* * *

А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря…
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье – что онo? Та же птица:
упустишь – и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста…
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!

* * *

Без обещаний 
жизнь печальней 
дождливой ночи без огня. 
Так не жалей же обещаний, 
не бойся огорчить меня. 
Так много огорчений разных 
и повседневной суеты… 
Не бойся слов- 
прекрасных, праздных, 
недолговечных как цветы. 
Сердца людские так им рады, 
мир так без них 
пустынно тих… 
И разве нет в них 
высшей правды 
на краткий срок цветенья их?

* * *

Биенье сердца моего, 
тепло доверчивого тела… 
Как мало взял ты из того, 
что я отдать тебе хотела. 
А есть тоска, как мед сладка, 
и вянущих черемух горечь, 
и ликованье птичьих сборищ, 
и тающие облака.. 
Есть шорох трав неутомимый, 
и говор гальки у реки, 
картавый, 
не переводимый 
ни на какие языки. 
Есть медный медленный закат 
и светлый ливень листопада… 

Как ты, наверное, богат, 
что ничего тебе не надо.

* * *

Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье –
сперва ручей, потом, глядишь, река…
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока…
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.

* * *

Вот и город. Первая застава.
Первые трамваи на кругу.
Очень я, наверное, устала,
если улыбнуться не могу.

Вот и дом. Но смотрят незнакомо
стены за порогом дорогим.
Если сердце не узнало дома,
значит, сердце сделалось другим.

Значит, в сердце зажилась тревога,
значит, сердце одолела грусть.
Милый город, подожди немного,-
я смеяться снова научусь.

* * *

Вот уеду, исчезну,
на года, навсегда,
кану в снежную бездну,
пропаду без следа.

Час прощанья рисую,
гладкий след от саней…
Я ничем не рискую,
кроме жизни своей.

* * *

Все в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах…
А за окном – рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная еще,
щекою чувствую горячей
твое прохладное плечо…
Но ты в другом, далеком доме
и даже в городе другом.
Чужие, властные ладони
лежат на сердце дорогом.
…А это все – и час рассвета,
и сад, поющий под дождем,-
я просто выдумала это,
чтобы побыть с тобой вдвоем.

* * *

Всегда так было 
и всегда так будет: 
ты забываешь обо мне порой, 
твой скучный взгляд 
порой мне сердце студит… 
Но у тебя ведь нет такой второй! 
Несвойственна любви красноречивость, 
боюсь я слов красивых как огня. 
Я от тебя молчанью научилась, 
и ты к терпенью 
приучил меня. 
Нет, не к тому, что родственно бессилью, 
что вызвано покорностью судьбе, 
нет, не к тому, что сломанные крылья 
даруют в утешение тебе. 
Ты научил меня терпенью поля, 
когда земля суха и горяча, 
терпенью трав, томящихся в неволе 
до первого весеннего луча, 
ты научил меня терпенью птицы, 
готовящейся в дальний перелет, 
терпенью всех, кто знает, 
что случится, 
и молча неминуемого ждет. 

* * *

Где-то по гостиничным гостиным
Изводилась я тоской по дому,
Самолет ждала твой
на пустынном,
Солнцем выжженом аэродроме.
Отсылала письма почтой спешной,
Спешные ответы получала…
Дни любви преступной и безгрешной,
испытаний будущих начало.
Прилетел ты злой и запыленный,
С добрыми, покорными глазами.
Городок, от зноя полусонный,
раем простирался перед нами.
Ты любил,
и я тебя любила…
А совсем не нужно это было,
зря мы ревновали и страдали,-
нас другие счастья в жизни ждали.
Только, друг мой, стоит ли лукавить?
Разве можно жизнь, как строчки править?
Ты любил,
И я тебя любила…

* * *

Говоришь ты мне:
Надоела грусть!
Потерпи чуть-чуть,
я назад вернусь.

Хочешь ты любовь,
Как настольный свет:
повернул – горит,
повернул – и нет.

Хочешь про запас
(пригодится в срок),-
а любовь не гриб,
не солится впрок.

Жить по-своему
не учи меня,
Или есть огонь,
или нет огня!

* * *

Гонит ветер 
туч лохматых клочья, 
снова наступили холода. 
И опять мы расстаемся молча, 
так как расстаются навсегда. 
Ты стоишь и не глядишь вдогонку. 
Я перехожу через мосток… 
Ты жесток 
жестокостью ребенка- 
от непонимания жесток.
Может, на день, 
может, на год целый 
эта боль мне жизнь укоротит. 
Если б знал ты подлинную цену 
всех своих молчаний и обид! 
Ты бы позабыл про все другое, 
ты схватил бы на руки меня, 
поднял бы 
и вынес бы из горя, 
как людей выносят из огня.

Две тени

Помнишь дом на пригорке?
В камне ступени?
Блеск фонарей
ледяной, голубой?
На мерцающем кварце
две черные тени.
Две четкие тени
наши с тобой.
Стекла в окнах черно
и незряче блестели,
сладко спали хозяева
в мягкой постели,
сны, наверно, смотрели
и ведать не ведали,
что сегодня
их двое прохожих
проведали.
Открывали калитку,
на лестницу лазали,
постояли
под черными влажными вязами,
заговорщицким шепотом говорили
и друг другу
тот маленький дом подарили,
и с собой увезли его
в поезде дальнем,
вместе с лестницей, садом,
хозяйскою спальней,
вместе с шепотом, взглядами,
тайным смятением…
Что навеки веков они,
ночью любой,
на мерцающем кварце –
две черные тени,
две четкие тени –
наши с тобой.