Я – взрослая девочка, у меня пять пластинок. Я – музыкант, певица. И вряд ли в
этой стране остался хоть один человек, который с этим поспорит.
*
Музыкант в этой стране – неуважаемая профессия. Школы музыкальные закрываются,
исполнительское мастерство падает. Главный музыкальный проект – «Фабрика
звезд»! Ну, что тут скажешь?
*
Мне очень не нравится давать интервью. Я больше люблю заниматься своими
прямыми обязанностями — играть концерты. Еще меньше я люблю ходить в телевизор
— это очень запаривает. Тем более мне там и ходить некуда. Ну вот в какую
программу я пойду? В ток-шоу? В бесконечные передачи про коньки? Довольно
трудно меня там представить.
*
Вот возьмём мой коллектив, как модель мира. Всех люблю! Не могу выходить на
сцену с людьми, которых, например, презираю! Люблю всех! Влюбляюсь в
музыкантов. Ну влюбляюсь! Не могу выходить на сцену с тем, кого не уважаю. Но
всех по-разному. Одному дано больше, другому дано меньше. В одном больше
энтузиазма, в другом – меньше. И к каждому – совершенно особенное отношение!
Понимаете? Но люблю всех при этом.
*
Альбом «Спасибо» почти все критики обругали. Я не ожидала и расстроилась. На
мой взгляд, это очень понятная и красивая работа. Вообще без шелухи, без этой
ложной многозначительности. Удивлялась, что называли альбом сложным.
Удивлялась, когда говорили, что там какие-то проблемы с песнями. Мне-то
кажется, что тут мой песенный дар проявился особенно рельефно. Что все песни
внятные и в то же время разные. Это же прямо азбука песенная. Странно это
все.
*
У нас страна критиков. Музыкант выпускает альбом — все кидаются учить его
играть. Ну, и я летом предложила посетителям моего сайта сделать кавер,
ремейк, ремикс — что угодно — на песню «Мальчик». Результаты неутешительные, я
рассчитывала на большее. Лучший трек — четырехлетний мальчик поет a capella. В
нем больше всего драйва.
*
Как-то это странно, мечтать о знакомстве, дружбе! С какой целью? «Мечтать о
дружбе!» – вот что это такое? У меня есть такой ответ: песни – это
лучшее, что я могу дать. Я так искренне считаю. Мы говорили, что человек я
непростой. В песнях я сама себе нравлюсь. В обычной жизни это случается не
всегда.
*
Последний раз я играла в баскетбол в МГУ. Сравнительно недавно. Мне и на сцене
хватает физических упражнений. Сначала я сильно тосковала, а сейчас даже и не
вспоминаю, что когда-то играла. Хотя если бы сейчас попала в зал, а рядом бы
оказался мяч, конечно, бросила бы его в кольцо. Рефлекс.
*
Мы живем в эпоху группы Radiohead. Раньше были Beatles, теперь — Radiohead. Их
последний альбом — это п***ц. Очень круто. У них уже такой период, что нельзя
сказать: альбом — плохой. Мы же не скажем Шостаковичу: «Да, Дима, что-то не
очень тут у тебя...» Вот и с Radiohead так — теперь это классика.
*
Я в последнее время даю именно столько концертов, сколько хочу. Меня сложно
заставить дать концерт, если я не хочу. Мне тут нужно было заново строить себе
репетиционную базу. Выбор был небольшой: попросить у власти, у олигарха или
сыграть десять корпоративов. Я отыграла эти десять корпоративов. И купила
базу. Так как я могу сказать о корпоративах что-то плохое?! Хотя бывают очень
неприятные корпоративы. Какая-нибудь большая компания устраивает вечеринку для
низшего менеджерского состава. На таких концертах всегда пытаются совместить
несовместимое — через Сердючку, «ВИА ГРу» к «Мумий Троллю», Земфире, потом еще
— Arabesque, а на десерт — Smokie. Все уже пьяные, их заставляют с пяти часов
прыгать. Часа в два ночи они не реагируют ни на что вообще.
*
Я никого ни о чем не прощу. Вернее, прошу не мешать. Помощи не прошу. Просто
не мешать.
*
Мне кажется, что все девушки женственны, а мужчины мужественны. Если тебе
надо, то разглядишь во мне женственность, если тебе не надо...
*
Рената: А в чём смысл жизни?
Земфира: Какой смысл жизни? Откуда я знаю? Ты знаешь? Я - нет.
Рената: Я его ищу...
Земфира: Ну вот и ищи! Найдёшь - сообщишь.
*
Если я люблю, то отчаянно, если ненавижу, то это тоже происходит мощно. Я
против полумер, не способна на них.
*
Я по натуре оптимист. Все будет хорошо, а дату лучше не уточнять.
*
Уверенность в том, кто я и что я - в этом моя самая большая правда и
сила!
*
Я никогда в жизни не слушала Пугачеву. Родители — националы, они по сей день
ходят на концерты башкирской музыки. Старший брат всегда слушал Black Sabbath,
Led Zeppelin. А голос Пугачевой мне никогда не нравился. Это вопрос вкуса. Мне
этот тембр не нравится, слишком открытый. Техника? Ну, громко пела. Сейчас-то
она уже непоющая.
*
Я всегда обожала Агузарову. В ее голосе поразительная легкость. Человек поет,
и кажется, будто это ему ничего не стоит. Я чище голосов и не слышала на
планете Земля.
*
У нас ломалось всё: аппаратура, инструменты, комбики... А
люди не ломаются.
*
Независимость — это прикольно. Тяжело и прикольно. Это то,
за что стоит побороться.
*
Терпение — вот что я хотела бы в себе воспитать. Хотя
мне иногда кажется, что я очень терпелива. То есть, если
мне что-то очень нужно, я буду долго терпеть. А вот
сиюминутному терпению не мешало бы научиться.
*
Мне кажется, что нашим людям, и мне в их числе, страдать
нравится больше, чем радоваться. Радость вообще быстротечна,
а страдание крепче цепляет. Крючки у него поострее.
*
В том, что касается внешних проявлений, то я человек резкий
и делю мир на черное и белое. Это прием такой, ведь
контрасты виднее. А внутри у меня существует целая гамма оттенков.
Но это знают немногие — я ведь близко общаюсь с очень
ограниченным кругом людей.
*
Я не выношу панибратства, грубых манер. У меня сложившееся
мироощущение, и своих принципов я стараюсь придерживаться. Если
в этом выражается своенравие, то тогда да. Может быть,
это излишняя прямота. Еще я очень обидчива.
*
Я очень много думаю. Иногда хочется, чтобы у меня просто отлетели
все мозги.
*
У меня вообще очень узкий круг общения, иногда он сужается
до рыбок.
*
Любовь — чуть ли не единственное, что действительно существует
в этой бестолковой, наполненной иллюзорным мусором реальности.
*
Счастье — это очень короткий миг. Раз — и случилось.
А через 30 секунд тебя отпускает, и жизнь идет дальше. Но это
нормально. Если оно не было таким коротким, к нему бы так
не стремились.
*
Разве это не ужасно, когда совершенно незнакомый
человек подходит к тебе на очень близкое расстояние?
С какой стати? По мне, нужно каждый сантиметр близости завоевывать
годами.
*
Я довольна своими ошибками, без ошибок тоже нельзя.
*
Я такая добрая, милая, честная. И песни у меня честные, милые. Меня
можно любить хотя бы за это. А ещё за то, что я не
прячу свои колючки.
Интервью Елене Вайцеховской (15.12.15)
– В одном из интервью вы сказали о себе, что вы – боец. Профессия музыканта часто требует этих качеств?
– Не чаще, чем остальные профессии . Думаю, это свойство характера.
– С таким характером, как мне кажется, у вас могли быть большие шансы добиться результата в спорте. Хотя выбор специализации для меня несколько удивителен: почему баскетбол? Или просто так сложилось?
– Скорее так сложилось. Если бы пришлось выбирать сейчас, не исключаю, что выбрала бы теннис. Любая команда – это всегда компромисс. Я могу работать в команде, но недолго: начинаю раздражаться.
– А почему решили уйти из спорта? И насколько вообще было тяжело принять решение об уходе?
– Я достигла своего потолка – выжала максимум из природных данных, которые, признаться, были достаточно средними. К тому же занятия музыкой в тот момент оказались для меня интереснее, чем баскетбол. Я сразу начала писать песни, погрузилась в неформальную музыкальную среду, поступила в училище искусств, окончив школу. Так что – нет, решение далось легко.
– Означают ли ваши слова о достижении "потолка", что вы так же легко сможете уйти из музыки, если почувствуете приближение профессионального предела?
– Это будет сложнее: все-таки музыка – это моя профессия, осознанный выбор и, смею надеяться, призвание. Но смогу. Мозолить глаза публике не буду точно.
– Сама мысль о том, что "потолок" может начать ощущаться, вас пугает?
– Постоянно. Я очень часто испытываю сомнения относительно своей творческой состоятельности.
– За судьбами тех, с кем играли в одной команде, вы как-то следили?
– Я не поддерживала и не поддерживаю отношений со знакомыми из прошлой жизни.
– Это принципиальная позиция? Или желание отсечь то, что мешает двигаться вперед?
– Так получилось, что в связи с моим успехом у подавляющего количества знакомых отношение ко мне сильно поменялось. И мне это не понравилось.
– Имеете в виду зависть?
– Нет. Мне не понравилось, что люди вдруг изменили свое мнение обо мне, хотя во мне не поменялось ровным счетом ничего. Людям важен статус, успех больше чем ты сам. Вот с чем я столкнулась и закрылась.
– Меня, признаться, удивили ваши слова в одном из интервью, что в спорте вы находите то, чего нет в шоу-бизнесе: борьбу, предельную концентрацию, умение идти к цели, умение преодолевать себя.
– Почему? Мне кажется, что это очевидные вещи, тем более что сама я, можно сказать, из спортивной семьи. Знаю, что такое терпеть и работать на тренировках.
– Тем не менее для очень многих светских персонажей спортсмены – это достаточно ограниченные в своем образовании люди, эксплуатирующие столь же ограниченный набор физических качеств.
– Думаю, так рассуждают только те, кто совсем далек от спорта. Век спортсмена недолог, и потому ждать от юной гимнастки или фигуристки цитат великих бессмысленно: как бы она достигла высот, если к своим 14 читала бы, а не тренировалась? Но есть вероятность, что она наверстает позже. Зато дома будет висеть золотая олимпийская медаль.
– Считаете, что золотая олимпийская медаль стоит этого абсолютного самоотречения, полуголодного существования, травм, нечеловеческих нагрузок?
– Считаю, что да. Я вообще приверженец высоких идей. Как доказательства того, что человек несколько шире элементарных биологических инстинктов.
– Вам везло в жизни с тренерами?
– Тренер у меня был лишь один – Юрий Николаевич Максимов. И он был крут. Полгода назад он умер. С преподавателями тоже везло – и раньше, и сейчас. Кстати, нужно бы начать заниматься, скоро гастрольный тур.
– Хороший тренер в моем представлении – это всегда профессионально жесткий человек. Насколько в этом отношении уместны аналогии между спортом и музыкой?
– Абсолютно уместны. Я иногда злюсь на своего преподавателя за то, что она не воспринимает меня как автора, вообще не берет в расчет эту часть моей работы. Ее интересует только работа моих связок.
– Ну так вы же ходите к преподавателю не за авторской оценкой своего творчества, а именно за тем, чтобы связки работали безупречно?
– Да, но когда она распевает меня до "соль" второй октавы, а у меня нет в песнях "соль" второй октавы, я злюсь.
– Много раз доводилось слышать, что музыканты, как и спортсмены, быстро теряют форму. Это так?
– У нас это все же происходит чуть медленнее. Но да, могут потерять эластичность связки – стать "деревянными", то же самое происходит с пальцами. Я вообще часто говорю о том, что для музыканта важно играть в хорошей компании: басисту – с хорошим барабанщиком, гитаристу – с хорошим вокалистом и так далее. Иначе очень легко потерять скорость реакции, чувство музыки.
– Физическая подготовка в вашей профессии важна?
– Конечно. Важен и внешний вид, и функциональное состояние. Я бросила курить десять месяцев назад, набрала несколько лишних кило и сейчас пытаюсь решить эту проблему. Поэтому сразу после нашей беседы поеду в спортзал. Иметь лишний вес для меня неприемлемо, тем более что держать себя в форме не так уж и сложно. Да и голова после занятий спортом работает лучше.
– В шахматах вообще считается, что хорошо тренированный человек лучше переносит эмоциональные нагрузки и более стрессоустойчив. Во время "длинных" турниров это зачастую оказывается решающим.
– У нас это тоже имеет значение. Это в детстве мы (имею в иду музыкантов) отрываемся – секс, наркотики, рок-н-ролл, но долго в этом режиме не протянуть. Рано или поздно все равно приходишь к идее спортзала, правильного образа жизни, правильного питания. Ну если, конечно, хочешь быть на сцене и не выглядеть при этом как свинья.
– Какой у вас был самый длинный гастрольный тур?
– Самые первые длились по году-полтора.
– Такие сроки угнетают или становятся всего лишь привычным элементом жизни? Спрашиваю потому, что теннисисты, с которыми мне доводилось общаться, говорят в один голос, что именно бесконечные переезды в их профессии – самое тяжелое.
– Это очень тяжело. После туров я долго восстанавливаюсь. В отличие от теннисистов у нас кроме физического истощения наступает еще и моральное. Хочется тишины, закрыться в квартире и никого не видеть. По крайней мере мне.
– Могли бы назвать свою пятерку спортсменов и по возможности объяснить свой выбор?
– Серена Уильямс – за то, что много раз она заставляла меня испытывать чувство гордости. Роджер Федерер – потому что он и есть теннис. Усэйн Болт – когда он выиграл в этом году стометровку на чемпионате мира, у меня выступили слезы. Лео Месси – потому что сейчас его эпоха. Юдзуру Ханю – будущее фигурного катания.
– Чем вас восхищает Месси?
– Вообще-то я уже лет 15 болею за мадридский "Реал", у которого самый принципиальный соперник "Барселона" – та самая команда, в которой играет Лео. И моим "героем" на протяжении многих лет был, разумеется, Криштиану Роналду, главная звезда Мадрида. Но не восхищаться Месси я не могу. Почему? Наверное, потому, что от природы ему внешне почти ничего не дано: маленький, коротконогий. А играет так, словно родился с мячом, приклеенным к ногам. Здесь, кстати, вполне уместны аналогии с музыкой. Что бы вы, например, сказали о Жанне Агузаровой?
– Что ее пение очень узнаваемо и притягательно, хотя вряд ли смогу объяснить, чем именно.
– Давайте, объясню я. Она поет очень легко. Точно так же легко играет Месси. Он не пыжится. Вот эта легкость и есть оценка дара, доказательство, что человек находится на своем месте. Даже когда не в лучшей форме, все равно на голову выше всех.
– Ваше восхищение Сереной Уильямс – из этой же серии?
– Нет. Я видела очень много матчей Серены, которые было совершенно невозможно вытащить. А она вытаскивала. Серена – это фантастический характер. При этом я не могу сказать, что она играет в какой-то "умный" теннис или что она так же технична, как Федерер. Нет. Это характер, характер и еще раз характер. Если бы к нам на Землю прилетели инопланетяне и попросили показать им образец спортсмена, я бы, наверное, выбрала Серену. Потому что лично для меня понятия "спорт" и "характер" – это неразрывно связанные вещи.
– Знаю, что вы ходили в Лужники, когда там проводился чемпионат мира по легкой атлетике.
– Да. Сделала подарок маме. Мама была адским фанатом спорта. Она, собственно, и воспитала нас с братом так, что все Олимпийские игры мы воспринимали как какое-то священное событие. И я купила билеты на тот чемпионат. Отличные – прямо напротив финишного створа. Мы живьем видели, как бежит Усэйн Болт, как становится чемпионкой мира Елена Исинбаева. Это было круто!
– На фоне такого отношения к спорту мне даже страшно спросить, что вы думаете о российском футболе?
– А вы спросите.
– Ваша любимая российская команда?
– ЦСКА.
– Попробую угадать: вам нравится Леонид Слуцкий?
– Да. Во-первых, я нахожу его талантливым тренером, а во-вторых, мне нравится, что его рассуждения об игре можно слушать. Интеллигентный человек, хорошо владеющий русской речью. Кстати, у Слуцкого с его приходом в российскую сборную все как-то заиграли и вполне неплохо – если разобрать игру по линиям. Может быть, все дело в том, что Слуцкий лучше знает людей, чем знал их Фабио Капелло? Еще в ЦСКА мне нравится вратарь и защитная линия. Плюс я нахожу разумной политику президента клуба Евгения Гинера. В Испании, как уже сказала, я болею за "Реал", в Англии – за "Челси". И за Рому.
– Абрамовича?
– Да. Начинала болеть исключительно из-за него, сейчас же у меня есть сразу несколько причин для симпатий: в "Челси" работает мой любимый тренер – Жозе Моуринью, есть любимые игроки. Джон Терри, например.
Во французском чемпионате я переживаю за "ПСЖ", но за этот клуб болеть несложно: там есть Ибрагимович, Кавани. А из российских футболистов мне нравится Алан Дзагоев – он открытый и умный игрок, к тому же из команды, за которую я болею.
– У вас есть свое объяснение: почему ни один из российских футболистов не может заиграть в Европе?
– Наши футболисты просто хуже. Проигрывают конкуренцию в каждой линии. В любой лиге есть игроки сильнее. Взять Андрея Аршавина: он ведь действительно был ярок. Но конкуренцию проигрывал даже он. Видимо, футбол – просто не наш вид спорта.
– Вам остается только вспомнить сакраментальное, что Россия – не Бразилия.
– Но ведь это действительно так. Если ты хочешь иметь крутую команду, то покупаешь бразильца. Если у тебя не так много денег – покупаешь португальца.
– А Германия?
– Это вообще отдельная тема. Германия – это прежде всего ментальность, системный мозг и, соответственно, системный успех. Свой прошлый тур я работала с немецкими звукорежиссером и световиком, у меня на всем протяжении гастролей сбоев не было вообще. Каждый концерт мне выкладывали как кирпич – не придерешься ни к чему.
– За хоккей вы болеете столь же отчаянно, как за футбол?
– Этот вид спорта адски обожает один из моих племянников. Когда в НХЛ начинается плей-офф, он попросту переводит свою жизнь на канадское время. Благодаря ему, собственно, я и знаю всех игроков. Все ключевые хоккейные матчи тоже стараюсь смотреть. Но дело в том, что я не вижу шайбу. Особенно когда ее забивают в ворота. То есть знаю прекрасно, что Александр Овечкин – выдающийся игрок и суперзвезда, как и Евгений Малкин, что хоккей очень любит наш президент, что в России это спорт номер один. Но шайбу все равно не вижу.
– Дурацкий вопрос, возможно: когда вы смотрите фигурное катание, не раздражает, что при всем многообразии музыки фигуристы годами используют одни и те же произведения?
– В фигурном катании меня вообще удивляет многое. Выбор музыки, костюмы. Такой вид спорта, как мне кажется, по умолчанию должен предполагать наличие у людей определенного вкуса. На мой вкус некоторые программы просто ужасны.
Еще раздражает вокал в музыкальном сопровождении. Мне кажется, он сильно отвлекает от катания. Как музыкант я к тому же прекрасно понимаю, что в такой акустической реальности, как на ледовых стадионах, не всякая музыка способна "звучать". Те же барабаны звучат с большими реверами – звук "размазывается", становится ужасным. Гораздо более удачное сопровождение в этих условиях – фортепиано.
– Для вас есть разница – смотреть спортивные соревнования живьем или по телевизору?
– Конечно. Тот же хоккей надо смотреть живьем, чтобы почувствовать атмосферу. А вот посетив первый раз "Ролан Гаррос" в Париже, я поймала себя на мысли, что смотреть теннис по телевизору мне нравится больше. Смотреть "живьем" футбол на стадионе круто, но повторов-то нет? А баскетбол смотреть далеко не так интересно, как в него играть. На легкой атлетике в Москве какие-то выступления мы с мамой видели прекрасно, а для того, чтобы рассмотреть, что происходит в секторе для прыжков в высоту, приходилось сильно напрягать зрение.
Мне, помню, было стыдно за то, что стадион наполовину пуст. Событие исключительное, огромный город, а люди почему-то не пришли. При полных трибунах ощущения, наверное, были бы во много раз круче. Живая атмосфера – это именно то, зачем нужно идти на стадион. В Лужниках мы сидели в одном секторе с ямайскими болельщиками, болели за Болта, и это было непередаваемо.
Еще более крутые ощущения оставила победа Исинбаевой. Когда она выиграла, к нам кинулись французы – с верхнего ряда, англичане – с нижнего, все поздравляли друг друга, обнимались, это было здорово…
– У вас нет ощущения, что Исинбаевой уже не следовало бы возвращаться?
– Нет абсолютно. Может быть, Лена – одна из немногих, ради кого нам стоит сражаться за то, чтобы поехать на Олимпиаду в Рио. Хотя могу признаться: когда читала некоторые из ее интервью, думала о том, что лучше бы Исинбаева была иностранкой. Чтобы я не понимала, о чем она говорит.
– Я помню ваше высказывание, что вы не стремитесь к личному знакомству со звездами – не хотите чисто по-человечески в них разочаровываться. А когда в первый раз вам предстояло играть вместе с легендарным гитаристом группы Queen Брайаном Мэем, знакомиться с ним не боялись?
– Нет. У нас был конкретный проект – сыграть вместе. Первый раз это было в 2005-м, потом лет шесть или семь спустя Брайан позвонил мне сам и попросил сделать совместный номер. Мы много репетировали вместе и никакого дискомфорта при этом не испытывали. Во-первых, Брайан – человек в возрасте, a во-вторых, ему совершенно не нужно было меня "завоевывать" – он завоевал меня за двадцать лет до нашей встречи. Думаю, он и сам это прекрасно понимал. Я же просто получала кайф от такого сотрудничества.
– Что самое неприятное для вокалиста?
– Кровоизлияние в связке. Оно может возникнуть не только от перегрузки, но и от одной неправильно взятой ноты, от крика. Такая травма – это два месяца полного молчания. Вы даже не представляете себе, что это такое. Мы ведь говорим постоянно, не замечая этого – молчуны, болтуны. А тут тебе говорят заткнуться на два месяца. Совсем.
Уже после первой недели чувствуешь себя, как монах. Я, помню, писала какие-то записки гаишникам: "Мне нельзя говорить", ходила с бумажками в магазины.
– Вспоминается рассказ Александра Яковлевича Гомельского о том, что одно из наиболее сильных потрясений в жизни он испытал на одном из матчей ЦСКА, где вы кинулись к нему знакомиться. При этом у вас была перевязана голова, сломана рука и выглядели вы как сбежавший из психбольницы персонаж фильма ужасов. Было такое?
– О, да. Но рука была в порядке. А повязку на голову мне наложили после операции на ухе. Конкретную такую повязку – как у Щорса. На тот матч меня, как бывшую баскетболистку, пригласил мой хороший приятель Шабтай Калманович – он несколько лет назад ушел из жизни. Понятно, что, увидев Гомельского, я бросилась к нему – не могла упустить такую возможность. Все-таки в "баскетбольном" мире он был фигурой номер один.
– Вы сказали, что не общаетесь с людьми из "прошлой" жизни, но при этом знаете, что ваш тренер умер полгода назад. Кто сообщил вам об этом?
– Горнолыжница Света Гладышева – она, как и я, из Уфы, мы знакомы. Она тогда позвонила и сказала, что меня разыскивают люди из уфимской команды, потому что умер тренер. Но на похороны я не полетела. Не смогла: за месяц до этого там же в Уфе похоронила маму.
– Я как-то разговаривала с Татьяной Тарасовой – сразу после того, как из жизни ушел ее отец, величайший хоккейный тренер Анатолий Тарасов, и она сказала, что, возможно, столь мучительные уходы – это просто плата за выдающийся прижизненный успех. Вы верите в то, что за успех всегда приходится расплачиваться?
– Верю. Вижу это даже по своей жизни. Мне с детства во всем везло. Знаете, как бывает: подходишь к светофору, он тут же переключается на зеленый, сдаешь экзамен – вытаскиваешь нужный билет... Все очень легко давалось. Вообще все. Включая успех в том, чем занимаюсь сейчас. При этом за последние шесть лет я потеряла всю свою семью. Сначала умер папа, потом трагически погиб брат, в марте не стало мамы, и я осталась абсолютно одна. При этом в свое время я совершенно осознанно приняла решение не заводить свою семью и не иметь детей.
– Это мешает искусству?
– Конечно. Ты либо принадлежишь публике, либо семье. В моем понимании это так.
– Не боитесь спустя какое-то время пожалеть о таком решении?
– Периодически я, разумеется, думаю об этом. При всей осознанности своих поступков я совершенно не была готова к тому, что моя семья так быстро – один за другим – меня покинет. И смириться с этим я, если честно, не могу до сих пор.
– Сколько Олимпиад уже на вашем зрительском счету?
– Московскую не помню – мне тогда было всего четыре года. А вот следующую – зимнюю, в Сараево – запомнила очень хорошо. Там две серебряные медали завоевала Раиса Сметанина, и я, вдохновленная этим, взяла лыжи и уже поздно вечером пошла на стадион, который располагался по соседству с домом, поставив перед собой задачу пройти десять кругов – четыре километра. Где-то в середине этого забега на стадион прибежала мама с термосом, и я на ходу что-то пила из стаканчика и шла дальше.
– А на горных лыжах катаетесь?
– Да, я же с Урала, а там зимой другого досуга и нет. Сейчас катаюсь во Франции. На блейдах.
– Игры в Сочи вы смотрели от начала и до конца?
– О-о-о! Не то слово! В середине декабря у меня закончился большой тур, который длился около года, и я много месяцев предвкушала, как все закончится, как пройдут все новогодние праздники, и я сяду смотреть "мою" Олимпиаду. Так и получилось. Я делала перерыв только на сон. Правда, реализовать свою мечту и спеть на открытии не удалось.
– А был шанс?
– Не думаю. Где-то за полгода до Игр или даже раньше я обратилась с этой просьбой к Константину Эрнсту, с которым у нас всегда были хорошие отношения, но мне был дан мягкий, но однозначный ответ: "Нет". Хотя знаю, что это не было личным решением Константина.
– А как вы отнеслись к выступлению на тех Играх Евгения Плющенко?
– Это действительно было одним из наиболее сильных впечатлений. Когда-то я начала смотреть фигурное катание именно из-за Евгения – настолько он был красив и пластичен. А вот в Сочи… Хотя нельзя сказать, что он как-то меня разочаровал. Просто я видела какие-то неправильные шаги, предпринятые его супругой, настолько лишние… Это не нужно, да и абсолютно не идет спортсмену. Спортсмен должен приходить на тренировку и вкалывать. Иначе он – не спортсмен.
Интересно, что в Сочи я изначально была в лагере тех людей, кто оправдывал Плющенко. Понимала, что травма – это всегда очень больно. Просто когда все произошло, я почему-то была уверена, что Женя убежит с катка, закроется в квартире, забьется в угол и будет рыдать неделю. А он уже на следующий день был в ток-шоу.
– Мне вообще кажется, что большой спорт с каждым годом все больше и больше скатывается в шоу-бизнес.
– Это просто часть нашего времени. Сам шоу-бизнес тоже меняется. Раньше, чтобы записать песню, тебе нужно было написать ее, отрепетировать, найти денег на студию звукозаписи… На поиски и воплощение этой мечты мог уйти год. А сейчас можно купить на "Горбушке" программу, засандалить с ее помощью барабаны, спеть в айпад, выложить в интернет – и ты певец! Все становится более доступным, ускоряется, и это – не хорошо и не плохо. Это наша жизнь, в которой стало гораздо проще заявить о себе.
– Знаю, вы однажды предприняли попытку устроиться преподавателем музыки в детский сад. Неужели это было всерьез?
– Ну вот был такой порыв. Я несколько раз пыталась встретиться с директором, но ее постоянно не было на месте. В итоге мы все-таки встретились, но от моих услуг она отказалась. Сначала достаточно иронично спросила, есть ли у меня методичка и музыкальное образование. Потом сказала, что на своем веку видела много таких, как я, и предложила альтернативу – пойти преподавателем в другой детский сад, где она тоже директорствовала.
Я же хотела устроиться именно в этот сад. Попыталась объяснить, что каждый день вижу детей из окна своей квартиры и очень хочу заниматься именно с ними.
В общем, не срослось. Наверное, к лучшему: как бы я работала в саду при своем гастрольном графике? Хотя на детей смотрю из окна по-прежнему.
Земфира
18:00, 23 декабря 2015
Автор: Asseta
Комменты 26
местами (поведение) она на аутиста похожа
про голос Агузаровой согласна
Отпусти меня, я расклеилась Кофевино, группа "Кино" Чьё-то окно - в нём привидения Отпусти меня, мне понравится Кофевино, мне всё-равно Тысячу лет, что обо мне думают Но мне не всё-равно, что думаешь ты
Вот честно. Детский лепет. Почему в нашей стране профессия музыканта неуважаема? Очень даже уважаема. Вон как Стасика Михайлова и Лепса поклонники любят, залы просто ломятся. Все это - вопрос музыкального вкуса. И у меня, к примеру, совершенно нет презрения к любителям того же Михайлова или Лепса. Нравится, пусть слушают. Рамазанова - обыкновенный работник шоу-индустрии. Кто-то ее песни может слушать, кто-то нет. Главное в интервью - сделать умное лицо. Такой философский туман напустила. Скукота и банальщина.
Я помню время когда Земфиру все ВСЕ слушали. Все говорили о ней, ходили на ее концерты. И я со своими странностями ...из-за этого шума по ней, решила ее не слушать, переключать как только ее начинают показывать, и меня бесило когда каждый второй слушал ... одно и тоже одно и тоже... а потом все успокоились и волна как-бы утихла. Я пошла, накупила ее дисков, и стала ее слушать, причем с утра до вечера ))) И мне было приятно, что не все теперь слушают то, что слушаю я. Бред какой-то ппфффф))))))))