С точки зрения медицины употребление в речи уменьшительных слов однозначно свидетельствует о проблемах мышления. Непонятно, почему добрый совет воспринимается в штыки ☺️

Уменьшительными  словами разговаривают с детьми.
Ребенок - это слабая особь, а 
слабая взрослая особь - это больная особь.
Люди хотят оградить себя от болезни и относятся к таким словам с неприятиях ем(инстинктивно)

Ниже - колонка журналиста  и ее взгляд.

На днях в эфире Коммерсант ФМ, где я имею честь трудиться,  у меня во время прогноза погоды как-то самой собой сорвалась с языка фраза «Будет прохладненько». Буквально на следующий день я узнала, что, оказывается, несколько человек в этот момент подпрыгнули в машинах, как будто услышав джингл «breaking news»,  и в порыве гнева едва не разбили аппаратуру. Не то чтобы я очень любила такие уменьшительные формы, нет. Скорее, напротив, стараюсь по возможности их избегать, но иногда, если это выходит как-то естественно, употребляю. Тем интереснее мне показалась реакция на произнесенное, которую я бы назвала типичной: подавляющее большинство тех, кто меня окружает, действительно ненавидят слова с уменьшительными суффиксами.

На той же неделе, буквально тремя днями позже, эта тема вновь дала о себе знать. Известный журналист и медиатренер, автор многочисленных книг по телевизионному мастерству Нина Зверева рассказывала на своем юбилее, как писала свое первое литературное произведение — детскую книжку о собаке «Скайпик». Когда рукопись была готова, она отправила ее знакомому профессору литературы. Первое и главное, что тот посоветовал сделать, это убрать все уменьшительные суффиксы и заменить «хвостик, носик, лапки и ушки» на «хвост, нос, уши и лапы». «Я сама удивилась этому эффекту, но книга сразу стала совершенно другой, как будто все встало на свои места», — призналась автор. 

Эти две истории усилили мое уже давно нарастающее желание написать о диминутивах — именно так называют столь ненавидимые многими уменьшительные формы. К тому же, каждую пятницу подтверждение актуальности этой темы появлялось в виде интервью в рубрике «Слово/антислово».    

Мне стало просто интересно, почему эти безобидные и даже, как следует из самого названия, «ласкательные» формы, вызывают такое неприятие и даже некоторую агрессию, заставляют не просто внутренне возмущаться, а даже совершать некие действия, давать отпор. Любопытно, что при этом противоположная (я бы даже сказала, противоборствующая сторона) испытывает к подобным словам такие же сильные чувства. Середины тут нет, либо любовь, либо ненависть. И любовь другой части носителей языка настолько сильна, что заставляет их прибавлять уменьшительные суффиксы не только к чему можно, но и к чему нельзя. Так, устроив опрос на тему диминутивов в фейсбуке, я узнала от своей знакомой телеведущей, как на телевидении одна ее коллега заказывала «строчечку бегучечку» (для тех, кто сразу не догадался, речь о бегущей строке). У окружающих при этом возникало желание убить себя об стену.  Остальные участники опроса (не все, но большинство)  были столь же яростны и непримиримы, называя уменьшительные суффиксы в словах символом мещанства, противным сюсюканьем и вообще признаком низкой речевой культуры. 

Во всем этом мне кажется интересной не собственно роль диминутивов, о которых немало написано и которые, что понятно, являются более или менее уместными в зависимости от сферы употребления. Мне кажется интересным сам феномен отношения к этому языковому явлению, агрессия и нетерпимость. Диминутивы в последнее время стали одной из таких «зон нетерпимости» в языке, так же, как глагол «кушать», путаница в паронимах «одеть/надеть»  или ударение в слове «включит». Именно по частоте употребления уменьшительных форм мы можем отличить своего от чужого.  Именно отношение к диминутивам — почему-то! — заставляет нас чувствовать некое интеллектуальное и даже моральное превосходство над рабами «супчиков» и «майонезиков». Именно эти суффиксы вызывают у нас, толерантных, креативных и интеллигентных, желание заклеймить, растоптать и искоренить. 

Что за этим стоит? И почему огонь на себя вызывают именно эти невинные сюсюкающие формы? Конечно, чтобы ответить на эти вопросы, колонки недостаточно. Но в общем-то, я к этому и не стремлюсь, а хочу как раз сформулировать саму проблему. 

Мне кажется, что современное отношение к диминутивам сродни ненависти к пресловутому и уже забытому всеми «как бы», порожденному когда-то интеллигенцией, ушедшему в народ и эффектом бумеранга превратившемуся для той же интеллигенции в маркер речевой бедности, ограниченности и неграмотности. 

«Человечки» и «денежки» — это тоже признаки зыбкости бытия, признаки неуверенности в том, что произносишь и в том (в тех), кого называешь. Что-то вроде языковой трусости. Именно поэтому у многих она и вызывает такое отвращение. 

Естественно, обобщения тут были бы странны. В первую очередь, я говорю именно о тех словах, которые не равны тому, что обозначают, то есть не выполняют своей прямой, если можно так сказать, обязанности. Глупо требовать от ребенка забыть навсегда слова «ножка» и «ботиночек», которые являются прямым обозначением размера: у папы — нога, а у малыша — именно ножка. 

Но вот уменьшенный таким же макаром упомянутый «человечек» никакой логической основы под собой не имеет. То же и с «денежкой», если только речь не идет об одной монетке («Муха по полю пошла, муха денежку нашла» - это стихотворение из репертуара вычеркивать не надо!)

Но больше всего раздражает сфера еды. Однажды владелец сети блинных «Теремок» Михаил Гончаров рассказал мне, что запретил сотрудникам в разговоре с клиентами употреблять слова типа «борщок», «хлебушек» и «семушка». По его мнению, это неприличное навязывание товара посетителю,  какое-то приставание, которое, естественно, понравится не каждому. По словам лингвиста Татьяны Базжиной, профессора факультета филологии Высшей школы экономики, помимо «трактирско-холуйской» составляющей,  в этом есть еще и приуменьшение порций, о котором посетителю вот так подсознательно сообщают, случайно проговариваются. Как очень точно, на мой взгляд, сформулировал один мой коллега, «это навязывание своего уютного мирка», а вторжение всегда вызывает отторжение.