«Все-таки жизнь без книги — обделенная жизнь»

ПРОФИЛЬ: Помните самую первую книгу, которая вам в жизни запомнилась?

Познер: Про быка Фердинанда. Совсем простая детская книжка. Пересказать можно минут за пять. Сначала Фердинанд был мечтательным бычком, потом превратился в могучего, свирепого на вид быка. Его привезли на корриду в Мадрид, но бой не состоялся — Фердинанд драться не согласился. На последней странице он сидит в тени своего любимого пробкового дерева, нюхает цветы и совершенно счастлив. Ненависть к зоопаркам, охоте и ко всему, что каким-то образом плохо по отношению к животным, возникло из нее.

ПРОФИЛЬ: Может ли детство пройти без книг? Может ли из ребенка, не читающего книги, вырасти полноценный человек?

Познер: Давайте так — положа руку на сердце, я убежден: подавляющее большинство родителей сейчас детям не читают. А читать-то надо начинать очень рано, когда ребенку три года, а то и раньше. И выбирать надо то, что ему интересно. Мой сын в пять лет не любил читать. Что делать? Я начал ему читать перед сном «Трех мушкетеров». Как можно не увлечься?! Он слушал со страшной силой. И вот в какой-то вечер говорю: «Сегодня не смогу, очень занят». Потом снова не смог. На третий день он взял книгу и начал читать сам. И дальше его уже было за уши не оторвать.

ПРОФИЛЬ: Отдать ребенка телевизору легче.

Познер: Я не противник ТВ. Но когда малыша сажают перед телевизором вместо чтения, он читать не будет, это правда. Если ребенок вместо книги посмотрит кино, мультяшку про того же Тома Сойера или мушкетеров — все, воображение убито. Больше у него не будет никогда своего д’Артаньяна, своего Тома, а будет телевизионная ерунда. Это огромная потеря. Он будет не хуже, он будет другим. Все-таки жизнь без книги — обделенная жизнь.

ПРОФИЛЬ: Как в списке ваших литературных пристрастий оказался «Тарас Бульба?

Познер: Это первая книга, которую я прочитал по-русски (Владимир Познер начал изучать русский поздно, так как родился во Франции, его мать — француженка. — «Профиль»). По папиной настойчивой рекомендации.

ПРОФИЛЬ: Сложная книга для человека, который начинает учить язык.

Познер: Я бы сказал, совсем не знает языка… Пробираться сквозь текст было дико трудно. Но когда прорвался, а я все-таки прорвался, начал получать удовольствие. И только потом понял, насколько папа-то хитрый был. Он меня воткнул в абсолютно гениальную русскую литературу. «Тарас Бульба» — еще и невероятно увлекательная история. Там есть и измена, и любовь, и Остап, и мощный трагический финал. Считаю, что Гоголь — самый главный гений в прозе русской. По-моему, ни Толстой, ни Достоевский, ни Тургенев — никто не достиг таких высот. Рядом только пушкинская проза.

ПРОФИЛЬ: Еще один неожиданный персонаж среди ваших любимых литературных героев — Левша.

Познер: Сначала прочел по-английски: «Steel Flea» — «Стальная блоха», так называется. Сразу возник вопрос: зачем Левша ее подковал?

ПРОФИЛЬ: Показал мастерство и англичанам утер нос!

Познер: Здорово! Но зачем? Раньше блоха скакала, теперь блоха не скачет. Кто-нибудь мне может объяснить? Я обратился к папе, он отмахнулся. С тех пор много раз «Левшу» перечитывал, вообще Лескова люблю. Великий писатель, я считаю, ему не воздают должного. В процессе размышлений я пришел к выводу, что это очень русская история.

ПРОФИЛЬ: Вы считаете, это имеет отношение к нашему менталитету?

Познер: Несомненно: умение потрясающее, а смысла никакого. Человек делает то, чего никто другой не сможет, но этого не надо. Вот что главное! Для меня эта фантастическая нелепость — символ того, что вообще происходит в России. Причем уже давно. Не уверен, что в разговорах о «Левше» возникнет тема, которую мы с вами сейчас обсуждаем. Не уверен, многие ли согласятся, что это и есть одна из уникальных черт русского человека. Более того, кое-кто объявит, что это русофобство. Какой же Лесков русофоб?! Поразительно, насколько точно, ярко — янтарно — он, ничего не называя впрямую, обозначил болевые точки национального характера!

ПРОФИЛЬ: Вы уже обмолвились, что с прозой Гоголя для вас соотносится только проза Пушкина.

Познер: Пушкин — мой человек. Понимаю, что сложный человек и колючий, наверное, но невероятное обаяние, ум, легкость, блеск — и вместе с тем мудрость, глубина. Совершенно непонятное явление, нерусское. Потому что он, конечно же, нерусский.

Познер: Есть у меня пятерка моих гениев. Я бы их с радость пригласил на ужин. Какой бы вечер получился!

ПРОФИЛЬ: Александр Сергеевич… Кто еще?

Познер: Леонардо да Винчи, Шекспир, Бах и Моцарт. Непонятные, необъяснимые… Я могу слушать Баха в любой момент, я могу слушать Моцарта сколько угодно! Я могу читать Пушкина в любое время в любом месте. И вот еще что для меня очень важно. Я когда-то читал, как Пушкин готовился писать историю Петра Великого. Он проделал огромную исследовательскую работу, переписывал, например, все указы Петра. А эти указы становились все более страшными: запретить вытье, а за нарушение бить батогами, продолжают выть — вырывать язык... В конце он записал, что не может браться за эту историю из-за жестокости.

ПРОФИЛЬ: Его человеческая натура стала противиться материалу…

Познер: … что он — Пушкин! Потому что «в мой жестокой век восславил я Свободу / И милость к падшим призывал».

ПРОФИЛЬ: Вы делите поэтов и писателей на «мой — не мой»?

Познер: Да. Скажем, Мандельштам не мой человек. Думаю, мы бы друг другу не понравились. Ахматову очень люблю, Цветаеву, Блока люблю, но не так. Бродский — великий поэт, очень умный, конечно. Но вот не греет меня. А Пушкин греет еще как!

ПРОФИЛЬ: Филипп Рот не гений, но он в вашем списке.

Познер: Есть у него пара поразительных книг, особенно «Американская пастораль». Мне важно, потому что она в чем-то перекликается с моей жизнью, с моим детством, с моим отношением к миру… И потом, кроме серьезности в нем есть юмор, это я тоже очень ценю.

ПРОФИЛЬ: Его романы, особенно зрелые, можно назвать интеллектуально-эротическими…

Познер: Его это очень заботит. И последний роман, когда он о себе пишет… Ему там за семьдесят и у него был рак предстательной железы, и он потерял способность, ну и так далее… Я думаю, что это о нем самом в большей степени, чем о его герое. Мне он важен как писатель, умный, саркастичный, пусть и не самый великий в ХХ веке в Америке. Есть замечательный Фолкнер, особенно его «Солдатская награда». А еще Стейнбек — скажем, «В поисках Америки»: его путешествия с собакой Чарли по Штатам. Изумительная вещь! И как литература, и для понимания Америки вообще.

ПРОФИЛЬ: …Хемингуэй.

Познер: Конечно. Мой любимый рассказ Хемингуэя «Короткая счастливая жизнь Фрэнсиса Макомбера». Я многое люблю у Хемингуэя — и «По ком звонит колокол», и «Старик и море... Но этот рассказ для меня стоит совершенно отдельно.

ПРОФИЛЬ: Наконец, «Уловка 22» Хеллера.

Познер: Грандиозная книга. Это ведь не про конкретную войну американцев с японцами в 1940-х годах. И не про Америку. Это притча о нашей жизни. «Уловка 22», деваться некуда, она повсюду, где существуют бюрократия и начальство всевозможное. Самую точную формулу «уловки 22» я нашел у Теренса Уайта, был такой английский писатель: «Все, что не запрещено, — обязательно». Вот вечная «уловка 22».

Владимир Познер. «Книги моей жизни»
1. Марк Твен. «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна»
2. Алан Милн. «Дом на Пуховой опушке», «Винни-Пух», книги стихов «Когда мы были совсем маленькими» и «Теперь нам шесть»
3. Льюис Кэрролл. «Алиса в стране чудес»
4. Антуан де Сент Экзюпери. «Маленький принц»
5. Александр Дюма. «Три мушкетера»
6. Эндрю Лэнг. «Легенды о короле Артуре»
7. Редьярд Киплинг. «Маугли», «Отважный капитан»
8. Н.С. Лесков. «Левша»
9. Н.В. Гоголь. «Тарас Бульба», «Петербургские повести», «Мертвые души»
10. А.С. Пушкин. «Повести Белкина», «Медный всадник», «Евгений Онегин», стихи
11. М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»
12. А.И. Солженицын. «Один день Ивана Денисовича»
13. Эдмон Ростан. «Сирано де Бержерак»
14. Уильям Шекспир. «Юлий Цезарь», «Отелло», «Венецианский купец», «Генрих V»
15. Филип Рот. «Американская пастораль»
16. Джозеф Хеллер. «Уловка 22»