В моем посте про Айзеншписа прозвучала фраза про Гурьянова и Виктора Цоя.

Кто такой Цой- знают все.

Кто такой Гурьянов? ну может быть все, может не все, может только узкий слой широких специалистов.

По крайней мере меня эта тема заинтересовала и я стала искать кто это, что..

Здесь просто отрывки интервью, случайные фото, видео, которые позволяют понять. И опять , вновь погрузится в эту атмосферу.

Да, этот пост- атмосферный..

Георгий Гурьянов родился в 1961 году в Ленинграде. В 1982 вступил в группу "Новые художники". С 1984 по 1990 - ударник группы "КИНО". С 1986 работал с Сергеем Курехиным и группой "Популярная механика". В конце 80-х уделяет внимание культуре "техно", "хаус-музыке" и клубному движению, организовывает первые "рейвы" в Петербурге. С 1993 - почетный профессор НАИИ. 

Георгий. Или просто Густав. «Серый кардинал» «Кино». Человек, определивший эстетику и лицо группы. Барабанщик, эстет, художник, ди-джей. После смерти Цоя, а с ним и «Кино» (которые, впрочем, неизменно живы – мы все это знаем), Гурьянов организовывал в Петербурге и стране первые рейв-вечеринки. Рисовал картины – сегодня он считается самым дорогим художником постсоветской России. На протяжении всех 90-х и 2000-х оставался ключевой фигурой отечественного художественного авангарда. Ушёл из жизни в 2013-м. 

Интервью с Гурьяновым произошла 15 июня 2007 года, в его квартире, на Литейном проспекте. 

Не сотвори себе ВИКТОРА ЦОЯ

Записал Андрей Дамер 

Вы один из немногих людей, которых с Цоем, помимо дружбы, связывает сразу три вида искусства: живопись, музыка и кино. Как произошло ваше знакомство?

У нас было много общих знакомых. Была такая группа «Автоматический удовлетворитель». Виктор очень дружил с лидером этой группы Андреем Пановым, играл там на бас-гитаре. А я чуть позже играл на барабанах в этой группе. Был еще такой деятель культуры как Евгений Юфит, лидер и создатель петербургского некрореализма. 

А в первый раз представил меня Виктору мой приятель Осёл, где-то в метро мы столкнулись, он и познакомил, сказав при этом, что нам обязательно надо делать группу и играть вместе. 

Первый концерт в Москве. МИФИ, Москва, октябрь 1982 года.
Потом Виктор сыграл первый концерт в Рок-клубе, который я наблюдал из зала. И к тому времени я уже был художником, а Виктор к тому моменту был звездой. Как-то в Москве попал на его концерт в школе. Рыбу всю эту несвежую он выкинул на помойку и один пел «Транквилизатор» и еще какую-то песню. Именно тогда я его полюбил безумно. Это было круто. 

У нас была группа художников, где лидерствовал Тимур Новиков. Мы были страшно этим увлечены: выставки, акции, авангардизм всякого толка. Тогда две-три молодые компании объединились: «Кино», «Новые», Олег Котельников, Юфит с армией своих панков-некрореалистов. Там такие имена у всех были… Просто ухх! Осел, его подруга Ослица, Пиночет, Хуагафен, Образина… Они жили по соседству с Юфитом, где устраивались просмотры очередных фильмов, параллельное кино это называли. Всё было очень весело. Т.е. не только мы с Виктором познакомились, а всё замешалось в одну большую культурную среду. 

Мы до этого встречались периодически, но Виктор такой дистанцированный был.

Как-то в очередной раз мы столкнулись где-то на улице. Поговорили. Потом он позвонил и пригласил меня в группу. Мы стали репетировать. Общих вечеринок и компаний художников тогда у нас еще не было. Потом, когда мы сыграли первый концерт, стали развлекаться, появились все остальные. Мы уже позиционировали себя как группу «Кино», дописывали альбом «Начальник Камчатки», который в тупик какой-то зашел. 

Широкой публике мало известно о работе «киношников» над обложками альбомов. Н-р, к «Начальнику Камчатки», кажется, было два варианта обложки. Какая настоящая? 

«Мороз-мьюзик» нашли где-то, не знаю м.б. даже и мной или кем угодно, чудовищно исчириканную фотографию и сделали из нее обложку. Это просто ужас. Настоящую обложку делал Евгений Козлов, и у меня есть оригинал. Это художественная работа, изящнейшая, красивая, искусная… Очень тонкая работа. При тиражировании на бобинах ее было нереально воспроизвести в таком формате и в таком качестве. 

Была еще одна хорошая версия обложки «Начальника Камчатки», которую сам Виктор сделал. Там была фотография японского малыша с маленьким «кассио»: такая электронная новая волна, неоромантика, как и задуман этот альбом. 

А почему альбом так странно называется? С «камчаткой» - ясно. А причем здесь «начальник»?

Мы думали, как назвать альбом. Ну «Кино»… Какое кино? Наш гений метафор Олег Котельников сразу придумал десяток названий, у него как-то сразу всё это складывается. Он и выдал «Начальник Камчатки». «Начальник Чукотки» - был такой известный советский фильм про молодого человека, которого послали на Чукотку бороться против капиталистов. Но причем здесь Чукотка? Песня «Камчатка». Отсюда и название по ассоциации с этим фильмом и плюс песня «Камчатка». Получилось, по-моему, здорово. Это Котельников - он автор всяких… «Петербург – это город Петра, Ильича, Чайковского». И т.д. 

Квартирник. Марьяна Ковалева (жена Виктора Цоя с 1984 года) и Виктор Цой. 1983 год

Квартирник. Гитарист, участник первого состава группы «Кино» Алексей Рыбин и Виктор Цой. 1983 год

Концерт «Кино» в Ленинградском рок-клубе. Виктор Цой, на заднем плане Юрий Каспарян. 1986 год

Концерт «Кино». Виктор Цой. 1986 год

Свадьба певицы и продюсера Джоанны Стингрей и Юрия Каспаряна. Виктор Цой, на заднем плане с бокалом Георгий Гурьянов, барабанщик «Кино». 2 ноября 1987 года

Свадьба Юрия Каспаряна и Джоанны Стингрей. Слева направо: Георгий Гурьянов, лидер «Аквариума» Борис Гребенщиков, Джоанна Стингрей, Юрий Каспарян, бас-гитарист «Кино» Игорь Тихомиров, Александр Титов, художник Андрей Крисанов, актер и музыкант Сергей Африка-Бугаев, Виктор Цой. 2 ноября 1987 года

Георгий Гурьянов, Виктор Цой, Юрий Каспарян. 1984 год

Концерт. Слева направо: Сергей Курехин, Джоанна Стингрей, Георгий Гурьянов, Юрий Каспарян, Виктор Цой и Олег Гаркуша. 1987 год

Концерт «Кино» в Ленинградском рок-клубе. Алексей Рыбин, Виктор Цой. 1983 год

Концерт «Кино» в Ленинградском рок-клубе. Александр Титов, Юрий Каспарян, Георгий Гурьянов и Виктор Цой. 1985 год

Концерт «Кино» в Ленинградском рок-клубе. Игорь Тихомиров, Сергей Африка-Бугаев, Георгий Гурьянов и Виктор Цой. 1986 год

Съемки программы Ленинградского телевидения «Музыкальный ринг». Слева направо: Виктор Цой, Андрей Крисанов, Игорь Тихомиров, Юрий Каспарян, Георгий Гурьянов. 1987 год

Я ушел из группы в тот момент [1985], когда уже был готов набор песен для записи «Группы крови», поскольку невозможно было одновременно совмещать «Кино» с «Аквариумом», который начал интенсивно гастролировать. Мы сначала были как новые романтики, [у нас были] какие-то дурацкие прически. Но после выхода этого альбома группа стала одеваться в черное, они стали другими — задранный подбородок, героизм, появилась брутальность. Видимо, материал этого требовал, и нужно было ему соответствовать. Но я эту брутальность не застал.

Самый первый концерт, который вдруг изменил их стиль, — концерт 1986 года, рок-клубовский фестиваль в ДК «Невский». На этом концерте Витька весь свой репертуар запел низким голосом. До этого он пел более-менее нормальным голосом — здесь он сознательно стал петь низким. Ему сначала даже, я чувствовал, было не совсем удобно, он не мог выпеть, не очень хорошо себя слышал. Но ясно было, что это его решение, что он осознанно это сделал. Многие тогда на концерте говорили, что искусственно звучит и непривычно. Что это вдруг, как это? Но постепенно, видите, он добился своего.

Я знаю Витьку, он остался для меня старым нежным другом, с которым мы ездили вместе на дачу. Понимаете? Он был юношей романтическим и достаточно нежным, сомневающимся. Но, конечно, он точно знал, к чему шел, — совершенно четко двигался к своей цели. В этом смысле он был совершенно железный, азиатский воин. Его интересовала философия воинов, его героем был Брюс Ли, он сам занимался боевыми искусствами. У него был свой собственный путь — он всегда говорил об этом, у него всегда была цель. И это не массовая культура, скорее его это даже пугало. Под конец жизни — я знаю из рассказов и сам видел тоже — его это, в общем, мучило. По нему замечал, как это его тяготило. Конечно, ему нравилось огромное количество поклонников, не могло не цеплять, но изначально цель у него была другая. Массовая истерия тяжело переносится — не спрятаться. Он поэтому и ездил в Прибалтику отдыхать постоянно, там его меньше цепляли. 

Юрий Каспарян и Виктор Цой. 1985 год

Слева направо: Александр Титов, Юрий Каспарян, Георгий Гурьянов и Виктор Цой. 1984 год

Концерт «Кино». Виктор Цой, Александр Титов, Георгий Гурьянов. 1984 год

Слева направо: Георгий Гурьянов, Александр Титов, Виктор Цой, Юрий Каспарян. 1984 год

С сыном Сашей. Проспект Ветеранов, Ленинград, 1986 год.

С женой Марьяной, лето 1984 года.

*********************************************

Виктор, на плечах которого лежала ответственность за жену и родившегося 5 августа 1985 года сына Александра, усиленно выступал на квартирных концертах. Уволившись из кочегарки, он некоторое время сидел без работы, но потом устроился матросом-спасателем на лодочную станцию на одном из озер в парке Победы. Немногим позже перешел на одну из самых тяжелых своих работ – ночным уборщиком бани № 19 на проспекте Ветеранов 892. Мало кто теперь знает, что их нынешний рок-идол, которого уже тогда многие считали восходящей звездой, ежедневно убирал и мыл банное отделение.

Финансовые и бытовые трудности не миновали в те времени почти никого. Каждый, кто занимался творчеством, выживал, как мог, хватаясь за любую работу.

*********************************************************************

- А слово «Асса»?

По-моему, то ли Юфит, то ли… Это всё «некрореалисты». «Асса» – это клич был такой панковский. Из среды Юфита. Котельников был очень близок с ним. Фильм «Асса» - это уже позже, это отрыжка. 

- Бошетунмай?

О-о-о… Бошетунмай – это отдельная история. Была такая группа «Ю би фоти» - реггей, британский «нью вейв». Они приехали к нам в Петербург, мы ходили на их концерт, слушали их песню, даже исполняли ее сами. А у них же всё вокруг марихуаны и косяков. Виктор под впечатлением всего этого написал реггей-песню. А «бошетунмай» – это одно из наших названий этого продукта. Скорее это всё Тимур придумал, у него был круг друзей, которые говорили между собой, что человек, который бросил это курить, продался. Соответственно, когда предлагалось курнуть, говорили: «Давай, не продадимся». Так не продавались, не продавались, а потом для конспирации перевели слово на китайский язык. Он был очень модным. Слово взяли из разговорника. «Не продаваться» - это глагол… Никто значения этого слова до сих пор и не знает, м.б. лучше и не знать. 

Зал института «Латгипрогорстрой». Рига, 6 сентября 1986 года.
- Есть люди, которые считают, что это имя какого-то божества… 

А конопля – это божество. Для этих людей. 

- Сам Цой, наверное, только баловался, курил, но серьезно этим не занимался?

Нет. Я говорю Вам. Никогда. Никаких наркотиков. Курить он не мог. У него с физиологией что-то случалось. С ним коллапс был, он рассказывал, кто-то его угостил косяком, он лег и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Ему было так плохо, что было бы глупо дальше экспериментировать с этим. 

- Кстати, о музыкальных экспериментах. Помимо «Новых художников» вы же много времени проводили с «Поп-механикой». К концу 80-х эти контакты почти сошли на нет. Это было связано с плотным графиком гастролей?

Виктор не появлялся на «Поп-механике», поругавшись с Курехиным. Как-то в очередной раз на репетиции он орал на Виктора. Цой ушел, и я ушел. Потом на Ленфильме мы что-то записывали (все записи делали Тихомиров, Каспарян и я), он тоже на нас раскричался: «Вы, бездари, ничего не можете делать». - «У тебя музыка бездарная и кривая, ее никак не записать лучше!» - вот что я ответил. Это уничтожило какой-либо контакт с ним. О чем я не жалел нисколько.

- Кто автор оригинальной идеи обложки «Группы крови»? 

Андрей Крисанов. Был у нас такой молодой человек в компании. Он учился играть на бас-гитаре, но у него не было никаких способностей к этому. Он талантливый художник, на мой взгляд. Мне нравятся все его идеи, работы. Мы все были тогда очень впечатлены фильмами Фрица Ланга. Помните серию фильмов о докторе Мабузе. Малевич нарисовал плакат к фильму «Доктор Мабузе». Оттуда мы и взяли идею. Только вместо Доктор Мабузе написали «Группа крови» и «Кино». 

- Обложка «Последнего героя» выполнена в таком же супрематическом духе. Это тоже Крисанов? 

Нет. «Последний герой» - это французское издание, хотя мы с Виктором делали обложку, отправили макет, но дальше уже не запаривались, признаться. Французы ее корректировали по ассоциации с тем, что мы им отправили, и с обложкой «Группы крови». В результате они сделали супрематический и футуристический дизайн. Если бы я тогда серьезнее к этому отнесся… 

Ведь еще была чудовищная обложка альбома «Ночь». Просто после этого у меня руки опустились. Мы не могли договориться, и Тропилло опубликовал эту пластинку на «Мелодии» со своей обложкой. А мы, все художники, кругом одни знаменитости, могли бы и сами сделать обложку, а тут непонятно кто… На всю страну миллионный тираж… Это какая-то вообще дрянь: отпечаток на стекле, луна… Достаточно нейтрально, но ощущение какой-то абсолютно враждебной культуры. 

- Чья была идея «черного квадрата» в Последнем альбоме?

Моя идея. Денис Егельский и еще кто-то мне ее выговаривал. Очень удачно. Черный цвет – очень модный в то время. Квадрат Малевича, но это еще и по ассоциации, мы очень любили, с группой «Джой Дивижн»: у них две пластинки, одна белая, другая черная. 

Как-то мы не очень в последние годы думали на эти темы. У «Звезды по имени Солнце» вообще нет обложки. Безобразие, какое безобразие… Даже и в мыслях не было. Мы в облаках находились! 

- Помните ли Вы свою последнюю встречу с Виктором?

Да! Еще бы... Это был Последний концерт в Москве, в Лужниках. Пафосный, с салютом, но ужасный по звуку и очень медленный, это было в два раза медленнее, чем когда-либо я играл на барабане. У меня было какое-то предчувствие неприятное… Последний концерт – тяжелый случай. Мы устали очень друг от друга. 

- Но к Айзеншпису Цой вроде хорошо относился?

Ну еще бы! Айзеншпис вылизывал все места. Если Вы смотрели фильм «Строгий юноша», – фильм, который для нас сыграл очень большую роль, – там есть некто Подчеркиватель неравенства, единственный отрицательный персонаж… Конечно, это всё отвратительно было: по два-три концерта в день, перелеты, фаны, гостиницы и рестораны. Гостиницы – совдеповские, рестораны – чудовищные, где кроме вялых огурцов с помидорами была только одна котлета по-киевски, из которой, когда ее протыкаешь, вытекает машинное масло. 

- У Виктора не было желания закончить с Айзеншписом?

Нет, нет. В конце концов, Айзеншпис – кто это такой? Администратор, директор. Безусловно, Виктор не мог же разговаривать о деньгах, сколько Вы заплатите, давайте деньги и тд. Это недостойно артиста или художника торговаться и говорить о бизнесе. Поэтому Айзеншпис говорил. Говорил очень талантливо и жестко, и за это его Виктор очень любил. 

Планы у нас были грандиозные. Наступало время японских магнатов. Виктор съездил в Токио, вернулся счастливым. Нам сделали подарки, и мы должны были в сентябре ехать в Японию. Съемки нового кино, такой триллер… 

А я был в Будапеште. Я сразу убежал туда, у нас большая выставка была. Будапешт – прекрасный город! Как я был счастлив, как мне было хорошо… И тут меня находит моя подружка Агнеш где-то в ночном клубе, где я, наверху у друзей, в чилауйте, отдыхаю… Всё, праздник кончился. Лично для меня наступила свобода от обязательств, от ответственности, там уже не было Виктора… Но вы понимаете, как нам плохо было всё это время. Я жил в Лондоне, Нью-Йорке, Берлине, где угодно. Путешествовал, занимался собой…

Мы очень любили Энди, я его любил всегда. Просто Энди мне нравился – Легенда. И сейчас нравится всё, что он сделал с Нью-Йорком, с современным искусством – Художник. Была выставка в Русском музее, она это подтвердила всё-таки… Джоанна Стингрей, которая привезла нам порто-студию, драм-компьютер, бас-гитару, гитару, очень много примочек для Каспаряна: дилейв, фузз, овер-драйв, дисторшен, – черта в ступе, а для художников, мы все были одной компанией, привезла краски. Джоанна была таким коммуникатором, потому что других шансов не было. Она добилась аудиенции с Энди, есть даже фотографии, где он держит в руках подарок от «Новых» – коллаж-картину Тимура Новикова. И всем нам Джоанна привезла от Энди в подарок по банке супа «Кембеллз» с дарственными надписями

«Такое ощущение, что нас все ненавидели»

Интервью «Газете», автор Сергей Полотовский, июнь 2002 года.

— Вы представляете себе Виктора (Цоя) сорокалетним? 
— Легко. 

— А что бы он делал в сорок? 
— Он бы приятно проводил время, наслаждался жизнью. 

— Помните, прошлой зимой мы сидели у вас с Ником Родсом из Duran Duran, слушали песни «Кино», а Родс точно угадывал год записи по аранжировкам? То есть вы были в курсе всего, что делалось на Западе. 
— Конечно. 

—Что же вы тогда слушали? 
— Ну, уж точно не «Алису», «Аквариум» и «ДДТ». Много западных групп: те же Duran Duran, The Smiths, New Order. The Beatles вот никогда не нравились. 

— А приходилось драться с гопниками? 
— Единственные гопники, с которыми приходилось иметь дело, — это тогдашний рок-клуб и рок-клубовские группы. Однажды ребята побили Шевчука, но меня там, к сожалению, не было, а то я бы и сам ему дал пенделя. 

—А Цоя вообще любили? 
— Такое ощущение, что нас все ненавидели, завидовали. 

Георгий Гурьянов на фоне своей картины — портрета Виктора Цоя.

«Я всегда был асоциален. Никогда не работал»  Интервью искусствоведу Екатерине Андреевой, июль—октябрь 2003 года.
(Из книги «Тимур. Врать только правду!», «Амфора», 2007 год.)
— Что было самым привлекательным в такой жизни (участии в группе «Кино»)? 
— Массовость. Я играл для тысяч людей. Это большая ответственность. 

— Какие места считались модными? Что было принято посещать? 
— Все концерты с моим участием. 

— А другие? «Аквариум», «ДДТ», «Алиса»? 
— «ДДТ» — такого не было вообще. «Алиса» была хамская, ужасная группа. Потом у них появился новый солист, москвич Кинчев. Я смотрел на них, когда они выступали в рок-клубе, как на антиподов: пьяницы, уроды, неряхи. Что еще можно добавить? Ничего хорошего. Я не идентифицировал себя с этой публикой, ни в коем случае! 

— Как вы оценивали тогда то, что существует вокруг: как, в сущности, прекрасное, или, наоборот, безобразное, или никакое? 
— По-разному. Многое было ужасно. Поэтому я себя всегда очень и ценил. И у меня всегда было желание отделиться от социума. Всеми средствами. Я всегда был асоциален, не принимал участия в общественной жизни. Я никогда не работал. Никогда вообще. 

— Как вам это удалось? Ведь сажали за тунеядство? 
— Приходилось выкручиваться. Работал я только однажды, снимаясь в ненавистном фильме «Асса». 

— За что вы так не любите этот фильм? 
— За то, что он совершенно бездарный. Ужасный. 

— В Серовском училище вы с Цоем никак не пересекались? 
— Нет. Я был на год старше. И потом, мы учились на разных отделениях. Самое престижное отделение — чисто живописное, а были и всякие прикладные. Цой был профессиональным резчиком по дереву. Это хорошее образование: работа с формой. 
Цой потом перешел в другое училище ниже рангом. Подробностей я не знаю. В училище Серова мне так не нравилось, что я практически там не бывал.

Рассказывает Алексей Вишня:

— Гурьянов жил на Будапештской, а я недалеко, в Московском районе, на улице Гагарина. И однажды я возвращался с женой домой, и Гурьянов тоже выходил из Парка Победы. И мы поздоровались, потому что раньше виделись в рок-клубе, и я сразу же пригласил его в гости. И он тут же приехал — остался с нами и поехал к нам. Так мы и познакомились. Это была осень 1985 года.

Раньше он был очень скромный, давно, когда его еще звали Юра Гурьянов. Улыбчивый молодой человек, приятный, чувствовалось, что он далеко не из плохой семьи. Он не был гопником, он не был пьяницей, он не был неряшливым. Он был всегда одет с иголочки, в самое модное, самое чистое, самое выглаженное, самое светлое, самое изысканное.

— На его квартире в Купчине, где группа «Кино» порой репетировала, я не бывал, потому что в то время он чаще бывал у меня. Мы сводили «Группу крови», Густав присутствовал на всех сессиях. Он служил генератором настроения, каких-то стилистических идей. Цой очень внимательно относился ко всем его советам. Когда группе «Кино» необходимо было по части бас-гитары иметь четкую ритмическую математическую точность, Гурьянов брал в руки бас-гитару и играл рифы — в «Группе крови» на нескольких песнях. Он не просто барабанщик, он реально мог управлять процессом, если ты пишешь бас-гитару, а бас-гитара в музыке — самый основной инструмент, на него вся опора.

На барабанах Гурьянов сначала не умел играть. Цой-то его взял не как барабанщика. Они сначала стали друзьями, а потом Цой разрешил ему играть. Он научился. Он просто поставил «тройку» у себя в квартире и барабанил с утра и до вечера, ведь если барабанить шесть часов каждый день, научишься всяко. Не у каждого была такая возможность, а у него была, особенно когда «Кино» стало популярным. Страх вызова милиции, я думаю, его не особо беспокоил. Он был очень быстр и быстро сообразил, как все надо делать, и сделал. Ни шага в сторону, именно как надо.

Одно время они даже вдвоем с Африкой стучали. Зачем — непонятно, умножали даже бас-гитары, чтобы еще Андрея Крисанова поставить на сцену. Ну, это была компания друзей. Вообще это все, это было больше, чем музыка; эта дружба больше, чем музыка.

Густав играл на барабанах стоя, потому что сидящего барабанщика не видно. А Гурьянов был самый модный, у него была серьга, у единственного. И поскольку у него была серьга, ее было бы не видно, если бы он сидел.

— Цой его очень любил как художника. Он увидел в нем художника сразу, еще до того, как Гурьянов стал играть с ним в одной группе, ведь Цой — сам художник. Они нашли общий язык. Он мог уехать из дома к Густаву и жить там, и ночевать. Это была отдушина.

Как Густав Гурьянов рисовал картины? Он покупал большой-большой белый холст, проецировал на стену слайд, потом обрисовывал, придумывал концепцию всей картины, а потом звал друзей, чтобы они ему, так сказать, вены прорисовывали и рисунки кожи на руках людей — делали проработку. И эти картины пользовались огромным спросом, и пользуются до сих пор. Они огромного размера, Гурьянова вообще Веласкесом называют, потому что Веласкес тоже любил такие огромные формы.

Густав был одновременно и музыкант, и художник — это было естественно для компании «Новые художники» Тимура Новикова и группы «Кино», которая дружила активно с этой группировкой. Это была целая группировка художников и музыкантов, откуда вышла группа «Новые композиторы». Это тоже художники, которые взяли в руки инструменты, точнее, магнитофоны. И Цой, и Гурьянов играл с ними, и Каспарян.

Это была, конечно, субкультура, очень плотная, не допускающая в свои круги извне никого вообще. То есть было сложно задружиться с ними, если ты не художник, а только музыкант. Более того, ты должен был быть не простым художником, обязательно не должен был быть академическим художником, художником, который рисует пейзажи или что-то еще немодное. Они первые начали неоромантизм, неоклассицизм... Я очень плохо разбираюсь в этих «измах». Я думаю, что это было амбивалентное влияние с музыкой: «Кино» тоже испытывало влияние «новых романтиков». Цой сам пел про «прогулку романтика», это слово было ключевым в его творчестве какое-то время, пока он не стал «ставить ногу на грудь».

Художники боготворили Цоя. Вокруг него-то как раз все и образовалось! Он был как раз такой, которого любят все, такая наша собственная звезда. Вокруг него были такие же люди, и они были группировкой. Они его и раскрутили, они начали клипы снимать. Это была очень активная молодежь, страшно модная, смотрящая на Запад всеми фибрами. И у них были люди, которые привозили им из-за границы новые кассеты.

— Это была супербогема, сверхбогема. Богема на богеме, богема в богеме. Ужасно обособленная структура. Но когда Цой выходил на сцену, он казался нормальным, обычным человеком, а за кулисами он превращался в богему. Наверное, это так положено в шоу-бизнесе: когда на тебя есть излишний спрос, уровень доставучести зашкаливает, это изо дня в день, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Тогда, наверное, формируются какие-то черты характера, свойственные вот такому образу жизни.

Конечно, они были единой монолитной командой, в которой никто не выделялся. Они очень ревностно относились к тому, что писали «Виктор Цой и группа „Кино“», а не просто «Группа „Кино“». Потому что каждый из них, по их собственному мнению, представлял самостоятельную ценность. Конечно, смерть Цоя скорректировала эти мнения.

Густав никогда не мог про Цоя ничего плохо сказать, никогда в жизни. Выпендриваться перед ним он мог запросто, но это были внутренние дела. Он был очень сложный человек, сложно контактный, в какой-то степени был проблемным, не самым легким человеком. Тяжелым. И наверняка Цою доставалась эта тяжесть. Но про него сказать плохо — никогда.

— Они все ориентировались на немцев. На немецкую поп-культуру начала 80-х годов. Эти группы вы даже не знаете и не узнаете никогда. Они предтечи всех, кто потом стал очень знаменитым, такие как Pet Shop Boys и Alphaville. Они считали, что это самый модняк, а еще Энди Уорхол и Дэвид Боуи. И все это было «номер 1», и все это было очень популярно, и на это ориентировались. Ориентир был не на секс, скорее всего, а именно на внешнюю сторону всего этого дела.

И только потом Цою понравилась героика, так как появились фильмы, Брюс Ли. Кстати, Брюс Ли умер в один день с Гурьяновым. Американские фильмы, в которых все герои — и Шварцнеггер, и Рокки — появились у них первыми, потому что приехала Джоанна Стингрей, привезла видеоплеер, кассеты с клипами. До Джоанны героизма не было вообще.

Они брали музыкальную традицию у, условно говоря, декадентских групп, брали героику из боевиков и фильмов с Брюсом Ли, и делали компиляцию. Вот так раз! — и получилось. Потому что сам Цой не был никаким декадентом, он был из нормальной семьи.

— Густав был абсолютный денди. Я уверен, что стилистически на «Кино» повлияли именно Тимур с Гурьяновым. Потому что все начали сразу же ходить, как Тимур с Гурьяновым, и все стали одеваться, как Тимур с Гурьяновым. Вот эти штаны хлопчатобумажные, все натуральное непременно, героически-боевое, удобное, свободное в движениях. Чтобы можно было ногу поднять на уровень подбородка за одну секунду, не думая. А до этого Цой ходил в белых рубашках с рюшечками.

Питерские художники сами одевались более ярко, они предпочитали более кислотные цвета, и даже ребята из «Новых композиторов», например, сделали однажды целую линейку для фирмы Naf Naf ярких рисуночков, то есть эти рисуночки были принтированы на фланели.

И вообще, понимаете, его тело, его античная фигура, пока он был еще молодой и здоровый. Густав очень любил наряжаться перед зеркалом, стоял по несколько часов: это наденет, так подвернет, так подвернет, посмотрит. «Ну как?» — спросит. По три часа мог. В «Пиратском телевидении» у Новикова у Густава был сюжетик о спорте — он был самый накачанный. Но это была исключительно эстетика. Если бы его интересовал спорт, он бы не умер так рано.

— После «Кино» Густав не остался в музыке, потому что не видел подходящего героя — лучше, чем Цой. Взять хотя бы выбор Каспаряна в пользу группы «Юпитер» — Гурьянов подвергал это глубокому сарказму. Поэтому он понимал, что для Каспаряна — это способ выжить, некий дауншифтинг. А Гурьянов хотел вперед, выше и не заниматься стилистическим дауншифтингом. А лучше Цоя не появилось до сих пор никого.

И Гурьянов уже знал, что делать. Он искусством занимался и во время «Кино». Просто это было не на таком важном месте в его жизни. Ему было легче всех, на самом деле: у него было больше денег, чем у всех, семья меньше, меньше обязательств: он никогда никого не кормил. Он просто сразу поехал в Европу, все-таки еще была информация, что лидер «Кино» погиб, а он был участник «Кино». Наверняка этот фактор ему как-то мог помочь в продвижении своего искусства.

— Он был далек от социальных сетей, он был далек от любой искусственности, он был приверженцем всего натурального, как в одежде, так и в общении. В этом вопросе он тоже был эстет. Он никогда бы не стал про себя ничего лишнего рассказывать.

Одно из последних интервью, автор Виталий Калгин, осень 2012 года.

— Известно, что Цою много писали поклонники. Обсуждали ли вы их письма? И писали ли лично вам? 
— Да, писали очень много. И Витя был очень деликатен, с большим уважением относился к аудитории и к поклонникам. Он меня одергивал, всегда просил не вести себя развязно с людьми, которые тебя любят, восхищаются... Мне тоже очень много девушек писали письма, преследовали. Мне даже кошмары снились, как я душу во сне этих навязчивых поклонниц. 

— Ходят слухи, что Марьяна (первая жена Цоя) помогала писать Виктору песни. 
— Лично я строки «...акробаты под куполом цирка не слышат прибой» легко бы отдал в авторство Марьяне. По-моему, это вполне возможно.