Портал Vulture поговорил с режиссером последних трех фильмов серии Фресисисом Лоуренсом о сценах, которые потребовали от него наибольших творческих усилий

Атака тумана («И вспыхнет пламя»)

«Сцена с туманом была особенно сложной, поскольку ее снимали на камеры IMAX. Так что даже учитывая, что весь этот 25-30-минутный эпизод арены имел соответствующее соотношение сторон, это не распространялось на весь остальной фильм. Так что нам пришлось работать на большей площади, тогда как, например, в сцене с мандрилами мы все время находились в одном пространстве. Сцена с туманом включала в себя несколько локаций, а также кадры, где люди бежали через лес. Нам нужно было рассчитать время и маршрут передвижения самого тумана: его скорость, откуда он появляется, каким образом нагоняет героев, а также длительность сцены, где Мэгс останавливается и жертвует собой. Нам нужно было дать актрисе Линн Коэн показать эмоции, при этом поддерживая напряжение надвигающимся туманом. Это было сложно»

Жители Капитолия

«Один из базовых элементов истории „Голодных игр“ — безвкусие Капитолия, однако основной сюжет в целом постепенно становится мрачным. Первоначально я подписал контракт только для второго фильма, но где-то на середине производства меня попросили остаться, чтобы снять остальные. Тогда я и обратился к последней книге и задумался, какими фильмами будут завершающие части. Я быстро понял, что настроение начинает меняться уже в „И вспыхнет пламя“, так что мне пришлось начинать продумывать его уже тогда. Я не хотел отказываться от определенной легкомысленности сразу же. Мы хотели оставить ощущение веселья и напыщенности, потому что именно это отличает жителей столицы от обитателей дистриктов. Но мне хотелось также немного смягчить эту энергию, чтобы потом безболезненно перейти к „Сойке-пересмешнице“.

Думаю, наибольшие различия связаны с Цезарем Фликерманом и Эффи Тринкет. В первом фильме они больше напоминают ведущих. Во второй части, когда Китнисс выходит на сцену, а остальные трибуты начинают манипулировать шоу, Фликерман чувствует что-то другое. Это многослойная игра: персонаж нервничает, а не просто заигрывает с публикой. То же самое можно сказать и про Эффи: в первом фильме это герой совершенно определенного рода, тогда как во втором она совершает поездку по дистриктам и многие из тех, кого она там встречает, умирают. Появляются двое детей, которых она искренне начинает любить. С ее персонажем случается очень многое, так что она начинает проявлять настоящие эмоции.

Поскольку эпизод в Капитолии такой большой, у нас не было времени на масштабные репетиции. Все работали отрывисто, но иногда мне удавалось разобрать с актером его персонажа, конкретные сцены. Я говорил с ними об эмоциях: что чувствует Эффи, как она горда в самом начале, как противоречивы ее чувства после, как обычно бесчувственные и холодные жители Капитолия проявляют сомнение»

Атака на плотину («Сойка-пересмешница. Часть первая»)

«Эта сцена упоминалась в книге походя, так что для первой части — да, на самом деле, для всех трех фильмов, нам нужно было „расширить мир“. Идея показать эту сцену принадлежала сценаристу Питеру Крейгу. Потребовалось время, чтобы ее развить, но в итоге мы придумали этот эпизод с огромной толпой мятежников, приближающихся к плотине, готовых пожертвовать собой. Им нужно прорваться сквозь солдат, вооруженных автоматами.

Сцена была снята в нескольких локациях, и ее потребовалось очень точно раскадровать и сделать превизы. Нам было необходимо построить определенные участки плотины. Карьер мы сняли в Атланте. Студии ScanlineVFX досталась громадная часть работы, они специализируются на масштабных проектах и воде. Это одна из моих любимых сцен в первой „Сойке-пересмешнице“. Мне очень понравилась идея, что Китнисс поет грустную аппалачскую песню, и эти кадры несколько видоизменены Плутархом для дальнейшей трансляции. Это ведет к тому, что повстанцы поют ее же, маршируя навстречу смерти. Мне сцена показалась очень сильной»

Объятья Китнисс и Прим на свадьбе Финника («Сойка-пересмешница. Часть вторая)

«Эта сцена достаточно сильно отличается от книги. Китнисс решается на бунт и собирается отправиться на битву в Капитолий. Когда она танцует с Прим на свадьбе, она понимает, что это, возможно, последняя их встреча. Я придумал движение камеры, которая следует за Китнисс в толпу. Создается впечатление, что мы вместе с ними, поскольку кадр начинается со стедикама, затем Китнисс останавливается и обнимает сестру, тогда как камера продолжает двигаться, как будто они все еще танцуют. Камера продолжает кружиться вокруг них, постепенно приближаясь к лицам. Хороший способ изолировать их от людей, которые отмечают праздник вокруг»

Масляное наводнение («Сойка-пересмешница. Часть вторая»)

«Мы знали, что нам нужен этот эпизод, так что необходимо было его продумать. Нам требовался Капитолий, так что мы не могли снимать в Атланте, где мы делали остальные сцены. Поэтому мы посмотрели список классической и бруталистской архитектуры, нашли несколько замечательных строений в Берлине и Париже. Частично мы снимали в пригороде, в непосредственной близости к Парижу. Как только мы разведали локацию, то поняли, что она идеально подходит для масла. Она была полностью закрытая, как аквариум.

Затем началось планирование на основе локации. На нее ориентировались раскадровки, превизы и каскадерские планы, которые я делаю для многих экшн-сцен. Мы начали с раскадровок, затем их отыграли живые люди, что позволило нам подобрать хореографию и ракурсы»

Драка в тоннеле («Сойка-пересмешница. Часть вторая»)

«Для атаки переродков я использовал несколько трюков, которым научился на фильме „Я — легенда“. Мне нравятся подобные страшные сцены. С самого начала было ясно, что в фильме будет нечто подобное. Те тоннели, которые мы придумали, рождали клаустрофобию: я вдохновлялся сценой из „Чужого“, где Даллас ищет существо в вентиляционных ходах. Она еще более неуютная, чем наша. Тем не менее, потолки наших тоннелей были настолько низкими, что самому высокому из наших актеров приходилось нагибаться, чтобы идти вперед. И тут появляются существа, они заполняют шахты и сам кадр.

Мы построили очень, очень, очень темные тоннели, и передали зрителям ощущение, что где-то в глубине затаились переродки. После я заигрываю с ожиданиями, намекая, что они могут вот-вот появиться. Музыка затихает, Китнисс пробирается сквозь узкий проход, Это создает напряжение.

В конце концов, существа появляются в кадре, начинается драка. Эта сцена была очень сложной и потребовала долгой разработки. Мы должны были убедиться, что зрителю понятно, кто с кем находится, когда герои разделяются. Нам нужно было понять, какие ощущения будет вызывать эта сцена, откуда будут лезть переродки и какая цель у героев (лестница наверх). Мы снова обратились к раскадровкам, сделали превиз, а потом каскадеры распланировали трюки.

Уже был готов дизайн тоннеля, поэтому каскадеры смогли имитировать его, в то время как несколько актеров играли главных персонажей и самих существ. Они использовали превизы и раскадровки как руководство. Сэм Харгрейв разрабатывал трюки и драки для всех трех фильмов. Он провел несколько дней, снимая временную декорацию, а после показал нам получившийся материал. Мы обсудили его и немного изменили. К тому моменту, когда начались съемки, мы точно знали, где что должно быть, актеры выучили хореографию, а смены были хорошо организованы».

cinemotionlab.ком