стал, и они презирают негативность и дезинформацию, которые он может наполнить. На более микроуровне, и по моему опыту, социальные сети действительно сложны в навигации, потому что последнее, что я хочу сделать как артист, это жить в вакууме. Но если вы прочтете комментарии, то это на самом деле ранит вас. Я завидую тому времени, когда люди действительно закрывали глаза.

Г: На личном уровне я ощущаю заметное изменение в том, насколько я счастлив, когда не нахожусь в социальных сетях. Кто-то однажды описал это мне как домашняя вечеринка, где есть три человека, которые великолепны и 23 человека, которые не так милы. Ты бы просто не пошел бы на эту вечеринку, не так ли? Это обобщает мои чувства о социальных сетях. Я погружаюсь. Я вижу друзей, которых хочу видеть, и пропадаю.

Т: Это было интуитивно для тебя?

Г: Это то, чему я научился со временем. Особенно поначалу, потому что, когда ты только начинаешь, тебе предлагается дать как можно больше. Но это возвращает к отделению работы от остальной части твоей жизни. Понимая, что есть вещи, которые тебе не нужно держать в себе и вещей, которыми тебе не нужно делиться ни с кем. Это делает все немного лучше.

Т: Речь идет о самосознании о твоем цифровом входе, а также о выходе.

Г: Точно. Я прекрасно понимаю, что если ты заходишь в социальные сети и смотришь, ты можешь найти то, что ищешь. Если ты ищешь плохие комментарии, ты найдешь плохие комментарии. Но люди все еще это делают. Это похоже на странное самоистязание.

Т: Это мазохизм.

Г: Я делал это, когда начинал. Теперь я больше так не делаю, и я чувствую заметное изменение в том, насколько я счастлив, что приятно. Но я гноблю социальные сети. Я думаю, что социальные сети также делают много хорошего, и важно замечать это и расти вместе с этим.

Т: В конечном итоге нет возврата. Так оно и есть. Итак, как было работать в Дюнкерке? У меня была небольшая роль в «Interstellar», и я был так рад работать с Кристофером Ноланом. Он мой любимый режиссер.

Г: Я тоже всегда был очень большим поклонником Кристофера Нолана ... когда он сидел в задней части комнаты во время моего прослушивания, я чувствовал своя везунчиком, что я просто был в этой комнате. Дюнкерк был странным, потому что это был мой первый фильм, поэтому мне не с чем сравнивать.

Т: Это выглядело таким сложным и непроходимым. Это совсем не похоже на отпуск.

Г: Нет, это не так. Когда они сказали мне, что мы снимаем фильм на пляже, у меня были разные идеи! Мне определенно понравилось играть кого-то другого. Мне нравилось быть так далеко от моей зоны комфорта. Мне нравилось быть на съемочной площадке и быть парнем, который понятия не имел, что он делает. Мне это очень понравилось.

Т: О, мужик, я действительно надеюсь, что ты сыграешь в чем-то еще. Потому что, я не знаю, значат ли мои слова для тебя что-нибудь, но я думаю, что ты действительно хорош в этом фильме.

Г: Спасибо тебе большое.

Т: Этот фильм действительно потрясающий. Наблюдая за этим, я продолжал думать: «О, мужик, надеюсь, Гарри не считает, что каждый фильм - это корабли Второй мировой войны!»

Г: Все сказали мне, что все, в чем я буду работать дальше, будет прогулкой по парку по сравнению с Дюнкерком, но мне это понравилось… Думая о том, где сегодня находится мир, чувствуешь ли ты ответственность как актер, представляя новую форму мужественности на экране? Концепция мужественности так сильно изменилась с тех пор, как мы росли ...

Т: Знаешь, что на самом деле смешно, я собирался спросить тебя о том же, но я волновался, что это будет слишком думать, что я могу сделать такое. Одна из причин, по которой я так счастлив с тобой связаться, потому что, когда мы росли, у нас были люди, на которых нужно смотреть, но это было не так очевидно... ( прим. пер. Дальше он рассказывает о том, что хорошо быть тем кем ты хочешь быть, и что его роли в этом помогают, точнее воплощение таких персонажей на экране и ему интересно, что думает Гарри на эту тему)

Г: Я не вырос среди мужчин. Я вырос с мамой и с сестрой. Но я определенно думаю, что за последние два года я нахожусь в большей гармонии с тем, кем я являюсь. Я думаю, что так много мужественности в том, чтобы быть уязвимым и позволять себе быть женственным, и мне очень комфортно с этим. Пока ты взрослеешь, ты даже не знаешь, что означают эти вещи. У тебя есть представление о том, что такое мужественность, и когда ты вырастаешь и больше узнаешь о мире, тебе становится более комфортно с тем, кто ты есть. Сегодня легче принять мужественность во множестве разных вещей. Я определенно нахожу - благодаря музыке, написанию, разговору с друзьями и открытости - что в некоторые моменты, когда я чувствую себя наиболее уверенно, я разрешаю себе быть уязвимым. Это то, что я определенно стараюсь делать и делаю.

Т: Это действительно красиво и вдохновляюще, и, конечно же, это восходит к чувству беспомощности в хаосе и созданию безумия. Я действительно понимаю. Я думаю, что это может быть достигнуто в искусстве, но также в близких отношениях. Это безумное чувство в достижении этой уязвимости. Если у нас состоялся этот разговор, есть шанс, что это может помочь кому угодно, парню, девушке, понять, что уязвимость - это не слабость, и не социальный барьер. Это не значит, что ты сумасшедший или гипер-эмоциональный, ты просто человек, и я думаю, что это то к чему твоя музыка пришла, и, надеюсь, мои фильмы тоже. Люди многогранны; нам нужно многое прочувствовать. Мы не одинаковые.

Г: Не все так просто наверняка ... Пара вопросов для тебя ... Последние пару лет были безумными. Как тебе это? Ты веселишься?

T: Чувак, я очень благодарен. Я говорю об этом моему отцу очень часто, и он находит это забавным, потому что я никогда не говорил о таких вещах, но я вижу людей нашего возраста и то, насколько они наполняют мир новой энергией, и это меня вдохновляет. Три года назад я нервничал, потому что люди говорили о социальных сетях, влияющих на концетрацию внимания, и о том, как никто больше не может усидеть, а искусство и кино - реликвии. Но на самом деле я чувствую, что эта тема актуальный. И по какой-то чертовой причине у меня теперь есть возможность выбрать, что приносить в жизнь. Ты получал передышку в первые несколько лет? Или это все было довольно интенсивно?

Г: То время было довольно интенсивным. Только в последние два года у меня действительно был шанс остановиться и задуматься. Я определенно благодарен тому, что у меня есть возможность, чтобы переварить все. Теперь я взволнован тем, что будет дальше… Теперь ты можешь выбирать свои фильмы, что потрясающе. Когда ты начинаешь, то так долго хочешь, чтобы люди смотрели твои фильмы или слушали твою музыку, а затем, когда наконец это случается, ты всегда думаешь «что дальше?» О чем ты сейчас волнуешься?

Т: Сделать правильный выбор. Я думаю, что в нас есть беспокойство, которое коррелирует с нашим возрастом. Я хочу поговорить с тобой через 15 лет. Мое беспокойство всегда было о попытке работать с великими режиссерами. Сейчас я работаю с Гретой Гервиг. Затем я делаю что-то с одним из моих любимых режиссеров. Дальше я собираюсь снятся в Дюне, режиссера Дениса Вильнёва. Я всегда мечтал о том, чтобы быть в большом фильме, как Дюнкерк, Темный Рыцарь или Начало. Так вот, это правда, Гарри. Там тоже страх, как всегда, но я рад, что страх вращается вокруг фильмов и выборов, а не о том, смогу ли я заплатить за аренду. Я очень благодарен за это. Надеюсь, у нас будет шанс сняться в фильме вместе . Ты знаешь, над чем работать дальше?

Г: Я пишу свой второй альбом прямо сейчас, поэтому я собираюсь сделать это, много прочитать и смотреть, что произойдет. Когда я получил роль в Дюнкерке, это произошло прямо в начале моего первого альбома, поэтому мне пришлось прекратить все на практически пять месяцев. Но такие вещи всегда случаются, когда случаются, поэтому я не знаю, мужик. Я получаю удовольствие не зная, если честно.

Т: Я нахожу это справедливым, и схоже с другими музыкантами, которых я встречал. Они гораздо меньше живут по графику, чем актеры, которые буквально должны появиться в определенное время. Я не знаю мужик; это типо как три часа ночи, где бы вы ни находились сейчас. Музыканты действуют по своему усмотрению.

Г: Когда я был в группе, я всегда знал, что я делаю на два года вперед. Теперь, я пишу песни самостоятельно, это довольно интересно, потому что я знаю, что это все, что я собираюсь делать, пока не закончу запись. Это новый способ работы.

Т: Я думаю, что творческий процесс, когда ты работаешь над сольным альбомом, должен отличаться от того, когда ты был младше, и создавал музыку в тандеме с другими.

Г: Да, когда я начинал, я действительно не знал, что делаю. Поэтому я старался писать как можно больше, сотрудничая с большим количеством разных людей, и старался учиться как можно больше. Я гарантирую, что написал много-много действительно плохого дерьма, прежде чем написал что-нибудь хорошее ... Всего несколько вопросов осталось для тебя... Если тебе сказали, что тебе разрешено слушать только одну песню, смотреть один фильм, читать одну книгу и говорить с одним человеком всю оставшуюся жизнь, что бы ты выбрал?

Т: Хорошо, одна песня, один фильм, одна книга, один человек ... Я просто записал это. Я сохранил это в свои заметки. Это отличный вопрос. Одной песней будет "Rain" Кида Куди. Одним фильмов будет «Любовь, сбивающая с ног» . Одна книга ... «Книга непокоя» . Это то, что я сейчас читаю. И один человек ... Я сохраню это в тайне. Я сохраню это для себя, но у меня есть ясный ответ в голове. Как насчет тебя? Ведь я могу спросить это у тебя? Это справедливо?

Г: Конечно. Не стесняйтесь. Моя песня была бы "Madame George" Van Morrison. Мой фильм будет "Славные парни". Моя книга будет ... У меня их две. Это будет либо "Норвежский лес" Харуки Мураками, либо "Любовь это микстейп" Роба Шеффилда. Что я советую тебе прочитать, если ты еще не читал это. Прекрасные книги.

Т: А кто твой человек?

Г: Мой человек ... Я собираюсь сделать то же самое, что и ты, я откажусь.

Т: Хорошо, честно, честно!

Г: Я думаю, что это хороший обмен.

Т: Да, да. Ох, чувак.

Г: Хорошо, пара быстрых вопросов, прежде чем я задам свой последний вопрос для тебя.

Т: Хорошо ...

Г: Хорошо. Любимая песня в караоке?

T: Heart Shaped Box, но я слишком опасаюсь делать это перед людьми, которых я не знаю.

Г: Хорошо. Нью-Йорк или Лос-Анджелес?

Т: Нью-Йорк. Нью-Йорк. Когда я приземляюсь, я целую асфальт, детка.

Г: Футбол или баскетбол?

Т: О, мужик ... Я объявляю ничью.

Г: Любимое телешоу?

Т: Офис.

Г: Кобе или Леброн? Теперь мы добираемся до трудного ...

Т: Эмм, эмм ... Послушай, Леброн - спортсмен моего поколения. Кобе выигрывает в таланте. Я любил Леброна, когда он отправился в Майами. Я снова полюбил его, когда он отправился в Кливленд. Теперь я как фанат, который пытается купить майку Лейкерс.

Г: О, да. Хорошо. Что ты надеваешь в постель?

Т: Ничего.

Г: Jay-Z или Beyonce?

Т: О, мужик, это не победа, потому что они оба потрясающие. JayBay.

Г: Последнее сообщение, которое ты отправил?

Т: Я скажу тебе прямо сейчас ... [смотрит в телефон] Мне нужно отправить сообщения некоторым людям! Последнее сообщение, которое я получил, было от моего папы о «Прекрасном мальчике», он говорит, что это было хорошее открытие, а затем он ссылается на отчет о прокате "Веном". Он никогда не смотрел Венома, поэтому я не знаю, почему он это мне прислал.

Г: Тайная(постыдная)слабость?

Т: Рик и Морти, может быть? Но это не стыдно. Ведь многим это нравится.

Г: Ты видел "Большой Рот"(тв-шоу)?

Т: Нет, нет. Должен ли я посмотреть это?

Г: Да, это на Netflix. Пойди посмотри Большой рот.

Т: Хорошо.

Г: Cardi B или Ники Минаж?

Т: О мой бог ... Послушай, Ники ходила в мою среднюю школу, но ... Карди - легенда, так почему мы все не можем просто любить друг друга. Я желаю, чтобы они никогда не попали в эту борьбу. Это было так нереально. Послушай, Ники - легенда, и Карди принесла такое тепло. Как насчет тебя?

Г: Вопросы задаю я.

Т: Справедливо, справедливо.

Г: Где твое счастливое место?

Т: Есть ментальное счастливое место, это летний день в Нью-Йорке.

Г: Хорошо. У меня есть один последний вопрос для тебя, прежде чем мы закончим. В чем смысл жизни?

Т: Хм ... Ах ... В том, что мы все здесь так долго. Живи и давай жить другим. Любите глубоко. Любите открыто. И знайте, что мудрый человек знает, что он невежествен, но развивает больше понимания.

Г: Очень хорошо, очень хорошо. Было приятно пообщаться с тобой. Спасибо чувак.

T: Мужик, такое удовольствие, большое тебе спасибо за это!