Ева Ионеску стала знаменитой в раннем детстве, благодаря (или лучше сказать «по вине») работ своей матери, фотохудожницы Ирины Ионеску, сделавшей свою дочь моделью для многих провокационных и скандальных произведений.

Ирина, обладательница несомненного таланта, тяготела в своих работах к мрачным и эротическим образам, неоготичным, неоарнувошным. Ее снимки были загадочны и таинственны, с них смотрели лица с запекшимися будто от крови губами, с кругами под глазами, будто сошедшие с икон… Она любила преподносить эротику как разложение, ее нуд-модели выглядят скорее неживыми, чем живыми.

Ирина вела богемную жизнь, была очень известна в среде киношников, издателей, художников и модной богемы. Но настоящая и притом скандальная известность пришла к Ирине, когда она начала публиковать фотографии своей дочери, маленькой Евы.

На некоторых снимках девочке едва исполнилось 5 лет (последние снимки были сделаны в возрасте 12-13 лет) предстает в образе женщины-вамп, частично списанного с Марлен Дитрих: кружево, перья, явный макияж… и много обнаженного тела.

Фотографии Ирины с Евой стали сенсацией. Их покупали многие журналы. Ева стала самой юной моделью, снявшейся обнаженной для «Playboy» и «Penthouse». Снимки с ней выставлялись на самых престижных выставках и фотобиеннале. Желание сняться рядом с Евой высказали Сальвадор Дали и другие знаменитости. Роман Палански снял Еву в образе маленькой девочки с развратным взглядом в фильме «Жилец». Затем последовал провокационный фильм «Развратное детство», спекулирующий на тему ранней гиперсексуальности и насилия среди детей младшего подросткового возраста.

А потом Ирину лишили родительских прав, запретили общение с дочерью, публикацию ее фотографий (хотя Ирина этот запрет нарушала, и на рынке появлялись все новые откровенные снимки Евы), взыскали с нее крупную компенсацию в пользу дочери.

Ева выросла, с матерью отношения восстанавливать отказалась, напротив, написала книгу о своем детстве и сняла фильм «Моя маленькая принцесса», посвященный ее взаимоотношениям с матерью.

Что лично мне понравилось в Еве, так это уровень ее интеллектуального развития. Обычно люди, попавшие в сходные обстоятельства в детстве (злоупотребление со стороны родителей) во всем винят только родителей, не пытаясь разобраться, как те пришли к этому.

Ева же оказалась более тонким, склонным к рефлексии человеком.

В ее воспоминаниях и в фильме мать не выглядит монстром, и даже не жертвой собственных амбиций, а скорее – по-настоящему талантливой художницей, утратившей ориентиры и отдавшейся во власть конъюнктуры.

У Евы периодически проскальзывает мысль о том, что люди, проводившие время в обществе девочки-куклы, снимавшими ее в голом виде и приобщившие к ряду «взрослых удовольствий» типа к урение травки, не были исчадьями порока, просто из-за их одержимости творчеством (как они его понимали), они постепенно утратили ориентиры нравственности.

Следует так же помнить, что период  60-70-х годов, в которые сформировалась Ирина Ионеску как художник очень сильно раздвинули границы дозволенного не только в искусстве, но и в обществе. Это были годы расцвета сексуальной революции, повального увлечения наркотиками, легитимизации таких тем, как контрацепция и аборты, однополая любовь, порнокультура и т.д. Порнофильм «Глубокая глотка» собрал в прокате несколько десятков миллионов долларов, Джейн Биркин первая из звезд большого кино полностью разделась на экране и продемонстрировала то, что сейчас называют full frontal (полностью обнаженный человек, показанный спереди, включая гениталии), Бернардо Бертолуччи снимает «Последнее танго в Париже» - фильм, знаменитый многими провокационными сценами (например, сцентой анального секса, когда герой Брандо буквально насилует свою возлюбленную, используя в качестве лубриканта сливочное масло из подвернувшейся пачки).

Ни Ева, ни ее окружение не подтверждают фактов сексуального насилия над ней в детстве (в смысле физического контакта), однако психологические травмы были сами по себе очень болезненные.

Работы Ирины Ионеску

Вот интервью Евы Ионеску, данное «Московским новостям» накануне премьеры фильма «Моя маленькая принцесса»:

— Как продукт коммунистической эпохи я, по правде сказать, до недавнего времени ничего не слышал о Еве Ионеско и ее славе.

— Да, я находилась с другой стороны стены.

— Но для меня стало откровением, что в русском интернете у вас много поклонников, и это явно не педофилы, а киноманы, которых интересует, какой окажется ваша трактовка собственного детства.

— Это хорошо. Потому что я против педофилии и всячески с ней борюсь.

— Начну с вопроса провокационного. Сегодня часто склонны осуждать 60–70-е годы с позиций нынешней морали. После недавних педофильских скандалов, например в Бельгии, даже великого Набокова стали обвинять черт знает в чем. Но времена были совсем иными — с иной раскованностью, иными представлениями о допустимом в искусстве и артистической провокации. Судя по фильму, мать-фотограф — явный продукт этих самых безумных 70-х. Может, то, что она делает со своей дочерью, по меркам 70-х считалось вполне нормальным? И получается так, что вы осуждаете мать (по фильму она нещадно эксплуатирует внешность дочери и ее девичье тело ради собственной карьеры и денег) с позиций именно сегодняшнего времени?

— Нет-нет, снимать детей обнаженными не было нормальным никогда (в скобках отметим, что обнаженки в фильме все-таки нет. Другое дело, что мать на фотографиях превращает дочь в девочку-женщину, соблазнительницу, иногда почти копируя фото с Марлен Дитрих: накрашенные губы, шелковые чулки, кокетство, жеманство. — «МН»). Не зря моей матери сначала запретили меня фотографировать, а потом и лишили ее родительских прав. При этом она продолжала тайком продавать мои снимки. Их сейчас можно найти в интернете и при всем старании не удастся оттуда полностью изъять — это мне растолковали и во французских, и в европейских полицейских органах. Педофилов, к сожалению, достаточно. Так что пользователи у сайтов, где выложены эти фото, всегда найдутся, хотя это и наказуемо. Что касается 70-х, среди интеллектуалов тогда были модны теории, что спать с детьми вполне допустимо. И даже существовала организация, именовавшая себя «Фронт освобождения педофилов».

— Насколько велик зазор между вами и вашей героиней? В фильме ее фотографирует только мать. В реальности же вы работали и с другими фотографами. А кроме того, сразу после «Жильца» снялись в нескольких откровенных фильмах.

— Зазор есть, но он непринципиален. Главное, точность в изображении матери. Мне хотелось передать ее противоречивость, во многом порожденную той самой эпохой 70-х. Она фотографировала на потребу мужчинам, но при этом считала себя феминисткой, которая борется за освобождение женщины. Она верила, что служит радикальному искусству, книги философа и культуролога Жоржа Батая были для нее всем, но она теряется от слов, которые дочь произносит в фильме: «Ты мне повторяешь: Батай, искусство, искусство Но мои снимки ведь есть в порномагазинах?» Один из вопросов, который хотелось задать в фильме: где та граница, за которой искусство превращается в нечто аморальное и незаконное?

— Сформулирую вопрос жестко: так все-таки ваша мать была художником или порнографом?

— Есть понятие закона. В законе четко описано, что такое порнография. Если видны определенные части тела и снимки сделаны с целью кого-то возбудить, значит, это порнография. Те, кто называет подобное искусством, попросту шуты. Некоторые вещи делать нельзя. Может, утверждать это сейчас немодно, но это моя позиция.

— Вы говорите про незаконность. А ничего, что маленькие девочки у вас на экране курят? Сейчас ведь курить повсеместно запрещено, и это шокирует в фильме едва ли не больше эротических съемок.

— Ага, значит разгуливать на экране девочкам с пистолетами можно, а курить нельзя? Но все же знают, что многие подростки курят. К тому же, признаюсь, на экране у меня курят ненастоящие сигареты.

— Тогда еще один коварный вопрос про мать. А вышел бы из вас успешный режиссер без такого детства (у Евы Ионеско уже две картины и в планах третья)? Известно, что люди, которые рано становятся звездами — кино, эстрады, — зачастую заканчивают жизнь неудачниками и алкоголиками. Полагаю, что если бы мать не пичкала вас в юности Батаем, если бы вы не знали, кто такие Поланский и фотограф Ричард Аведон, то вы бы не пошли потом на актерские курсы к знаменитому режиссеру Патрису Шеро, не играли бы в его спектаклях по пьесам Чехова и Шекспира, не снимались бы активно в кино. Наконец, не нашли бы теперь в себе таланты снять жесткий фильм о собственном детстве. Если бы не было такой матери — не было бы и такой дочери.

—Но нехорошо уже само по себе то, что она сделала меня знаменитой. Это заблуждение желтой прессы, будто быть знаменитым замечательно. Знаменитость обрекает юных людей на разлад с окружающим миром. В школе героиня моего фильма чувствует себя чужой. С ней там дерутся, обзывают ее шлюхой. Если человек рано становится знаменитым, то это почти всегда означает, что в дальнейшем его ожидает крах.

— Тогда еще один странный вопрос: мы знаем две экранизации «Лолиты» — Стэнли Кубрика и Эдриена Лайна. Обе достаточно компромиссные, и главное, в обеих провал именно с Лолитой. В русскоязычном интернете попалось забавное предположение: если когда-нибудь «Лолиту» осмелятся экранизировать третий раз, то героиню из соображений закона сделают цифровой. И в этом случае непременно срисуют с Евы Ионеско 70-х, которая и была идеальной Лолитой.

— Это действительно забавно! Интересно только, спросит ли кто-нибудь при этом мое согласие.

— Напоследок два уточнения. Первое. В фильме у вашей героини есть совместная рискованная съемка с человеком, напоминающим Сида Вишеса (его, кстати, играет сын Ника Кейва). Вы действительно снимались с Вишесом?

— Нет, хотя мы с матерью пересекались с ним в клубах. Это придумка — образ того, что меня в то время часто фотографировали с разными известными людьми. С Сальвадором Дали, например. Но на самом деле я даже не помню точно, с кем именно, потому что была маленькой.

— И еще. В связи с бабушкой героини за кадром звучит русский церковный хор. Это пришло откуда?

— Мы с моей румынской бабушкой каждое воскресенье ходили в русскую православную церковь на улице Дарю в Париже. Почему она предпочитала именно эту церковь, не знаю.

— Спасибо за интервью.

— Только не публикуйте в качестве иллюстрации к нему фотографии меня обнаженной, сделанные моей матерью. А то один уважаемый французский журнал взял и опубликовал.

Ева и Ирина Ионеско в жизни

... и в своих киновоплощениях.

Ева в возрасте 45 лет.

А дальше много ТЕХ САМЫХ снимков Евы в ранней юности.

Поза на верхнем снимке ничего не напоминает? Нога?

Мое отношение к этому совпадает с отношением повзрослевшей Евы: следует жестко отделять спекулирующую на теме педофилии порнографию от искусства. Ирина Ионеско была очень, очень талантливым фотографом, но она несет полную ответственность за то, что не смогла остановиться, включить нравственный тормоз, и в результате нанесла своей дочери серьезные психологические травмы.

Ева смогла от них оправиться, не зациклилась на своей ненависти к матери, но при этом следует понимать, что она все равно вынуждена тратить очень много времени на борьбу с развитием этой культуры, добиваясь признания морального осуждения подобного творчества.