«Я хотела бы быть кем угодно на свете –
Только б не женщиной.
Попугаихой стала б,
Овечкой,
Оленихою иль
Воробьихой, живущей на дереве.
Но не афганкой.
<…>
Но, увы, я – афганка.
Где нужда –
Там и я.
Где есть риск –
Я всех ближе к нему.
Где найдется печаль –
Она будет моя.
А где право –
Там я позади.»
Всем сплетницам доброй ночи! Посмотрев фильм «Усама» и ознакомившись с книгой  Дженни Нордберг "Подпольные девочки Кабула",  я невольно заинтересовалась вопросом о «Бача пош» и решила создать пост на эту тему. Чтобы не повторяться и не освещать уже то, что было ранее написано на «Сплетнике», заглянула в поисковик и обнаружила лишь текст от 2012 года тут и сравнительно недавний пост пользователя elena_dokuchaewa, но с противоположным примером тут. «Усама» — афганский фильм 2003 года. Придя к власти в Афганистане, талибы запретили женщинам работать. Вдова, на иждивении которой находятся престарелая мать и дочь, лишается возможности добывать средства к существованию. Чтобы избежать голодной смерти, женщина стрижет девочке волосы, одевает ее в остатки одежды покойного мужа и под видом мальчика отдает в услужение молочнику. Как-то к нему приходит мулла и забирает новоявленного помощника в медресе. Там узнавший ее мальчик и придумывает ей имя Усама, понимая, какая жестокая кара ждет девочку за нарушение законов ислама.

У главной героини фильма есть реальный прототип. Режиссер фильма, Сиддик Бармак, долгое время жил в эмиграции в Пакистане, там его и застало письмо одного афганского учителя о девочке, которая, несмотря на запрет талибов, пошла учиться в школу. Правда, для этого ей надо было стать очень похожей на мальчика. Она подстриглась и надела мужскую одежду. Эта история так поразила Бармака, что он решил, во что бы то ни стало снять об этом фильм. Сценарий "Усамы" почти повторяет эту реальную историю. Только в фильме афганской девочкой руководит не жажда знаний, а единственно возможный способ прокормить оставшуюся без мужчин семью.

«В Афганистане мальчики до сих пор ценятся родителями больше, чем девочки. Женщину, которая возвращается домой с сыном, могут чествовать церемонией нашрах, во время которой играет музыка и возносятся молитвы. Гостей будут обильно кормить и поить. Новоиспеченной матери преподнесут подарки: дюжину кур или несколько фунтов сливочного масла, чтобы помочь ей кормить грудью своего маленького сына – пусть тот растет здоровым и сильным. Она получает более высокий статус среди женщин. Та, что способна рожать сыновей, – успешная, достойная зависти женщина; она – воплощение удачи и образа хорошей жены. Если же рождается дочь, молодая мать нередко покидает родильное отделение в слезах. Она вернется в свою деревню с опущенной от стыда головой, и, возможно, ее станут высмеивать родственники и соседи. Ей могут несколько дней отказывать в пище. Муж может избить жену и выгнать из дому, и ей придется спать вместе со скотиной – в качестве наказания за то, что принесла в семью еще одно бремя – дочь. А если у матери новорожденной уже есть несколько дочерей, над ее мужем станут потешаться как над слабаком, с которым отказывается сотрудничать природа, называя его мада пошт. Перевод: «тот, чья женщина родит только девочек». "Ей сорок, – говорит доктор Фарейба о пациентке в послеродовом отделении. У этой женщины не хватает нескольких передних зубов, на каждом запястье по несколько браслетов. – Выкидыш. Но у нее есть десять выживших детей – только девочки, поэтому она снова и снова пытается родить сына» («Подпольные девочки Кабула») Средняя продолжительность жизни женщины в Афганистане равна 44 годам, и большую ее часть женщина ходит беременной. Супруги обычно знают, как можно ограничивать беременности, но настоятельная потребность родить еще одного сына часто перевешивает любые опасения за жизнь женщины.

Наличие хотя бы одного сына – обязательное требование для хорошей репутации в этой стране. Семья без сына не просто неполна; в стране, где нет власти закона, это расценивают как слабость и уязвимость. Так что должностная обязанность любой замужней женщины – быстро зачать сына. Время от времени родители пытаются повысить свой социальный статус, если в их семье рождаются одни девочки: одна из дочерей становится бача пош. Иметь подложного сына - лучше, чем не иметь никакого вообще и главной задачей таких девочек становится замена собой сыновей и «стирание пятна позора» с семьи. Это означает, что девочку отныне будут одевать только в мужскую одежду и воспитывать, как сына.  Девочки, ставшие бача пош, пользуются всеми свободами, которые имеют лишь мальчики в афганском обществе. Они ходят в школу, путешествуют, занимаются спортом и даже устраиваются на работу. Внутри дома и за его пределами бача пош считается мужчиной и пользуется всеми привилегиями. О бача пош всегда говорят в мужском роде.

«Один афганский дипломат в конечном счете рассказал, что сам был свидетелем подобного случая, припомнив одного своего приятеля по дворовой футбольной команде еще во времена правления Талибана, в 1990-е годы. Однажды этот приятель попросту исчез, и несколько товарищей по команде отправились в поисках парнишки к нему домой. Его отец вышел на порог и сказал, что, увы, их друг больше не вернется. Он снова стал девочкой. Двенадцатилетние мальчишки, толпившиеся на улице возле дома, потеряли дар речи.»

Но об руку с привилегиями, полагающимися девочкам как «вторым сыновьям», идет и ответственность. Бегать на базар, покупать еду и домашние принадлежности, таскать тяжелые мешки с мукой и канистры с маслом для готовки. «Настоящего сына», как правило, щадят — он имеет более высокий статус, чем бача пош: «Особенно тягостно это было, когда у Шукур начались месячные. Рассказать об этом событии отцу было немыслимо: это определило бы ее как женщину и, более того, кровотечения пометили бы ее как нечистую и слабую. Так что начиная с конца лета и начала осени своего 15-го года Шукур мирилась со спазмами в животе, доверху заполняя тачку на колесах глиной у ближайшей ямы и бегом везя ее к дому, чтобы подготовить крышу к зиме. За лето глиняная крыша обычно пересыхала и растрескивалась, так что в месяцы, предшествующие ледяной, жестокой зиме, ее нужно было снова подлатать. Между пробежками с глиной Шукур садилась на корточки и обнимала себя за ноги, пытаясь унять боль и согреть живот…<…>Шукур воображала, что примет от отца эстафету по обеспечению их всех. Ее отец, офицер службы безопасности в аэропорту, ушел на пенсию, когда ей едва исполнилось четырнадцать, и Шукур решила получить образование, чтобы стать медсестрой. На самом деле она хотела стать врачом, но для этого требовались еще несколько лет учебы, и стоило это дороже. Ей пришлось бы работать и зарабатывать, чтобы оставаться сыном для своего отца и братом для своих сестер.»

Мальчики, возглавляющие каждую извилистую линию, держат строй, и второклассница Мехран стоит рядом с одним из них в рубашке и галстуке. Брюки Мехран тесноваты в талии: передняя кнопка над молнией заменена неудобной английской булавкой. Из сандалий выглядывают пальцы босых ног, а в кармане прячется печенье, оставшееся от завтрака. Когда директриса вызывает добровольцев для исполнения песни соло перед всеми учениками, Мехран смотрит перед собой ничего не выражающим взглядом. Одна из девочек скромно выходит вперед, становится лицом к ученикам, склонив голову и сцепив перед собой руки. Мехран, не вынимая рук из карманов, наклоняется к приятелю и что-то шепчет, кивком указывая на стоящую перед ними девочку. Приятель расплывается в согласной ухмылке, и оба они хихикают, прежде чем их одернут, велев присоединиться к хору, поющему национальный гимн. За ним следует несколько стихов из Корана, после чего директриса дает детям один из своих ежедневных маленьких советов: «Чистите зубы, стригите ногти и никогда не лгите». Мехран пришла сюда впервые – тогда еще в детский садик при школе – под именем Мануш, с хвостиками и в фисташковом платьице. Когда школа закрылась на каникулы, Мануш ушла и больше не вернулась. Вместо нее в первом классе с остальными детьми начал учиться Мехран, с короткой стрижкой и в галстуке. Все остальное мало изменилось. Некоторые учителя удивились, но не стали комментировать это превращение. Возмутился лишь один. Когда преподаватель-мужчина, учитель Корана, потребовал, чтобы Мехран в классе носила платок, проблему решила бейсбольная кепка. Остальные дети, похоже, не придают ситуации особого значения. Этому способствовала как высокая текучесть учащихся в школе, так и школьная политика совместного обучения – здесь мальчиков и девочек не разделяют ни во время уроков, ни на молитве. Кажется, что Мехран хорошо приспособилась к своей новой роли. Пожалуй, даже чересчур хорошо. Она не упускает ни одной возможности сказать окружающим, что она – мальчик. Она отказывается заниматься такими делами, как вышивание или игра в куклы, предпочитая им езду на велосипеде, футбол и бег.

Но, по моему мнению, основным моментом в такого рода «переодевании» является суеверие, согласно которому бача пош может «вызвать» появление сына в следующую беременность. «Мать Эсмаиля рассказывает свою историю. Она передвигается медленно, опираясь на самодельный костыль, обмотанный тряпками. У нее только одна нога. Другой она лишилась в результате взрыва бомбы в 1985 г. Десять детей в возрасте от года до двадцати собираются вокруг нее на тощем ковре, покрывающем цементный пол. Старшая выросла при Талибане, и, как многие девушки той эпохи, она неграмотна. Она намного менее уверена в себе, чем младшие сестры, которые ходили в школу с 2002 г. и взволнованно говорят о том, как станут врачами или юристами, когда вырастут. Но мать шикает на них. Единственное, о чем она хочет говорить, – это об Эсмаиле. Он – самый умный из ее детей, и все деньги, которые семья в состоянии откладывать, идут в фонд его высшего образования. Девочкам придется ждать своей очереди, если от этих денег вообще хоть что-то останется. Эсмаиль – ее «свет», говорит мать.
– Я не отличаю никого из своих детей, но знаю, что Эсмаиль достигнет высокого положения в обществе. Эсмаиль пришел в их семью благодаря божественному вмешательству, объясняет она. Когда родилась шестая дочь, отчаявшаяся мать решила, что ребенка следует представить миру как сына. Она говорила всем и каждому, что ее малютка – на самом деле новорожденный сын. Наличие поддельного мальчика во младенчестве не имело никакого практического смысла для семьи. Зато имело другой смысл – магический. Друзья и соседи говорили матери, что, если она сможет превратить свою дочь в мальчика, это принесет ей удачу. Удачей в данном случае считался настоящий сын. Эта хитрость помогала многим семьям до нее: благодаря визуальной манифестации, когда женщина смотрит на образ ребенка мужского пола каждый день, ее тело со временем становится способно зачать сына.»

Молодая акушерка из Вардака в ярко-оранжевом платке говорит, что ее двоюродную сестру одевали как мальчика девять лет, пока ее мать, наконец, не родила сына. Часто бывает, что дочь остается мальчиком лишь до тех пор, пока не рождается сын: тогда он заменит бача пош, став предметом родительской гордости.

«Ниима выдает себя за мальчика исключительно ради выживания своей семьи. В этом нет ничего добровольного, и ее поступок едва ли содержит какой-либо элемент свободы. Отец Ниимы – безработный каменщик, он часто отсутствует дома и тратит бо́льшую часть денег, которые ему удается добыть, на наркотики, говорит мать Ниимы. Все, что приказывают делать Нииме, она делает очень быстро. Она карабкается на лесенку, чтобы достать товары с верхней полки. Она ныряет под сложенные штабелями ящики импортированных из Пакистана апельсинов, чтобы вытащить коробки с чаем. Она втискивает свое маленькое гибкое тело между туго набитыми мешками с мукой, стоящими за прилавком. Она старается никогда не глядеть прямо в лицо покупателям. Ей кажется, что если бы они взглянули ей в глаза, то поняли бы, что она – ненастоящий мальчик».

Одна из девушек, чье детство прошло в качестве бача пош, говорит: «Люди используют плохие слова для девочек, они кричат на них на улице. Я не хочу быть девочкой. Когда я была мальчиком, люди вели себя со мной иначе». Другая девушка вспоминает: «Мне пришлось учиться быть девушкой, я забывала о том, что мне нужно находиться среди девушек. Приходится постигать все премудрости с самого начала». Примером «плохих слов для девочек» и почему девушки, вкусившие свободу мужского мира, так тяжело переживают свое возвращение в мир покорности и страха может проиллюстрировать следующий отрывок: «Любая женщина, читающая, пишущая или цитирующая поэзию, – это женщина, которая, возможно, лелеет странные представления о любви и романтике и, таким образом, является потенциальной шлюхой. Когда Азита однажды опубликовала на своей страничке в Фейсбуке стихотворение, в ответ сразу же посыпались комментарии, в которых ее называли негодницей.»

Кроме того, бача пош считаются плохими женами, поскольку они просто не знают, как вести себя, когда они женщины. Они не умеют вести себя, как положено примерной жене, не разбираются в приготовлении пищи и даже способны использовать крики или бить мужа в воспитательных целях. Официально бача пош не признаны государством, их права не регулируются законом, однако это не означает, что бача пош не существует: в современном Афганистане эта практика действует и по сей день.

Так сколько же таких бача пош в Афганистане? Этого никто не знает. Они – меньшинство, но встреча с ними в деревнях по всей стране – «не то чтобы редкость». Обычно таких переодетых девочек одна или две в любой школе. Часто такой ребенок работает подручным в маленькой лавчонке. И все медработники видели их в клиниках, сопровождающих мать или сестру или в роли пациента, который, оказывается, имеет от рождения иной пол, нежели предполагалось вначале. Всем медработникам случалось с этим сталкиваться, и они в один голос говорят, что каждая семья, имеющая одних дочерей, обязательно рассматривает вопрос о превращении одной из них в мальчика. По их мнению, девочкам полезно пожить несколько лет как мальчики, прежде чем для них начнется другая, полная тягот жизнь, связанная с рождением собственных детей.

P.S Фото к героям поста не имеют никакого отношения.