Космонавт, Герой Советского Союза Герман Титов в своей книге "Голубая моя планета" посвятил Рогозову такие строки: "В нашей стране сама жизнь — это подвиг".

30 апреля 1961 года в условиях   экспедиции  в Антарктиде хирург Леонид  Рогозов диагностировал у себя аппендицит.

С помощью холода, покоя и антибиотиков он рассчитывал справиться с недугом консервативно, но эффекта не было. Через день слабость и боль усилились. Он понял, что ему была необходима операция.

Но больше врачей на станции не было, а ближайший самолёт находился в 80 км. Да он всё равно не смог бы взлететь из-за метелей. Оставалась только одна надежда — сделать себе операцию самостоятельно. Однако даже думать об этом было непросто.

«Я не спал всю ночь. Болит, как дьявол! Метель вытрепала всю душу, воет как сто шакалов. Тем не менее никаких очевидных симптомов перфорации не отмечается, но гнетущее предчувствие висит надо мной. Я должен подумать о единственно возможном варианте: собственной операции. Это почти невозможно, но я не могу просто сложить руки и сдаться», — записал Рогозов в своём дневнике.

Выполнять операцию Рогозову помогали метеоролог Александр Артемьев, подававший хирургический инструментарий, и инженер-механик Зиновий Теплинский, направлявший небольшое круглое зеркало на место операции.

Начальник станции Владислав Гербович дежурил на случай, если кому-то из ассистентов, которые ранее не сталкивались с медициной, вдруг станет плохо.

Врач  рассказал, как подавать ему инструменты и как проводить искусственную вентиляцию, если он потеряет сознание. Затем они вымыли и обработали руки. В 2 часа ночи началась операция.

Рогозов ввёл новокаин, а через 15 минут сделал разрез скальпелем в области аппендикса. Он оставался спокойным, но пот бежал по его лицу. Леонид часто просил ассистентов вытереть его.

Во время операции он смотрел в зеркало или работал наощупь. Через 40 минут операции появилась слабость и головокружение. Ему приходилось часто отдыхать. Вот, что он записал в своём дневнике.

«Я не позволял себе думать ни о чём, кроме дела… В случае, если бы я потерял сознание, Саша Артемьев сделал бы мне инъекцию — я дал ему шприц и показал, как это делается… Мои бедные ассистенты! В последнюю минуту я посмотрел на них: они стояли в белых халатах и сами были белее белого. Я тоже был испуган. Но затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования, и с этого момента не замечал ничего иного.

Лежа на спине, Рогозов сделал скальпелем 12-сантиметровый разрез. Смотрел в зеркало и почти на ощупь добирался до аппендикса.

«...Я работал без перчаток. Зеркало помогает, но в то же время запутывает - показывает вещи отраженными. Было сильное кровотечение, но я не позволял себе торопиться. Вскрыв брюшную полость, я задел слепую кишку, и ее пришлось зашивать...

Добраться до аппендикса было непросто даже с помощью зеркала. Делать это приходилось в основном на ощупь. Внезапно в моей голове вспыхнуло: «Я наношу себе всё больше ран и не замечаю их… Я становлюсь слабее и слабее, моё сердце начинает сбоить. Каждые четыре-пять минут я останавливаюсь отдохнуть на 20–25 секунд. Наконец, вот он, проклятый аппендикс!..» На самой тяжёлой стадии удаления аппендикса я пал духом: моё сердце замерло и заметно сбавило ход, а руки стали, как резина. Что ж, подумал я, это кончится плохо. А ведь всё, что оставалось, — это, собственно, удалить аппендикс! Но затем я осознал, что, вообще-то, я уже спасён!»

С ужасом я увидел темное пятно на нем: это означало, что еще день промедления - и меня уже было бы не спасти

Жизнь после операции

"Хорошо держали себя во время операции помощники, проявив большую выдержку и находчивость. Особенно трудно было Артемьеву, который ассистировал, стоя на коленях. После операции за мной был организован хороший уход, и через две недели я смог приступить к исполнению своих обязанностей, а через месяц — даже выполнять тяжёлую работу".

Вот так сдержанно описал окончание операции сам Рогозов в арктическом бюллетене.

Несмотря на то что Леонид Рогозов стал несомненным гением в области медицины, особых почестей от государства он не получил. Никакой экстренной эвакуации — Рогозов вместе с другими участниками экспедиции продолжал работать на Новолазаревской ещё чуть больше года. Ему на подмогу даже не прислали ещё одного врача или хотя бы медсестру. В конце концов, после такой операции его здоровье всё ещё оставалось под угрозой — никто об этом не думал.

В 1962 году врач вернулся в Ленинград. Ему дали квартиру, наградили орденом "Трудового Красного Знамени" и выдали значок "Почётного полярника". Хирургу-звезде предлагали отправиться на север снова, но он отказался. Ему не нравилось, что в экспедиции нужно заниматься всем, чем угодно (строить, красить, мыть, таскать), только не врачебным делом. А он очень боялся потерять квалификацию.