Подборка цитат знаменитых советских актёров о своей профессии.

Людмила Гурченко:

"Пилот, который не садится к рулю, не может летать, самолёт идет криво. Так и актёр: нельзя быть в простое — мотор, свет, текст, форма, костюм — и ты опять живёшь".

"...А для меня главное — работа, работа и работа. Да, я плохая, ужасная. Никита Михалков про меня так и сказал: “Она подожжёт дом, но роль будет играть”. Я и сейчас с этим согласна. До гроба. Профессия требует полной самоотдачи. Если я недосплю — не смогу играть. Вот я сижу где-то в компании, завтра у меня съёмка, так я встала и ушла — мне же работать надо".

"Я – актриса, понимаешь, актриса! И я хочу еще работать. Кому захочется смотреть на старую развалину? Благо, меня так близко, как ты сейчас, и в таком уставшем состоянии редко кто видит. Я не позволяю себе расслабляться. Не спрашивай, чего мне это стоит".

"Раньше мне казалось, что я очень многое могла бы сделать на эстраде. Теперь уже нет. Время ушло. А когда я хотела и была полна идей, меня “не пускало” руководство советского телевидения. А сейчас мне жалко людей, которые верят, что за три месяца можно получить результат и стать большим артистом. Это невозможно. Это impossible. Это не камешек в чей-то огород. Это правда. Телевидение создает химеры. А мне людей жаль. Я сразу вижу драму, которая их ждёт впереди".

"Аплодисменты дают тебе крылья. Аплодисменты жидкие их убирают. Слышишь стук собственных каблуков — провал. Если я стучу и не слышу ничего — это прекрасно. Это то сверхбожественное, которое только актер может пережить. Все остальное забывается в тот момент. И огромное отрезвление, когда ты, все отдавший, пустой, никчёмный, уродливый, все повисло, ресницы отклеились, волосы слиплись, снимаешь парик и думаешь: вот это я?".

Евгений Леонов:

"Мне всегда казалось, что наше поколение не достигает уровня тех мастеров, у которых училось. Мы все время снижаем требовательность. Особенно к себе. И чаще всего в вопросах вкуса. Нет в крови у актёра, что того-то делать нельзя. Нет сейчас никаких комиссий запретительных, и слава Богу. Но должно быть внутреннее табу. Мне все последние годы не хватает в искусстве застенчивости. Немножко все так настырны, тенденциозны, знают «про что». Настоящее искусство чаще не объяснишь — «про что».

"Актёр — лицедей, делающий чужие лица, или человек, который свое лицо проявляет в каждой роли? Вообще я думаю: и то и то — искусство. Мне ближе второе — своё лицо совать в разные ситуации. И свою душу, и сердце, и тело, и голос свой. Но не это главное. После того как я ушел из Театра Маяковского, Ванюшина никто не мог играть, царя Креопа в Театре Станиславского после меня никто не сыграл. Не потому, что я такой блестящий, а просто потому, что это мною было рождено."

"Вы там вставьте в интервью какие-нибудь кусочки из «Овода» или Павки Корчагина, чтобы было понятно, что я люблю свою Родину. Мне хочется, чтобы она была радостной. Чтобы мы не завидовали их искусству. Чтобы не старались снять фильм, как они. Наша актёрская школа всегда была лучшая. Настоящие наши актёры даже рассудок теряли на сцене — так они тратились".

"Мне хотелось бы сыграть ещё. Мне всегда казалось, что я еще не до конца раскрытый актёр..."

"Нет искусства высокого и низкого, есть мысли большие и мелкие и авторы Поэты и карлики. А искусство — всего лишь средство для каждого из нас обнаружить свой истинный рост".

Элина Быстрицкая:

"Когда сегодняшние фильмы смотрю, думаю: боже, какое несчастье! Не умеют делать, а делают. Современные сериалы - это же ликбез для бандитов. Нам показывают, как можно совершить убийство. Причём с массой подробностей, как это делается. Кому это надо вообще?! Почему не думают о том, что это смотрят подростки, юные души, которые ещё многого не знают?!"

"Я думаю, что сегодня не хватает художественного совета. Но в него не могут входить лишь начальники, которым дано право закрывать, менять, выбрасывать. В него должны войти люди, которые что-то уже создали в культуре и вправе обсудить с телевизионным начальством, что можно разрешить к показу, а что нет. Я сейчас говорю о художественном уровне, а не о границах в творчестве. Никто не может определять границы свободы. Иначе какая ж это свобода, если кто-то определяет границы?!"

"Какая у меня может быть другая профессия, если я всю жизнь так тяжело добивалась того, чтобы стать актрисой? Преодолела сопротивление семьи, отбивалась от недругов, которые старались уничтожить меня. Столько выдержала в жизни, и вдруг оказаться в другой профессии? Для меня это было совершенно невозможно. Лучше уж уйти в никуда... "

"На сцене совершенно иное пространство, мне все легко. Никогда ничего не болит, ничто не отягощает. Я из течения своих лет исключаю то время, что проживаю на сцене. Это сохранение мое. Во время работы все как будто цветное, а ведь жизнь-то обычно черно-белая. В ней происходит все то, что к нам приходит, нам даётся. А в искусстве— то, что мы хотим, что сами создаём".

"Никогда не могла определить, что талант, а что труд. Я не могла этого понять ни у себя, ни у других. Я думаю, что талант без труда пропадает, труд без таланта — никчёмен".

Василий Лановой:

"Советский кинематограф дал такие шедевры мирового кино, как «Летят журавли», «Война и мир» — можно назвать еще много фильмов, которые воспевали идеалы добра, любви, как и великая наша классика. И не зря ведь в последнее время отмечен такой бросок, возврат к советскому кино, потому что такая чушь появилась на экране бесконечная, что людям это осточертело. Вот критики все удивляются феномену возврата к советскому искусству; да не к советскому, а к классическому пониманию добра и зла идет обращение!"

"Думаю, что сегодня немного русский актёр все-таки изменился. Советский, действительно, был глубже. Не зря же на Западе так ценились наши актёры. Вообще русским артистам свойственно рвать сердце, рвать душу, насмерть рвать, но сегодня предпочитают комедию, предпочитают развлекаловку. Серьёзных каких-то глобальных философских вещей, на мой взгляд, избегают. Избегают классики. Мне это обидно, мне жалко, потому что без этого душу актерскую и человеческую просто не воспитаешь. Не может быть души, если актёр не знает Достоевского, не знает Толстого, если он не знает Чехова… ".

"Детских фильмов сейчас практически нет... Раньше студия имени Горького выпускала массу картин для детей, наши мультфильмы были замечательные, лирические, «незлючие». А западные? Только одно: «Хочу быть миллионером!»

"Когда меня спрашивают, какая моя самая любимая роль, я всегда отвечаю: эпизод в фильме «Полосатый рейс». «Красиво плывут… Вон та группа в полосатых купальниках». Потому что это был единственный случай, когда я снялся в комедии".

"Мы – лицедеи, и должны уметь делать все, если актёр чего-то не умеет - значит он не актёр. Актёр – должен играть, жить ролями, а не заниматься своей биографией, как это делают сегодня очень многие эстрадники, стараясь попасть на телевидение всеми силами. А я – артист, и я играю в театре, в великом театре, и бегаю от телевизионщиков, и бегаю от журналистов, потому что у меня нет потребности говорить о себе. Ненавижу, когда актеры начинают подробно рассказывать о себе. Актеры Императорского Малого театра раньше говорили: «актёрская профессия должна быть немного секретной, зритель не должен знать о бытовой жизни артиста, о его глупостях, ошибках, актёр обязательно должен быть загадкой».

Ирина Муравьёва:

"Вот вы удивляетесь, а я готова была сквозь землю провалиться, когда в метро или в автобусе меня узнавали мужчины и с улыбкой начинали напевать: „Позвони мне, позвони!“ Только с годами я поняла, что зрители неосознанно отождествляют тебя с твоими ролями, и стыдиться, краснеть в таких ситуациях глупо. Но на это у меня много времени ушло".

"Время сейчас сериальное. Актёрам, особенно молодым, кроме как в сериалы, бывает просто некуда идти. И чаще всего все случается по одному и тому же сценарию. Человек снялся, стал популярным - на него смотрят прохожие на улице, ему дарят цветы, у него берут интервью. Только вот никто честно не говорит, что на самом-то деле он играл неважнецки. Вот он и начинает привыкать к своей славе. А чем это заканчивается, вы знаете..."

"Звёздная болезнь - это полная глупость! Чтобы этим не заболеть, нужно просто задать себе высокую профессиональную планку. Такую высокую, чтобы ее достигнуть можно было не одним махом, а только за долгие годы. И овладевать профессией всю жизнь. Во всяком случае, я же помню великих, с которыми имела счастье играть на одной сцене в 1960-е годы. Мне есть с чем сравнивать! Ни один из них не позволял ходить за собой толпами и носить себя на руках! Они не допускали такого, как у нас сейчас, сумасшедшего поклонения, даже притом, что их абсолютно все знали в лицо!"

"Разве я смогу вечером играть Раневскую в «Вишнёвом саде», если днём буду рекламировать какой-то дезодорант?!"

"Слава - это как бы твоя тень. Бежать за ней бесполезно - все равно не поймаешь. А вот если начать от нее уходить, она будет за тобой следовать. Но вообще-то я не люблю отвечать на такие вопросы. Я понимаю, что вашим читателям всё это интересно, но могу сказать лишь одно: хотите узнать об актёре всё - просто ходите почаще в театр!"

Олег Янковский:

"Не эпоха определяет спектакль. Играется человеческая боль, а она в любые времена остаётся болью. Поэтому во фраке я играю Протасова или в джинсах «Полёты во сне и наяву» — темы приблизительно одинаковые".

"Театр особенно необходим артисту. Кино и телевидение – это хорошо, это нужно, но именно театр – это тот дом, где формируется твое сознание, твое ремесло. Помимо таланта, который тебе отпустил Господь Бог, нужно заниматься этим замечательным ремеслом, и это сродни процессу воспитания ребёнка. А ребёнок должен формироваться в доме, в хорошем доме, где стены излучают тепло, любовь. А всё остальное – это сродни улице".

"Есть две лучшие в мире актёрские школы – российская и английская. Их игра происходит как бы изнутри – это психофизические действия, тогда как другие школы – больше представления. Лучшие из них – как Бурвиль и Тото – просто замечательны. У русских больше идет через нервы и чувства".

"Одна из самых главных задач нашей профессии - умение быть разным, но в то же время и быть похожим на себя. То есть вкладывать своё сердце, свой ум. Во многих фильмах я сыграл то, чего мне самому порой недостаёт. Не могу сказать, что я последовательный оптимист, что мне на все хватает сил и ума. Счастливый случай послал мне профессию, которая помогает быть не только самим собой... Моя профессия - любить. В актёрской профессии это главное - любовь к жизни, к сыну, к внукам, к жене, к друзьям, к зрителям, к театру, к прекрасным женщинам. Я не представляю себя без любви. Без Любви в самом высоком значении этого слова в нашем деле невозможно...".

"В этой профессии какую-то возможность тебе судьба даёт почти всегда. А вот воспользоваться ею и тем более задержаться там, куда забрался, – вот это сложно. И это от актёра зависит, от того, как себя содержишь. Потому что, например, в отношениях наших со зрителем тайна должна быть. Когда рассекречиваешь себя совершенно, совсем грустно становится, и не хочется идти за таким актёром, партнёром".

Нонна Мордюкова:

"Почему упал кинематограф? Раззявили огромные ворота и сказали - за-а-аходи. Все без разбора. И пошло! А в это время параллельно поступил в продажу цианистый калий - современное телевидение. И все в него полезли. Всем хочется сказать: какой я умный, был в нафталиновом сундуке, на телевидении. И жена меня увидит. И любовница. И дети будут кушать кашу и тоже увидят. И все посинеют от счастья. Телевидение, оно неверное - там вырезали, там смонтировали. Я всегда выбираю, к кому идти на съёмку".

"Мой кислород, моя жизнь - та моя девочка с торбой и наши бабы, которых я играю, - я без этого жить не могу. После фильма "Родня" я не снималась 18 лет. 18 лет дышала без кислорода. Я за эти годы перечитала массу сценариев, была прилежный чтец. Но моего ничего не было. Девочки с торбой не находила. А тетку в тельняшке с цигаркой в зубах, которая наливает девочкам водку в заляпанные стаканы, я не буду играть никогда! Значит, такая моя судьба - остаться в памяти зрителей той, которой я была".

"Мы, актёры, что ни говори, всего лишь инструменты, а мастеровые — это режиссёры. Им тот инструмент подавай, который в данный момент нужен: молоток там или пассатижи, или вот сейчас Мордюкова в самый раз будет".

"Когда читаю сценарий, уже есть отторжение или нет отторжения. Даже, играя бандитку, ищешь яростно оправдание ей, чтобы она все равно имела что-то положительное. А просто бандитку играть, чтобы она людей вешала, - это неинтересно. Это не моя стихия. Это не искусство. Патология. Когда у нас актёр играет Гитлера, он через себя по каждому капилляру пропустит. Все слабые черты Гитлера, всё сделает своим, репетирует походку, все сделает. Обязательно нужно быть адвокатом своей роли, иначе ты ее не сыграешь. А некоторые от азарта, от профессии берут материал с большим любопытством. Это же интересно".

"Режиссеры скурвились. Что ни снимают - обязательно с сексом. Сами не ценим своё. Вот чужое - это да, а своё - так себе. «Возвращение» Звягинцева - своё о своём. Он не пытался делать кино для них, делал свое. Но... Некем подпереть. Такое впечатление, что пришли случайные люди в кино. Деньги ворочаются, доллары ворочаются...Студенты - бегают какие-то мальчики и девочки в коротких юбках - и у них одни доллары в глазах. Они думают о деньгах - как бы побольше заработать. Рвутся в Голливуд, пытаются делать кино для американцев. Это неправильно. Нужно делать про себя для себя. Идея должна быть - тогда играешь".

Андрей Миронов:

"Иногда, у меня возникает ощущение, что я обманываю. Вроде как Иван Александрович Хлестаков. Наверное, кого-то я и не обманул, но многих обманул. Но, видимо, в этом обмане заложен принцип актёрской профессии. Она все-таки в конечном итоге обманывает, изображая страсть, изображая любовь, изображая излишнюю весёлость. Все равно это лицедейство…"

"Мне трудно смириться с мыслью, что для многих зрителей, я это знаю, высшее моё достижение в кино — это фильм «Бриллиантовая рука». Ну мне это очень горько осознавать. Я могу не бить себя в грудь и не признаваться, но мне действительно горько это знать. Не потому, что это какой-то низкий жанр. Нет. Но я думаю, что способен и на что-то иное. И какие-то примеры это подтверждают…"

"…В актёре я ценю сочетание интеллекта и таланта… Но я не очень люблю актёров-критиков на сцене, в которых всё от ума. Когда я вижу назойливый, голый темперамент мысли, для меня тогда пропадает нечто живое…"

"Меня спрашивают: «Ваши несыгранные роли?» Я порой теряюсь в ответе. А с другой стороны, я думаю, что мне очень трудно сегодня найти несыгранную роль, которая была бы открытием. В той или иной степени очень многое сыграно. Значит, может быть, этим я так избалован, что у меня это диктует отсутствие истошного желания что-то осуществить. Если взять в целом те роли, которые я сыграл в театре, то, может быть, треть того, что в них можно сказать, я сказал. Но даже если это треть, то все равно это уже очень много. А драматургия, в которой мне посчастливилось работать, говорит сама за себя. Иногда мне кажется, что то, что сделано, сделано на максимуме. А иногда возникает состояние неопределенного желания. Потом в конечном итоге оно во что-то материализуется".

"Всё-таки, мне кажется, любой человек интересен в непосредственных проявлениях. Вообще, я думаю, что непосредственность — самое необходимое качество в нашей профессии. Сохранение её и в восприятии себя и в восприятии окружающих очень важно".

Анастасия Вертинская:

"Не жалею ни об одной отвергнутой мною роли. Наоборот - только о тех, что, дав слабину, к сожалению, сыграла. Но вскоре поняла, что сниматься часто - не значит быть в обойме или стать более популярной и любимой".

"Молодые режиссёры не хотят работать с нашим поколением, они хотят создать своё. И это правильно, это смена генераций".

"Я вдруг опомнилась и поняла, что остался не такой уж большой кусок жизни, что имеет смысл эту жизнь, наконец, увидеть. Сказала себе: я сделала всё, что хотела, что могла, что позволил мне Господь Бог. И теперь я буду жить по-другому. Я и живу. Театр вижу, очень люблю его, ценю. Но я не хочу больше бежать в десять утра на репетицию, возвращаться между пятью и шестью и снова бежать туда. И не видеть сына, внуков".

"В театре как в структуре я работать больше не хочу, этот этап пройден. Играть антрепризные спектакли интересно, если существует достойная пьеса. Но, как правило, для антреприз берут пьесы западные, написанные лет двадцать назад: люди не из нашей жизни обсуждают свой быт. Это не то, что хочется играть. У меня нет творческих планов. Рада была бы назвать, да нечего. Никогда не буду играть маму киллера и тому подобное. Сидеть в кадре бабкой и вязать мне неинтересно. Я как была прихотлива в выборе ролей, так и осталась. Но не вижу в этом никакой драмы. Я, скорее, вижу драму в том, что не снимаются Марина Неёлова, Лена Коренева - актрисы такого уровня".

"Я благодарна своему упрямству. Ведь то, что дали Бог и твои родители, - всего лишь шанс для самовыражения. Я жутко комплексовала, когда говорили: она дочь Вертинского, или: она красивая. Внутри все сжималось от такой перспективы - перспективы несамостоятельной судьбы. И тогда я решила доказать, что я актриса. На этом пути было много всего".

Вячеслав Тихонов:

"Я был восхищён Андреевым, Бернесом, Алейниковым. Незаменимых нет – не нами придумано. Сейчас есть замечательные актёры, они прекрасно играют, но после многих нынешних картин опускаются руки, они жёсткие, даже не потому, что там много стреляют, а потому, что в них заложена разрушительная сила. “Бригада” и “Бандитский Петербург” еще не худшее… Я становлюсь брюзгой?"

"Наверное, пришло время других фильмов, другой на дворе век, и молодёжь уже смотрит, как друг за другом гонятся, как стреляют, душат и убивают, — повсюду кровь и насилие. Мешает это невообразимо — очень трудно смотреть, когда с экрана в тебя целятся. Мы делали фильмы для того, чтобы люди, посмотрев их, понимали, как хорошо, как прекрасно на свете жить, а сейчас, наоборот, страшно после таких картин становится".

"Хоть и 50 лет после института, всё равно учишься, всё равно наблюдаешь, что-то пересматриваешь. Вообще, если это качество исчезает, всё – надо уходить. Меня в этом смысле Бог миловал: мне всегда было интересно с партнёрами по съёмочной площадке".

"Надо жить на экране, а не играть. Тогда и зритель поверит тебе".

"Плохая роль – она плохая и есть. Конечно, можно вылезать «из кожи», стараясь её приукрасить, но это не выход".