Ноябрь месяц подарил мне удивительное открытие. Я заново открыла в себе способность выстраивать мои читательские предпочтения по теме. Ограничение литературного выбора в пользу какого-то определённого раздела в последний раз со мной случалось только при написании диссертации несколько лет назад. Благополучно её защитив и не менее благополучно забыв всё написанное и перелопаченное, я вновь вступила на тропу книжной всеядности с тем рвением, с которым женщина открывает холодильник после изнурительной диеты.

Однако моя недавняя поездка в Японию послужила причиной нового самоограничения — на время я отказалась от западного читательского рациона и села на азиатскую диету. Перед путешествием я прочитала очерки Всеволода Овчинникова и Рут Бенедикт, однако непосредственно для самой поездки в качестве деликатеса я припасла две художественные книги японских авторов.

Для чтения во время перелёта мой выбор пал на аккуратную тоненькую книжку 3 Strange Tales (4-я идёт бонусом) авторства выдающегося японского писателя первой половины XX века Рюноскэ Акутагава.

Первый рассказ «Ворота Расёмон» стал лишь затравкой. Он не даст вам полного представления о масштабе таланта Акутагавы. 8-страничная новелла удивит лаконичностью, тонким психологизмом и философской недосказанностью. После «Ворот» у вас может возникнуть желание либо снова перечитать эту новеллу (кстати, именно так многие критики советуют подходить к чтению классика), либо поскорее познакомиться со следующим рассказом автора, чтобы попытаться нащупать его основные принципы и разгадать природу его творчества. Главным источником наслаждения послужили для меня «Христианская смерть» и «Бог Агни». Они соединяют в себя магию сказки и глубину притчи. При прочтении мне почему-то вспомнился сборник «Сказок народов Азии» Н. Ходзы. Уже в детстве, прикоснувшись к колоритному фольклору других стран, мы понимали, что чужое и другое увлекает и захватывает не меньше, чем родные Емеля, золотая рыбка или Конёк-Горбунок. Рюноскэ Акутагава был сказочником-реалистом. Его манера переносить действие в прошлые века, заимствовать материал из старинных хроник, добавлять необычные образы старины и при этом искусно анализировать вневременную природу человеческого поступка принесли ему уже в годы его творчества славу новатора.

Русскому читателю будет любопытно и приятно узнать, что на Акутагаву колоссальное влияние оказала русская литература. Вот что он пишет по этому поводу:

Среди всей современной иностранной литературы нет такой, которая оказала бы на японских писателей и даже скорее на японские читательские слои такое же влияние, как русская. Даже молодёжь, не знакомая с японской классикой, знает произведения Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова.

Действительно, в годы первой мировой войны и после неё японская интеллигенция проявила небывалый интерес к произведениям Ф.М. Достоевского. Это в очередной раз указывает на универсальную природу мыслей о гуманизме, которые определяли нашего классика.

«Преступление и наказание» поразило Рюноскэ Акутагаву до такой степени, что под влиянием романа он написал несколько рассказов, главные из них — «Ворота Расёмон» и «В чаще». Здесь я сделаю маленькое лирическое отступление, точнее признаюсь вам в своём личном заблуждении. Я долгое время сознательно игнорировала малую прозу. Ну, как я, такая взрослая, такая большая, буду читать какой-нибудь малостраничный рассказ, ведь я думала, что он остался в школьном прошлом. Туман моего невежества начал рассеиваться после недавнего прочтения повести Ф. Кафки «Превращение». Я вдруг осознала, что сила созданного образа и эффект от него не связаны с объёмом произведения. Еще сильнее меня в этом уверили новеллы Акутагавы. Ему понадобились от 5 до 15 страниц, чтобы заставить меня полностью забыть о месте моего нахождения, а находилась я в самолёте. Ни тележки с едой, ни воздушные ямы, ни сигналы «пристегните ремни» не существовали для меня во время чтения. «Японский Достоевский» (именно такое прозвище получил Акутагава от своих современников) напомнил мне мага, который окутывает читателя облаком зелья. Когда пары дурмана сходят (а это случается так быстро, как читаются его рассказы), то вы оказываетесь в глубокой яме. Выберетесь из неё тогда, когда разгадаете мысль автора.

Рассказ «В чаще» может быть готовым сценарием к психологическому триллеру. Читатель узнаёт об убийстве человека и слышит несколько показаний. Вопросов несколько — кто совершил злодеяние, зачем люди признаются в том, чего не совершали?

Хотя мировой кинематограф уже заполучил в свою копилку шедевр «Расёмон», снятый мастером Акирой Куросава в 1950 году по мотивам рассказа «В чаще», мне кажется, что Дени Вильнёв был бы лучшим современным кандидатом для создания ремейка этой фабулы.

Перелистывая на самолёте последнюю страницу рассказа, я очень сожалела, что для первого знакомства с автором я решила ограничиться таким худосочным сборником.

Поэтому по возвращении я сразу раздобыла более внушительное собрание рассказов Акутагавы «Табак и дьявол».

А вот перелёт обратно получился у меня более продуманным с точки зрения заполнения времени чтением. В моём возвращении домой из Токио меня сопровождал Харуки Мураками и его «Норвежский Лес».

По сути, с этим автором я должна была познакомиться гораздо раньше, ещё в студенческие годы, когда моя подруга-однокурсница находилась в стадии глубокого погружения в его произведения. Она и меня туда пыталась затянуть, но, видимо, на тот момент я находилась в другой стихии.

Почему я решила начать знакомство с Мураками именно с «Норвежского леса»?

Если ответить по-разгильдяйски, то меня подкупил размер. К романам в менее 400 страниц я отношусь также как к фильмам, которые идут меньше 2 часов. Я верю в то, что мастеру слова и мастеру кадра достаточно этого размера, чтобы заманить вас в свои сети и заставить вас забыть о циферблате.

Если же отвечать вдумчиво, то меня, пожалуй, соблазнил тот факт, что «Норвежский Лес» стал самым читаемым произведением Мураками в Японии. Сам автор был не только обескуражен бешеной популярностью, свалившейся на него в 1987 году после выхода этого романа, но и расстроен. Это произведение по собственному замечанию Харуки Мураками стоит как бы особняком от его других романов. Оно меньше всего могло бы называться его визитной карточкой. Отличительная характеристика его стиля заключалась в использовании сюрреализма. И вдруг он создаёт непривычно реалистичный роман взросления, действие которого разворачивается в Токио в 1960-е годы. Своим названием произведение обязано песне The Beatles «Norwegian Wood». Главный герой слышит её в самолёте, совершившем посадку в Германии. Его остро пронзает воспоминание о событиях 18-летней давности. Так мы переносимся в студенческие годы молодого Тору. Он серьёзно подходит к учёбе, увлекается западной литературой и, как выясняется, пытается забыть о трагедии, связанной с его другом детства. Его размеренная жизнь меняет свой курс, когда случайно в Токио он сталкивается с Наоко, девушкой погибшего товарища. Она будет не единственным женским персонажем, влияющим на жизнь Тору. Несмотря на свой юный возраст, он узнает о мрачности любви, о невыносимости потери и сложности выбора. Я не удивлюсь, если кто-то назовёт «Норвежский лес» японским алаверды роману Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Оба писателя нарисовали в своих произведениях героев, с которыми идентифицировало себя целое поколение. Помимо психологизма внутренних метаний, они раскрыли острые социальные темы и нравственные пороки, характерные для соответствующих эпох.

Точность и яркость описания будней молодёжи, студенческих волнений, охвативших академические слои Токио в 60-е годы, повлекли за собой догадки о том, что Мураками написал автобиографический роман. На самом деле, автор полностью исключает автобиографичность любовных перипетий в романе. При этом подтверждает, что весь социальный контекст был позаимствован из собственных воспоминаний об учёбе в университете.

Моё путешествие по «Норвежскому лесу» началось в аэропорту Токио, закончилось в московском Шереметьево. Когда мы готовились выходить из самолёта, один из рядом сидящих пассажиров поинтересовался, что это за книга, от которой я не отрывалась на протяжении 10 часов.

Я не хочу говорить о шероховатостях, которые внимательный и рациональный читатель способен заметить. Меня не смутило количество смертей в этом романе. Меня заворожил особый свет, разлитый по «Норвежскому лесу». Рука не поднимется напечатать слово мрачный для характеристики этого романа. В нём много грусти, меланхолии, внутренних демонов, но при этом не создаётся впечатление, что ты всматриваешься в бездну. Неслучайно образ леса вынесен не только в заглавие романа, он является одним из мест действия. Только в лесу можно ощутить такую необычную красоту тени в соседстве с просачивающимися лучами солнца. Роман заканчивается на этой самой границе.

Уже дома я обнаружила, что по роману был снят одноимённый фильм в 2010 году.

Моему ликованию потребовались 10 минут, чтобы превратиться в негодование. Меня удивило, что фильм является очень вольной интерпретацией Мураками. В нём заметно смещены акценты и, как мне показалось, потерян уникальный тон повествования, а у героев размыты контуры. Потом я поняла свою ошибку — зачем я вообще начала просмотр? Магия «Норвежского леса» в том, что у читателя в голове складывается своя неповторимая экранизация прочитанного.

Год подходит к концу, поэтому в каком-то смысле уже можно подводить итоги по моим главным книжным находкам. Среди них особое почётное место занимает «Погребённый великан» Кадзуо Исигуро.

Не знаю, сколько бы ждала своей очереди книга в небесно-голубом переплёте с могучим раскидистым деревом, словно позаимствованным со страниц сказаний о Робин Гуде и храбрых рыцарях, не получи Исигуро Нобелевскую премию в октябре. Моё знакомство с творчеством этого писателя было шапочным. Конечно, я смотрела фильмы «На исходе дня» и «Не отпускай меня», снятые по его романам, но познакомиться с его владением словом ранее мне не приходилось.

Несмотря на то, что Кадзуо Исигуро считают британским автором, я считаю вполне уместным внести его книгу в данный обзор, так как родился он в Японии и жил там до 5 лет. Потом его семья перебралась в Англию. Его детское увлечение литературой, подкреплённое в дальнейшем учёбой на отделении филологии и философии в Кентском Университете, трансформировалось в его профессиональную деятельность. Его успехи были быстро отмечены в английской писательской среде. В 1983 году он удостоился быть внесённым в список самых перспективных молодых авторов Британии, наряду с Иэном Макьюэном и Салманом Рушди.

Его книга «Погребённый великан», опубликованная в 2015 году, помимо ряда увлекательных сторон, о которых я напишу ниже, имеет одно важное отличие — в ней, как мне показалось, материал, пропитанный англосаксонской культурой, преподносится в свойственной азиатским художникам фантазийной форме. Во время прочтения я не раз улавливала сходство с «Беовульфом», «Айвенго» и «Властелином колец», при этом визуально я непроизвольно опиралась на образы японского кинематографа или анимации.

Исигуро переносит действие в тёмные времена английской истории, когда владычество римлян было практически позабыто, и настал период перетягивания каната между племенами бриттов и саксов. Это время стало источником легенд о бесстрашном короле Артуре, мудреце Мерлине и рыцарских подвигах.

В «Погребённом великане» у читателя также будет возможность узнать о проявлениях средневековой храбрости и отваги, однако роман не об этом. В нём много вымысла и элементов фэнтези, но он глубоко философский, так как исследует свойства человеческой памяти.

Главные действующие лица — пожилые супруги Аксель и Беатрис, живущие в склоне холма в общине бриттов. Помимо ежедневного риска столкнуться с ограми, на их долю выпадает странное испытание — они не помнят событий ушедших дней. Например, исчезновение людей мало кого волнует, ведь на следующий день о пропавших никто не помнит. Приключение начинается, когда старики Аксель и Беатрис решают отправиться в путешествие в далёкую деревню, где живёт их уже взрослый сын. Читатель не знает, а пара не помнит, почему он покинул отчий дом и не вернулся. На опасном пути им встретятся разные люди: загадочная старуха, не менее загадочный лодочник, старый рыцарь, сэр Гавейн (да-да, тот самый последний рыцарь Камелота, племянник короля Артура), монахи, отважный войн Вистан, мальчик-сирота и др. Поклонники фэнтези особо порадуются присутствию дракона. Она (чудовище имеет женский род) причастна к той «хмари», которая лишает людей способности помнить.

Легендообразные перипетии выведут читателя на серьезные размышления о том, что есть индивидуальная и коллективная память. Как память влияет на ход истории и на жизнь отдельно взятого человека? Уверяю вас, что отношения Беатрис и Аксель заставят вас не просто испытать абстрактные переживания, но и задуматься о вашей личной жизни, о том, что лучше — помнить или забыть. В качестве особо понравившейся авторской задумки я бы выделила то, как он подводит путешествие пары к переправе на другой берег. Разговор с лодочником превращается в настоящий квест. Как должны ответить влюблённые, чтобы оказаться на другом берегу вместе?

Пожалуй, главная ценность книги в том, что она через романтику и фольклорные и библейские аллюзии подводит каждого читателя к разгадке названия романа.

Уверена, что очень скоро станет известно, какому режиссёру и каким актёрам поручат воплощать богатые и яркие образы из «Погребённого великана» на экране, ведь продюсер Скот Рудин уже выкупил права на экранизацию.

Спасибо за внимание!

Marina Condal