28 января 1985 года 43-летний продюсер Жан-Пьер Рассам принял смертельную дозу барбитуратов. А мог бы умереть от героина, на котором плотно сидел последние годы жизни. Приготовившись умирать, сын ливанского дипломата сирийского происхождения, родившегося в Иране, чьей второй родиной с восьмилетнего возраста стала Франция, надел арабскую джеллабу.

Его звали Жан-Пьером Аравийским.

Он окончил (чтобы сделать приятное отцу) институт политических наук. Сдав экзамен в престижнейшую Национальную школу администрации, колыбель правящего класса. Его первой и единственной любовью было кино, кумирами — Ланглуа и Годар. Его исторической миссией — стать связующим звеном между кинематографом «новой волны», кинематографом 1968 года и тем кино, которое должно было появиться после этих двух колоссальных экспериментов.

В его официальном послужном списке — три фильма Жана Янна, включая скандальных «Китайцев в Париже» (Les chinois à Paris, 1974); «Мы не состаримся вместе» (Nous ne vieillirons pas ensemble, 1972) Мориса Пиала; «Большая жратва» (La grande bouff e, 1973) и «Не тронь белую женщину» (Touche pas à la femme blanche, 1974) Марко Фер рери; «Ланселот Озерный» (Lancelot du Lac, 1974) Робера Брес сона и «Идди Амин Дада» (Général Idi Amin Dada: Autoportrait, 1974) Барбе Шрёдера. За пределами списка — работы Жана Эсташа, которому Рассам авансировал деньги на «Мамочку и шлюху» (La maman et la putain, 1973); Глаубера Роша — лидера бразильского «нового кино»; Ежи Сколимовского, Жака Розье, которым он также помогал. Роберто Росселлини он предлагал снять «Ибн Сауда» на саудовские деньги: пригодились отцовские связи.

Он был, мягко говоря, эксцентричен. Режиссеры приносили в рестораны, где он совмещал обильные трапезы и столь же обильные возлияния с работой, заветные сценарии, а он демонстративно ставил на рукописи стаканы. По его словам, он не читал сценарии, поскольку не представлял, как слова превращаются в образы, а предпочитал, чтобы режиссер бегло рассказал ему будущий фильм, — это он понимал. Он часто повторял арабскую пословицу: «Кто слушает, тот покупает; а тот, кто говорит, продает».

Он работал «на доверии» и мечтал возродить голливудскую систему семилетних контрактов: коммерческий провал одного фильма ничуть не компрометировал в его глазах режиссера, в которого он верил.

Для того чтобы стать императором французского кино, требовалась самая малость: овладеть Gaumont — крупнейшей студией, обладавшей собственной сетью кинозалов. Проходя мимо штаб-квартиры Gaumont, он неизменно разражался тирадами, достойными большевика, проходящего мимо Зимнего дворца. Рассам овладел им — на один день: 30 июня 1974 года.

Захват Gaumont был результатом многоходового финансового заговора, в который Рассам вовлек Янна и Никола Сейду. Сейду, однокашник Рассама, юрист, консультант инвестиционного банка «Морган Стэнли», совершенно не интересовался кино, но был внуком Мориса Шлюмберже — основателя компании, лидировавшей на рынке услуг нефтедобывающей промышленности и владевшей акциями Gaumont. Через своего друга Фрэнсиса Форда Копполу (работая над «Апокалипсисом…», Коппола жил у Рассама и с почтительной иронией именовал себя его секретарем), Рассам выкупил акции Gaumont, принадлежавшие Чарльзу Бладхорну, патрону Paramount. Прибегнув к посредничеству Ланглуа, убедил Жана Рибу, президента фирмы Шлюмберже, уступить кинокомпанию «заговорщикам».

Но в роковой день победы, когда Рассаму казалось, что все срослось, у него не хватило денег чтобы выкупить свою долю. Рассам вылетел из числа новых владельцев Gaumont: его сменил Даниэль Тоскан дю Плантье. По мнению Эрве Ле Ру, автора пространного некролога Рассама в Cahiers du cinéma, он поплатился за свою вербальную несдержанность, а его слишком сильная индивидуальность показалась изменчивым партнерам фактором риска. Компанию на ближайшие двадцать лет возглавил Сейду, сделавший ставку на «Голливуд-на-Сене», фильмы Бессона и Пуаре — отнюдь не на тех режиссеров, которые могли бы стать фаворитами яростного идеалиста Рассама.

Он был очарователен и невыносим. С 1972 по 1975 год Рассам снимал апартаменты в отеле Plaza Athénée, затем — легендарный «бункер» на авеню Монтеня, где его окружал разношерстый «двор». Дежурные шуты и товарищи по героину; Джин Сиберг, чья гибель едва не довела его до помешательства, и Нико; Кит Ричардс и легендарная королева call girls мадам Клод со своими девочками; актер-мизантроп Жан Янн, на пару с которым Рассам провоцировал дорогих гостей, выкладывая им все, что он о них думает. Каждый вечер в его шикарных апартаментах толклась вся столичная богема. Центром кружка был, конечно же, Рассам. Его могучая энергия, подпитываемая кокаином, не знала удержу, как и красноречие, свойственное восточным людям. 

Наконец, он был храбр. В августе 1968 года, узнав о вступлении войск Варшавского договора в Чехословакию, Рассам рванул в Прагу с режиссером и продюсером, мужем своей сестры Клодом Берри, чтобы вывезти на Запад детей Милоша Формана и Ивана Пассера. Рванул среди ночи, одолжив автомобиль у Франсуа Трюффо и затарившись продуктами в дорогу в круглосуточном магазине на Плас Пигаль.

У Рассама были не только причины для самоубийства, но, очевидно, и семейная предрасположенность. В августе 1997 года бросилась с десятого этажа, из окна квартиры матери Изабель Аджани, его 53-летняя сестра, продюсер Анн-Мари Рассам. В феврале 2002 года покончил с собой ее 33-летний сын, актер Жюльен Рассам, наркоман, парализованный после прыжка из окна, совершенного двумя годами раньше.

Жюльен Рассам

А спустя двадцать лет, на суде по делу о «елисейских прослушках», открылись странные подробности, связанные с гибелью Жан-Пьера. Созданная Франсуа Миттераном и подчиненная только ему «антитеррористическая ячейка» не столько занималась антитеррористической деятельностью, сколько шпионила за видными фигурами парижского света, подозревавшимися, в частности, в том, что им было что-то известно о главной тайне президента — существовании у него второй семьи и дочери. С января 1983 по март 1986 года «ячейка» записала не менее трех тысяч телефонных разговоров не менее чем 150 человек. Прослушивались квартиры и рестораны, завсегдатаем которых был раскрывший тайну президента писатель Жан-Эдерн Алье.

15 января 1985 года началась прослушка двух телефонных линий объекта, именовавшегося в оперативных сводках «Поленом». «Полено» — это Кароль Буке, гражданская жена Рассама, мать его сына, продюсера Димитрия Рассама. Мишенью спецслужбы была не она, а Жан-Пьер.  «Он не представлял никакой опасности для власти. Он был невероятно забавным, очень хрупким. Наверное, именно это и очаровало меня», — скажет Буке на процессе.

Двадцатилетняя Буке познакомилась с Рассамом в 1978 году на вечеринке у продюсера Алена Сарда. «Он вошел походкой Чарли Чаплина. Он засыпал меня вопросами, паясничал. Я мгновенно влюбилась в него». 

Не увлечься Рассамом было невозможно, а Кароль к тому же была очень неопытна и не понимала, что для эксцентричного сибарита Жана-Пьера, чуть ли не вдвое старше нее, не существовало принципиальных различий между красивой дамой и, скажем, роскошной вазой. «Моя бодлеровская женщина», – представил Жан-Пьер свою новую подругу друзьям, а вскоре безмерно удивил их, женившись на Буке. 36-летний Рассам учил Кароль дьявольской игре соблазнения. На устраиваемых чуть ли не ежедневно экзотических вечеринках ему нравилось наблюдать, как она танцует с гостями, распаляя их. Это возбуждало его. Жан-Пьер наряжал жену в супероригинальные платья, которые придумывал их общий друг Ив Сен Лоран, облачал в одежды из воздушной тафты, но особенно Кароль восхищала его в смокинге а-ля Марлен Дитрих. Рассам находил, что мужской костюм ей к лицу и придает особую соблазнительность.

Зимой 1981 года у Кароль Буке родился сын. Это очень обрадовало Рассама, но своим привычкам он не изменил. К тому времени Жан-Пьер уже не обходился без тяжелых наркотиков, а спустя четыре года, в 1985-м, умер от передозировки. Какое-то время Буке пребывала в состоянии острой депрессии. Спасло ее новое увлечение – родной брат мужа, Поль Рассам, тоже продюсер. Эта связь продолжалась несколько лет и помогла рано овдовевшей Кароль обрести душевное равновесие. 

Источник: seance.ру