Вдохновилась постом сплетницы Snowden про балет и решила сделать пост про моего любимого артиста.

Михаил Барышников

Про Михаила Николаевича уже был пост на Сплетнике.

Я выложу неопубликованные здесь его интервью и часть биографии.

Михаил Барышников родился в Риге, в большой коммунальной квартире на улице Сколас, 36-а. Мать домохозяйка, отец подполковник, переведенный из России в Латвию «по служебным обязанностям», человек суровый, не разделявший интересов жены и сына к искусству. Об отце Барышников в немногочисленных интервью не говорит и двух слов, о матери же всегда вспоминает с теплотой и благодарностью.

«Моя мать, простая женщина, обожала театр. Походы в оперу, на балет, в драму, даже латышскую, хотя она по-латышски не понимала, были для нее хлебом насущным. Она меня с собой повсюду брала. У нее была любимая актриса — Вия Артмане, она обожала ее голос. Мне было семь лет, помню, как я засыпал в театральном кресле, а мама меня будила: „Что она сказала?“ — и я должен был переводить, и все в партере на нас шикали».

Когда Мише исполнилось одиннадцать лет, мать покончила с собой («Я никогда не думал о причинах самоубийства матери до самого недавнего времени, когда стал более хладнокровно к этому относиться»), вскоре Барышников переехал в Ленинград, и отношения с отцом практически прекратились.

«То, что я попал в Петербург, было почти случайностью. Конечно, я хотел пойти в училище сам, но у меня была покровительница, которая сама училась несколько лет в Петербурге в Вагановском. Она знала Александра Ивановича Пушкина и тайком, поскольку была близкой приятельницей Тангиевой, моего педагога, организовала эту встречу. Все. Остальное — это уже вопрос истории».

«Я чувствовал, что принадлежу к чему-то серьезному. Есть магия спектакля, когда сорок — шестьдесят человек выходят на сцену, собирается оркестр и происходит какое-то странное действо. Когда это хорошо получается, возникает чувство гордости, принадлежности к чему-то такому... дельному, загадочному и не осознанному даже до конца. Я знал, что у меня получается иногда лучше, чем у других, но особенной заносчивости или гордости не было. Просто тяжелая работа. Я самозабвенно делал все эти ужасные упражнения — опускался в позу йоги, а на каждое колено садилось по человеку. После такой нагрузки на суставы и связки боль нестерпимая, невозможно заснуть».

29 июня 1974 года во время гастролей в Канаде в составе труппы Большого театра Барышников принял решение не возвращаться в СССР. «Побег» помог организовать бывший танцовщик Кировского театра Александр Минца, Канада предоставила политическое убежище. Барышников, вслед за сбежавшим за тринадцать лет до этого Нуриевым, стал «невозвращенцем».

«Сбежать от них было не самое трудное. Гораздо тяжелее было во время спектакля. Я пришел в театр и танцевал весь вечер, прекрасно зная, что решение необратимо. А когда побежал, просто не чуял под собой ног, был только страх и пустота в желудке. Я уже почти спасовал, когда прыгнул в машину. Не нужно сворачивать с твердой, ровной дороги в топь. Я понял, что не хочу жить в России, не хочу танцевать в Кировском. Мне не нравилось все время изображать то, чем на самом деле я не был».

Месяц спустя, 27 июля 1974 года, Барышников впервые появился перед американской публикой: танцевал вместе с Натальей Макаровой (которая осталась на Западе в 1970 году) балет «Жизель», труппа ABT (American Ballet Theatre) выступала в Нью-Йорке на сцене Metropolitan Opera. После окончания спектакля под восторженные аплодисменты и крики публики «Misha! Misha!» занавес поднимали 24 раза.

В 1974 году Misha стал премьером American Ballet Theatre, а в 1980 получил приглашение возглавить театр. До Барышникова ABT существовал, как театр знаменитых солистов, нередко приглашаемых из других стран, Миша же создал сильную постоянную труппу с хорошим корд:)етом, вырастил солистов из числа танцовщиков. Уже тогда увлекаясь модерном, он регулярно приглашал на постановки хореографов-модернистов, которые впервые получили возможность работать с высокопрофессиональными исполнителями, и это обстоятельство открыло перед хореографами новые возможности и раскрепостило их фантазию.

Считается, что его деятельность в этом направлении во многом повлияла на американский балет. Именно в этот период Барышников создал свою знаменитую редакцию «Лебединого озера» М.И. Петипа и Л.И. Иванова на музыку П.И. Чайковского. Проруководив ABT девять лет, Барышников покинул навсегда не только театр, но и мир классического балета, зная, что уходить нужно на пике сил, не опустив собственную, недостижимую для многих других, планку.

Барышников не просто ушел из балета, он стал артистом совершенно другой школы, другой техники, отдавшись полностью танцу модерн.

«После 10 лет работы в АВТ решили, что я — не тот человек, который может руководить театром. Была и личная причина, но еще и ради самого театра я решил уйти из труппы. То, как я руководил театром, было моей большой ошибкой. Я требовал от артистов слишком многого, стремясь в течение десяти коротких лет изменить стиль работы театра. В то же время это были удивительные годы: я познакомился с замечательными хореографами Мерсом Каннингемом, Твайлой Тарп, Марком Моррисом. Именно в тот период Марк Моррис предложил мне участвовать в нескольких спектаклях. Я в это время снимался в нескольких фильмах, работал на телевидении и прочее. И я сказал себе, что зарабатываю достаточно, чтобы остановиться, осмотреться и позволить себе ради собственного удовольствия участвовать время от времени в балетных спектаклях».

В 1990 году Барышников вместе с Марком Моррисом создал труппу White Oak Dance Project (WODP), специализирующуюся на танце модерн. И в этом направлении, как до этого было с классическим балетом, Барышников изменил представление хореографов и зрителей об уровне идейности и осмысленности танца, а также снова поднял планку в среде танцовщиков.

Актерская карьера хорошо складывалась у Барышникова с первых лет эмиграции. С 1974 по 2002 год он снялся в пяти художественных фильмах, был номинирован на премию «Оскар» за фильм «Поворотный момент» (The Turning Point, 1977), трижды получил премию «Эмми» за участие в посвященных его творчеству телевизионных передачах, в 1989 году сыграл на Бродвее драматическую роль в спектакле по мотивам Франца Кафки «Метаморфозы», был номинирован на премию «Тони» и специальную премию критиков драматического театра Drama Critics Award. Среди прочих наград получил премии Kennedy Center Honor и National Medal of Arts в 2000 году.

Танец под песню Высоцкого «Кони привередливые» из кинофильма White Night (1985):

Кроме того, Барышников снялся в последнем сезоне сериала «Секс в большом городе» в роли русского художника Александра Петровского, очередного возлюбленного Кэрри Брэдшоу.

«Телевизор я смотрю редко. Мои передачи — это новости и гольф. Когда я получил приглашение сняться в сериале „Секс в большом городе“, то посмотрел несколько уже отснятых серий. Они развлекают и даже в какой-то степени шокируют, представляют собой определенный вызов, а это всегда интересно и необычно. Расписание съемок сериала было для меня удобным, радовал высокий профессионализм группы, а Сара Джесика Паркер просто замечательная актриса».

В одной из серий герой Барышникова приглашает Керри в ресторан «Русский самовар», где предлагает ей множество блюд и чай с вишней, уверяя, что это национальный напиток. В действительности же Михаил Барышников является настоящим владельцем этого ресторана, открытого когда-то вместе с Бродским. Говорят, что Барышников вложил в ресторан скопленные деньги с выступлений, а Бродский — Нобелевскую премию по литературе.

Помимо балета, танца, театра и кино у Барышникова есть еще одна страсть — фотография.

«Я увлекся черно-белой фотографией лет тридцать назад. Меня подтолкнул к этому Леонид Лубяницкий, отличный фотограф. С ним мы купили Nikon, который я взял в свое первое турне по Японии, Таиланду и другим странам Азии. Я привез оттуда роликов двадцать, мы вместе их проявили, там, конечно, оказалась масса ерунды, но два-три снимка получились, и с тех пор я ввяз в это дело. Несколько лет назад я начал заниматься цветной дигитальной фотографией. Я всегда считал, что фотография танца — это мертвое искусство, к которому нельзя серьезно относиться, потому что движение, застывшее в кадре, не дает о танце никакого представления. Но потом наткнулся на фотоработы Пенна, Мэн Рея и особенно Алексея Бродовича, который был арт-директором журнала Harper’s Bazaar и великим учителем Пенна, Аведона и многих других. У Бродовича есть книга „Балет“, сделанная в 1940-е годы. Он нашел способ передать движение. И меня эта форма очень привлекла. Потом я наткнулся на книгу Ирвина Пенна Dancer: он несколько дней снимал танцовщицу и хореографа Александру Беллер таким же способом, „размывая“ изображение и тем самым вводя в него динамику. Под влиянием всего этого я тоже начал снимать танец. У нас есть летний дом в Доминиканской Республике. А доминиканцы танцуют всегда и везде. Вот их я и снимал. Тем же способом я делал книгу Merce My Way. Мерс Каннингем разрешал мне снимать во время его репетиций, потом мы вместе выбирали фото для книги, ему нравилось. Он был великим человеком. Скучаю по нему».

Но главное увлечение и детище Барышникова на сегодняшний день — это собственный центр искусств Baryshnikov Arts Center. Он открыл его осенью 2005 года: шесть этажей, три театральных зала, офисы, студии.

«Наше здание и фонд созданы для того, чтобы помочь студентам творческих колледжей и молодым артистам в их профессиональной деятельности, особенно на первых порах. Молодые люди часто бывают в своих суждениях экстремистами, потому что им трудно доказать свою точку зрения, свои взгляды, особенно в наше время, в нашей политической ситуации, когда молодые таланты не имеют никакой поддержки, как не имеет никакой поддержки искусство вообще. Они борются за существование с большим напряжением, сражаясь с невероятно высокой рентой на жилье, пытаясь противостоять коммерциализации искусства. Они вынуждены работать, например, в кафе и ресторанах — 90% танцовщиков, артистов, режиссеров служат официантами. Это норма, но так не должно быть. У них всегда должно быть место, где можно надеяться на свой шанс, на осуществление мечты; место, куда они могут прийти, чтобы оценили их творческий потенциал. Я хочу, чтобы наш Центр стал именно таким местом. Поэтому мы решили, что самое время создать частные программы и в частном порядке помочь молодым артистам занять достойное положение. Мы хотим верить, что это возможно».

Михаил Барышников о проекте:

В тех немногих, даже скорее редких интервью последних лет Барышников все чаще говорит о времени.

«Времени мало осталось, и дневное расписание постоянно уплотняется. Иногда ужас охватывает от того, как мало времени...»

Иосиф Бродский. Михаилу Барышникову

Классический балет есть замок красоты,
чьи нежные жильцы от прозы дней суровой
пиликающей ямой оркестровой
отделены. И задраны мосты.

В имперский мягкий плюш мы втискиваем зад,
и, крылышкуя скорописью ляжек,
красавица, с которою не ляжешь,
одним прыжком выпархивает в сад.

Мы видим силы зла в коричневом трико,
и ангела добра в невыразимой пачке.
И в силах пробудить от элизийской спячки
овация Чайковского и Ко.

Классический балет! Искусство лучших дней!
Когда шипел ваш грог, и целовали в обе,
и мчались лихачи, и пелось бобэоби,
и ежели был враг, то он был — маршал Ней.

В зрачках городовых желтели купола.
В каких рождались, в тех и умирали гнездах.
И если что-нибудь взлетало в воздух,
то был не мост, а Павлова была.

Как славно ввечеру, вдали Всея Руси,
Барышникова зреть. Талант его не стерся!
Усилие ноги и судорога торса
с вращением вкруг собственной оси

рождают тот полет, которого душа
как в девках заждалась, готовая озлиться!
А что насчет того, где выйдет приземлиться, —
земля везде тверда; рекомендую США.

Текст: Анна Баштовая

В статье использованы выдержки из интервью с Михаилом Барышниковым Эллы Агроновской, Майи Прицкер, Виталия Орлова