Хрустальная сова в черном полузеркальном зале, визжащий волчок, решающий судьбу игроков, строгий невидимый ведущий и вечное "Отвечать будет Александр Друзь" — у каждого свои опознавательные знаки для легендарной передачи "Что? Где? Когда?". Программа, которую придумал Владимир Ворошилов, в эфире вот уже 43 года, и в это воскресенье, 16 сентября, начинается новый сезон — осенняя серия игр.

Во времена, когда кумирами становятся малолетние интернет-блогеры, а Дудь — главное медийное лицо страны, такое телевизионное долгожительство — восьмое чудо света. И это при том, что никакой агрессивной рекламной кампании у ЧГК (здесь и далее ЧГК — "Что? Где? Когда?". — Прим. ред.) не было и нет: свои миллионы зрителей они завоевали уже давно.

SPLETNIK.RU решил выяснить, в чем феномен программы, чем она живет сейчас и что происходит за ее кулисами: наш редактор Лиза Сезонова побывала на игре и поговорила с человеком, который стоял у ее истоков, — женой покойного Ворошилова и его соратником, соавтором передачи и генеральным директором компании "Игра-ТВ" Наталией Стеценко. Стеценко — персонаж закрытый: по-прежнему курируя все процессы в Игре, она всегда остается за кадром и интервью дает крайне редко. Но для нас сделала исключение.

Борис Крюк, Наталия Стеценко и Владимир Ворошилов

Л.С.: "Что? Где? Когда?" существует уже много лет, и, конечно, сейчас, в век победивших соцсетей, смартфонов и "Гугла", игра уже не такая, какой была лет двадцать назад. Как новые технологии и время изменили передачу?

Н.С.: Игре 43 года, вы представляете себе? Если коротко, я бы ответила так: поменялось все. Надо понимать, что телезритель, и вообще все мы, по сути своей очень консервативны, поэтому любые резкие изменения всегда вызывают у нас отторжение. Поэтому мы стараемся все свои изменения делать очень аккуратно и незаметно, так что иногда зрителю может даже показаться, что так было всегда. Но это наш принцип: соединять традицию и современность.

Если не обращать внимания на то, что сегодня происходит за окном, то все умирает. Например, раньше мы играли на книги, а сегодня телезрители за свои вопросы получают уже деньги. Это примета времени, ведь в свое время книги были страшным дефицитом. Сейчас такого нет, поэтому и подход к призам изменился. Сегодня знатоки деньги вообще не получают, но телезрители в это все равно не верят. Если говорить о новых веяниях — социальных сетях и так далее, то мне очень интересно наблюдать, как ЧГК развивается в этом направлении. У нас есть аккаунт в Instagram, мы делаем прямые трансляции до и после эфира, общаемся с подписчиками, интервью записываем, эфиры на YouTube — все это есть.

1986 год: знатоки "Что? Где? Когда?" играют на книги. В центре — Александр Друзь.

Л.С.: Да, видно, что передача шагает в ногу со временем, но при этом сохраняет свои традиции. Удивительное сочетание.

Н.С.: Вы знаете, вот, например, у меня есть холодильник, которому, всего лет пять-семь, а я уже мучаюсь с ним, потому что там все время образуется изморозь. А на старой даче у меня стоит холодильник "Рязань", которому, наверное, лет 50 как минимум — это холодильник еще моих родителей. И с ним нет почти никаких проблем, одна только сложность: нужно коленкой стукнуть, чтобы прикрыть дверь, где резинка немного отошла. Аналогию с нашей передачей провести несложно — сколько лет прошло, а молодежь все еще приходит к нам.

Иногда мы даже удивляемся, почему это поколение смотрит ЧГК. Если раньше наша аудитория была довольно однородной — нас действительно смотрели семьями и абсолютно все социальные слои, то теперь нет. К нам приходят молодые люди, в общем-то, изначально очень далекие от нашей передачи. Это хорошо заметно, например, по Instagram, где за нами следят такие, знаете, гламурные девушки, которые больше интересуются не интеллектуальными играми, а совсем другими вещами — одеждой, косметикой и так далее. Эти девочки приходят к нам неожиданными путями. И их волнует, например, какой помадой пользуется Инна Семенова, а не какие-то сложные вопросы. Вот она, новая аудитория, которую мы должны "подобрать".

Наша старая аудитория, которая ездит на соревнования ЧГК и годами смотрит передачу, она и так с нами останется. А вот эти новые для нас, незнакомые зрители — это интересно. Пусть они не смогут ответить на какие-то вопросы, но зато они обратят внимание на другое, в общем-то, на самое главное, что есть в передаче, — на психологические и поведенческие аспекты. На характер знатоков, на взаимоотношения в коллективе, на то, каким может и должен быть успешный современный молодой человек.

Л.С.: Получается, ваша передача носит просветительскую миссию — вы подтягиваете своих зрителей до себя.

Н.С.: Ну, все-таки так высоко мы себя не ценим. Не могу сказать, что я рассматривала свою работу как миссию, просто мне не стыдно за то, чем я занималась в своей жизни, — это большое счастье, не всегда людям такое счастье достается. Иногда бывает так, что ты вынужден заниматься тем, за что тебе стыдно. ЧГК, в первую очередь, все равно игра, а у игры всегда очень много компонентов.

Владимир Ворошилов, Борис Крюк и Наталия Стеценко

Л.С.: Например?

Н.С.: Например, это документальный спектакль. Я не знаю другой такой же передачи, в которой бы один и тот же человек с улицы (а у нас все знатоки с улицы) существовал на телевизионном экране 10, 15, 20, 30, 40 лет. И при этом добивался успеха и в других сферах жизни. Человек живет и на экране, и вне него, и зритель видит его развитие. Конечно, игрок меняется: женится, разводится, теряет работу, добивается успеха — все это влияет на то, как он играет. Он начинает по-другому проявлять себя, и мы следим за ним, как за документальным героем.

Владимир Ворошилов и Наталия Стеценко на отдыхе

Л.С.: Отличается ли новое поколение знатоков и игроков от старой гвардии? Если да, то чем?

Н.С.: Очень отличается. Молодые гораздо более амбициозны и более целеустремленны — это сразу видно. У знатоков, которые начинали много лет назад, практически не было возможности применить свои способности в реальной жизни. И поэтому для многих из них ЧГК становилась главной в жизни. Некоторые даже бросали работу, чтобы уделять больше времени нам, ведь на работе они были не так успешны.

У нового поколения знатоков все совершенно иначе. Они успешны и реализовываются как раз на любимой работе, а ЧГК для них ― это досуг, развлечение, круг интересов и некий социальный круг, который им, может быть, сложно найти в обычной жизни. У нас же очень большое сообщество людей, и я сейчас говорю не только о нашем клубе в Нескучном саду, а о движении в целом — у ЧГК огромное количество клубов по всей стране и по всему миру: Сан-Франциско, Австралия, Германия, Дальний Восток. Так вот, это огромное количество людей, которые достаточно часто ездят на соревнования и встречи. Люди знакомятся друг с другом, находят друзей, влюбляются. За последние пять-семь лет вообще новое веяние появилось ― у нас все стали жениться. Раньше такого вообще не было.

Л.С.: Вы имеете в виду, что игроки женятся между собой?

Н.С.: Да. Сейчас у нас очень много пар. Сегодня даже уже много "чтогдекогдашных" детей. Люди ездят на разные турниры и чемпионаты, вместе проводят время, знакомятся, влюбляются, женятся. Раньше в клубе этого не было, а теперь: Алена Повышева и Юрий Филиппов, Миша и Надя Скипские, Настя Шутова и Ким Галачян. Дима Авдеенко с будущей женой Машей как раз на ЧГК познакомился, сейчас у них тройня — три девочки.

Я долго не могла понять, почему так происходит, а теперь поняла. Сегодня найти партнера очень сложно, общество сильно расслоилось. А здесь они приезжают на соревнования и попадают в круг людей с такими же интересами, видят огромное сообщество близких по духу и в конечном итоге находят друзей, союзников и партнеров. Это совершенно новое явление и очень интересное. Куда пальцем не ткни — у нас уже пары!

Л.С.: Это же замечательно!

Н.С.: Да, и я сделала вывод, что, видимо, это тенденция. И слово "клуб" в названии нашей игры начинает себя оправдывать.

Л.С.: Смотрите, а если супруги играют за разные команды, не мешает ли им это? Во-первых, они же наверняка переживают друг за друга, во-вторых, есть элемент соперничества и азарта. То есть, с одной стороны, это может навредить их браку, а с другой — игре.

Н.С.: Конечно, они переживают друг за друга. Вот, например, когда Настя Шутова играла, ее муж Ким Галачян так переживал, что, в общем, непроизвольно все равно подсказал ей. Конечно, соперничество все равно есть, ведь очень много пар играет за разные команды — это обычное дело. Но проблемы возникают не только когда муж и жена за разные команды играют, а когда, наоборот, они в одной команде. Приведу пример. Когда в команде Алены Повышевой освободилось место, она нас убедила, что на него нужно взять ее мужа, Юру Филиппова. Мы пошли у нее на поводу, но, честно говоря, были не очень довольны. Алена — очень красивая девушка, но как капитан она жесткая и сильная — всегда играет как в последний раз. А когда Юра пришел в ее команду, она немножко расслабилась — превратилась вдруг в такую нежную девушку и заботливую жену. Честно говоря, это повредило игре. Мы, конечно, вмешались и дали ей понять, что так не пойдет — такая Алена нам неинтересна. Если тебе важно быть нежной женой — пожалуйста, но только за кадром. Ты капитан, и ты интересна зрителю именно тем, как ты себя показываешь в качестве капитана. Да, многим не нравится ее жесткость, но это характер Алены, а нам всегда интересно, когда характер проявляется в полную силу, ведь от этого часто зависит и результат.

Л.С.: То есть руководство может как-то влиять на поведение игроков?

Н.С.: Конечно. Но осторожно — мы просто даем рекомендации. У игроков же всегда бывает перед игрой тренировка с редактором. И тот может как-то направить их: сказать что-то походя, отругать, похвалить, восхититься.

Л.С.: Расскажите, как проходят эти тренировки? Сколько их вообще перед эфиром?

Н.С.: Это зависит от команды. Опытной команде, которая уже давно играет, — такой, например, как у Балаша Касумова, — ей и одной тренировки достаточно. Причем они могут тренироваться и самостоятельно — без нашего участия. Но перед эфиром любая команда проходит тренировку с нашим главным редактором, Валей Андреевой, которая их гоняет. Естественно, вопросы другие, но в остальном — все так же, как в эфире: это полная игра, со счетом. Иногда проводят сразу несколько серий — три-четыре игры за одну тренировку.

Иногда у разных команд могут быть одни и те же вопросы — так становится понятно, в какой форме какая команда. С одной командой можно встретиться один раз, некоторым нужно пять тренировок как минимум. Плюс в день эфира у нас бывает прогон, но уже не с игроками, а с сотрудниками: проигрываем всю игру — естественно, с другими вопросами, — ведем счет. Это такой технический прогон: чтобы посмотреть стыки, картинку, проверить звук.

Наталия Стеценко и Владимир Ворошилов в дикторской, 1990-е годы

Л.С.: Если во время тренировки редактор и, может быть, сама команда понимают, что какой-то игрок вообще не в форме, что тогда делать?

Н.С.: А что сделать? Ничего не сделаешь. Хотя иногда могут сработать неожиданные вещи.

Я вспомнила один эпизод, как говорится, на злобу дня. Во время прошлого чемпионата Европы по футболу к нам пришла играть сборная России. Среди игроков — Акинфеев, Дзюба, братья Березуцкие, Олег Иванов, капитаном был тренер Леонид Слуцкий. У них все время были свои тренировки, и собрать их на наш прогон было просто невозможно. И вот в день эфира они приходят на репетицию — попробовать сыграть (на других вопросах, конечно), попробовать микрофоны, кресла, рассадку и так далее. Приходят и садятся в полуразвалку, ведут себя как-то непонятно — у всех складывается ощущение, что накануне они, так сказать, хорошо повеселились. Начинается прогон, и я понимаю, что никакой игры не будет: они вяло отвечают на вопросы, версий никаких нет… Просто ужас, в общем: ведут себя, как кретины, которые вообще ничего не соображают.

После прогона они ушли в вагончик переодеваться, а я побежала за ними. Я в совершенной ярости, так как понимаю, что игра будет проиграна и зрителю это будет просто неинтересно смотреть. Вбегаю я, значит, в этот вагончик, и начинаю орать. Березуцкие уже сняли штаны, Дзюба полураздет, а тут я влетаю. Они в полном шоке. Они же меня не знают, я человек за кадром, никакой славой абсолютно не пользуюсь и вообще — кто я для футболистов? Какая-то старая тетка врывается в вагончик и начинает орать благим матом, вы представляете? Слуцкий появляется в дверях, слушает меня растерянно, а я ни на кого не обращаю внимания, ору и смотрю им прямо в глаза: "Вы сюда, сволочи, зачем пришли? Кому вы нужны? Вы думаете, мы на вас будем тратить час эфирного времени, чтобы все поняли, какие вы кретины? Почему мы должны на вас таких смотреть?" И вот я, значит, их крою, а они стоят в полной растерянности. Дзюба вообще смотрит на меня с ужасом (говорят, он до сих пор рассказывает, что было очень страшно). И я им говорю: "Если вы только сегодня проиграете, то можете убегать сразу, чтобы вас здесь никто не видел". И все. Как только я ушла, ко мне подходит Слуцкий и говорит: "Спасибо вам большое!" И что вы думаете? После этого на эфир они пришли с совершенно другим настроением и по-другому сыграли — выиграли! И дело не в том, что у них увеличились количество ума и количество знаний, — у них появились энергия и желание выиграть.

Это к вопросу о том, как можно влиять на игроков. Иногда же просто необходима энергетическая встряска.

Л.С.: Как еще можно повлиять на игру?

Н.С.: Мы даем рекомендации. Например, мы можем обратить внимание капитана на то, что он не слушает какого-то игрока, а стоило бы. Или попытаться сгладить конфликт, если он возникает в команде, — показать, что это может навредить всем. Самый главный совет, который мы постоянно даем, но все равно все постоянно забывают это делать: не надо держать в себе мысль, которая у тебя появилась. У начинающих команд такое бывает очень часто. Это естественно — внутреннее ощущение нормального человека, когда тебе кажется, что вообще-то ты глуповат, зачем же выглядеть дураком? И получается, что у тебя появилась мысль, но в слова ты ее не облекаешь — может, кто-то умнее что-то скажет? И вот ты держишь мысль в себе, а она верная! Так делать нельзя. Надо всегда высказывать свою версию, не опасаясь, что она окажется дурацкой. Это уже не твое дело, дурацкая она или нет. Твое дело ― высказывать версии, а дело капитана ― их слышать и выбирать между ними.

Л.С.: Вы говорите, что капитан может не слышать игрока, не обращать на него внимания. Бывает ли это связано с гендерными стереотипами — например, когда капитан мужчина, а игрок женщина?

Н.С.: Нет, не думаю. Стереотипы здесь ни при чем. Если говорить о тенденциях и новых явлениях, особенно в сравнении с прошлым, то хочу отметить, что у нас никогда не было столько успешных девушек и женщин, как сейчас, все-таки это всегда был больше мужской клуб. Отдельные представительницы женского пола были, скорее, исключением из правил. Сегодня же самые яркие игроки — именно женщины. И их звезды быстрее зажигаются. Конечно, внешность здесь имеет значение, но, по-моему, дело даже не во внешности ― в этом возрасте все красавицы, — а в открытости и эмоциональности.

Знаете, у нас часто бывает, что кого-то нахваливают, а потом он появляется у нас, начинает играть — и долго не может себя проявить, долго втягивается, чтобы раскрыться. А девушки, наоборот, они очень быстро начинают раскрываться. Например, они легче идут на контакт с ведущим, а это очень важно. Создается некое напряжение, это затягивает зрителей, хотя, казалось бы, эти разговоры не имеют никакого отношения к вопросам и ответам, к самой игре.

Л.С.: Да, и это заметно. Вообще, линия взаимоотношений ведущего с разными игроками от игры к игре ― это отдельный сюжет в каждой передаче. То есть отдельно ты следишь за тем, как выигрывают или проигрывают знатоки, и отдельно ― за тем, как общаются между собой ведущий и игроки.

Н.С.: Они все это умеют, но мужчины сегодня очень редко это делают — они психологически закрываются. К нему обращаешься, а он одной фразой отделывается, и все, уже становится неинтересно с ним дальше взаимодействовать.

Л.С.: Расскажите подробнее о том, что происходит в день икс за несколько часов до игры. Наверняка есть строгое расписание.

Н.С.: Конечно, и очень жесткое. Сначала подготовка к музыкальным паузам — саундчек, когда репетируется музыкальная пауза на улице. Потом репетиция для бригады и команды, которые будут работать на эфире. Борис (ведущий Борис Крюк. — Прим. ред.) всех обязательно вводит в курс дела и рассказывает, как и что будет сегодня. Это важно, например, для операторов — они же не обязаны следить за всей серией игр и понимать, на каком месте находится та или иная команда в рейтинге, кому важно выиграть, а кому не очень, кого и как надо снимать и так далее, — это надо отдельно объяснить им. То есть это немного такая экспозиция, когда ты приблизительно понимаешь, как может развиваться игра: конечно, все предугадать невозможно, но предположить, кто будет играть блиц, например, можно.

На такой репетиции видишь, кто сегодня более активен, кто менее, а если это новая команда — составляешь представление обо всех игроках. Плюс технические моменты: раскладка по гостям, по микрофонам — мы снимаем все-таки в особой зоне (павильон "Охотничий домик" в Нескучном саду. — Прим. ред.), у которой есть своя специфика: например, у нас нет возможности расставить перед всеми микрофоны — наоборот, мы людей ставим под технику. После прогона — ужин, доводка света и звука, всяких технических мелочей.

К этому времени как раз начинают приходить первые гости, знатоки, собирается команда. Девушки, как правило, приходят раньше, молодые люди — позже. Что касается нарядов, то здесь все индивидуально: в основном все в своих нарядах, но бывают исключения. Молодые люди могут, например, воспользоваться нашими смокингами — у нас есть свой гардероб. Раньше смокингов у знатоков практически не было, и у нас на весь клуб было всего несколько смокингов, которые разные игроки надевали — в зависимости от размера. Гримеры у нас тоже есть — они в основном делают укладки или немного поправляют прически. Мы практически не гримируем игроков. Девушки в основном сами красятся, довольно редко просят гримеров что-то там сделать. К чему мы очень требовательно относимся, так это к маникюру, в отличие от грима на лице, например. Мы очень тщательно следим за руками, требуем, чтобы руки были с маникюром — даже у мужчин. Ведь руки на столе — это всегда очень заметно. Мы просим девочек не красить ногти слишком ярким лаком, потому что в нашем черном зале с зеркалами яркий лак будет отвлекать внимание.

Из-за особенностей зала действует и очень жесткий дресс-код — все черное. Это вынужденная мера, которая объясняется тем, что у нас очень маленькое пространство, а стены затянуты черным бархатом, и нам важно, чтобы свет концентрировался на людях, сидящих за столом, чтобы были только направленные световые приборы и отражения от зеркала. Именно поэтому люди — и за столом, и вокруг стола — не должны пестрить, они должны почти сливаться с бархатным фоном стен. Поэтому мы и требуем черный цвет. В советское время, когда сложно было с одеждой, из-за этого постоянно возникали проблемы: например, мы постоянно спорили со знатоками из-за цвета брюк — они нам доказывали, что это черный, а мы им — что темно-синий. Это уже стало притчей во языцех.

Невозможная удача — нам посчастливилось увидеть все это собственными глазами. День икс, я, не веря, что это происходит на самом деле (мама, я увижу Друзя!), спешу в Нескучный сад на "Что? Где? Когда?" — последняя игра летней серии игр, прямой эфир, нешуточная борьба. Иду заранее и вся в черном: о строгом дресс-коде total black предупредили несколько раз.

"Охотничий домик", где передача выходит в прямой эфир с 1990 года, окружен вагончиками и светится огнями — уютный маяк посреди ночного темного лесного моря, в которое в этот час превращается Нескучный сад. Эфир начинается поздно, в десять часов вечера, так что гуляющих в парке в это время немного — гольфкары, которые подвозят гостей к съемочному павильону, все провожают любопытными взглядами.

На площадке, как и всегда у телевизионщиков, суматоха: кого-то гримируют, кого-то еще ищут, кто-то уже дает интервью (за час до эфира на Первом канале на YouTube и в инстаграме @chto_gde_kogda начинаются прямые трансляции из-за кулис программы, которые продолжаются сразу после игры). Времени до игры совсем ничего — каких-то полтора часа. Я прихожу как раз к рассадке, то есть к "расстановке": поскольку "Охотничий домик" и впрямь соответствует слову "домик" своими размерами, здесь катастрофически тесно.

Сидят только игроки, остальные — в три ряда выстраиваются по кругу позади них. На экране кажется, что места много, но это, конечно, обманка — найти лишние пять сантиметров уже большая удача. Начинаются "шахматы": редактор-"генерал" руководит процессом, двигая и переставляя гостей с места на место, — чтобы всех было видно и чтобы всем было видно. Со стороны кажется, что наблюдаешь за умелыми действиями дирижера или даже плетущим свое заклятие колдуном: повинуясь движению рук, гости послушно меняются местами, утрамбовываются и образуют причудливые фигуры. А вот и магия: непростительный красный мак, расцветший на черном платье забывшей о дресс-коде гостьи, теперь перекрывает внушительный черный пиджак высокого господина — победа, мы спасены!

Когда через час наконец все закончено, обязательно влетает еще один гость, которому тоже нужно найти место, — и все начинается заново. Но занять правильную позицию — это только начало пути, ведь нужно удержаться здесь все то время, что будет длиться Игра. И, судя по строгому финальному инструктажу, удается это далеко не всем и не всегда. Станет плохо? Извольте падать в обморок стоя, шутят старожилы, — прямой эфир портить нельзя.

А ведь есть еще и операторы! Этим точно не позавидуешь: на коленях, извиваясь ужом, протискиваясь непонятно как среди гостей, они каким-то чудом, во-первых, не падают и никого не калечат своими камерами, а во-вторых, ухитряются оставаться практически невидимыми. Говорю же, магия.

Да, павильон маленький, неудобный, но уже родной для гостей и знатоков — это видно по тому, как они входят в двери, как садятся в кресла, как любовно трогают стол. Удивительно, пока на улице гремит воскресная ночь XXI века, здесь, словно в каком-то параллельном мире, идет совсем другая жизнь: строгий господин ведущий, решающий судьбу знатоков и зрителей (и кажется, будто на кону стоит целая жизнь), сомкнутые черные ряды гостей, похожих в своих смокингах на членов какого-нибудь тайного братства, гипнотизирующий волчок, опасный черный ящик… Действительно: что наша жизнь? Игра.

Л.С.: Есть ли у ЧГК свой сленг?

Н.С: Ничего специфического. Разве что сокращения: ВВ ― "Внимание, вопрос", ЧЯ ― "черный ящик". Вообще все эти узнаваемые словосочетания — "рекламная пауза", "музыкальная пауза", "внимание, вопрос", "минута на обсуждение" — все это придумано Ворошиловым. А сегодня этим пользуется все телевидение — в любой передаче вы услышите "Внимание на экран". Ворошилов сидел и придумывал эти маркеры. Он был театральным режиссером, в театре это было принято, а на телевидении нет. Вся эта терминология по сути театральная.

Это если говорить в общем. А так, конечно, у знатоков наверняка существуют какие-то свои словечки. Например, "неберучка" — очень сложный вопрос, который нельзя взять, то есть ответить. А у редакторов, в свою очередь, это "многоходовка" — так говорят о вопросе, для ответа на который знатокам нужно сделать несколько шагов.

Наталия Стеценко, Владимир Ворошилов на отборочном туре "Что? Где? Когда?"

Л.С.: А что происходит после того, как игра закончена? Отмечаете?

Н.С.: Если говорить о нас, то с окончанием эфира у нас начинают плотно работать социальные сети — запускаются трансляции, интервью со знатоками, обмен мнениями, кто-то спорит, кто-то радуется, кто-то скандалит. Раньше было время, когда практически после каждого эфира накрывалась "поляна", потом такое стало происходить уже только после финала или после победы. Но постепенно это стало уходить: эфир заканчивается поздно, многие за рулем, выпивать нельзя. Плюс мы же играем в воскресенье, а значит, в понедельник всем на работу, рано вставать, а кому-то вообще на самолет или поезд, то есть надолго уже после передачи не задержишься. И когда мы поняли, что, в общем, ни у кого нет особого желания собираться, то перестали сами организовывать такие фуршеты.

Конечно, команда может собраться — в ресторане или дома у кого-то, но это уже своим коллективом. Единственная в этом смысле традиция, от которой мы пока не отступились, — новогодний праздник. На финальную игру, как раз под Новый год, к нам приезжают телезрители, и мы не можем лишить их этого праздника. Чаще всего это люди, которые попали на игру в первый раз, в первый раз вживую видят знатоков и общаются с ними, для них это целое событие. Конечно, для них мы стараемся.

Л.С.: Кстати, как вы отбираете этих телезрителей?

Н.С.: Это те, чьи вопросы попали в финальную игру — оказались на столе у игроков. Получается, что авторы вместе с вопросом и приезжают на передачу в Москву. Еще есть отдельная категория зрителей с нашего форума (форум на официальном сайте ЧГК. — Прим. ред.), которые тоже могут попасть к нам в зал, но там свои правила и конкурсы, чтобы получить возможность прийти к нам, это другое. А эти зрители — авторы вопросов, которые мы весь год отбираем для финальной игры: все хорошие, сложные, интересные задания мы сознательно бережем для ключевой игры года.

Л.С.: Как вы понимаете, плохой это вопрос, хороший или очень хороший? Как вообще устроена работа редактора, отбирающего вопросы? Тут же и фактчекинг, и широкий кругозор, и интуиция какая-то должны присутствовать.

Н.С.: Это как раз для нас самое сложное — работа над вопросами. Конечно, за все эти годы произошли какие-то изменения, но есть традиционные вещи, которые складывались десятилетиями. Ну, во-первых, если раньше вопросы присылались в бумажных письмах, то сейчас большое количество приходит по интернету. Объем увеличился в разы.

Сначала письма всегда поступают так называемым редакторам-разборщикам, которые начинают сортировать вопросы и отбирают самые интересные с их точки зрения. Это начальный отбор: в мешке было три тысячи писем, а осталось 200. Как правило, это не те люди, которые постоянно работают с нами в команде, — это приглашенные сотрудники, которые часто меняются. Люди самые разные — и по возрасту, и по образованию. Но у всех них есть свод правил, на который они ориентируются, — "Памятка разборщику", в которой перечислено по пунктам, на что надо обращать внимание в вопросе. Если это начинающий разборщик, то с ним первое время обязательно работает наш редактор. В принципе, конечно, человек, который работает с вопросами, должен смотреть все наши передачи, должен сразу видеть, какой вопрос повторяется, — иногда ведь одни и те же вопросы начинают идти потоком, что часто связано с каким-то событием. Да, на следующем этапе мы всегда проверяем по нашей базе данных, был такой вопрос уже или нет, но задача разборщика уже на первичном этапе понять это.

Дальше разборщик передает вопросы старшему редактору — Валентине Алексеевне Андреевой, и она проверяет его работу: оценивает, правильно ли он понимает тенденции, чувствует ли вопрос, актуальность и интересность информации. Лучшие из этой пачки поступают Борису (Борису Крюку, ведущему. — Прим. ред.), и он вместе с редактором начинает крутить вопрос — доделывать его, чтобы он стал лучше. Это черновик, попытка сделать потенциальный вопрос, который может прозвучать на игре. Дальше — еще один отбор. Все вопросы, которые прошли первоначальный отсев, обсуждаются на совещании редакторов, это шесть-семь человек. И снова отсев.

Оставшиеся вопросы снова попадают к редакторам — на фактчекинг. Проверка информации идет по самым разным источникам — начиная с "Википедии", которой мы не доверяем, заканчивая библиотеками и экспертами. Очень часто на этом этапе появляется дополнительная информация, которую сам автор в вопросе не указал. И часто она может оказаться настолько интересной, что из нее вырастает совсем другой вопрос. На самом деле работа с вопросом продолжается месяцами и годами.

Ведущий "Что? Где? Когда?" Борис Крюк

Л.С.: То есть какой-то вопрос может ждать своего звездного часа несколько лет?

Н.С.: Да. У него может быть разная судьба. Иногда сначала кажется, что вопрос не подходит, а потом вдруг появляется дополнительная информация, и он начинает играть новыми красками. Работа над вопросом — это всегда еще очень эмоционально. Мы часто ругаемся, спорим из-за того, что кому-то кажется вопрос легким, а кому-то сложным и нерешаемым — спорим до крика. Ну никто из нас не бывает окончательно прав. Кто-то один раз угадает, кто-то — другой. И потом, что такое сложный вопрос? Он может быть красивым и многоходовым, то есть, как матрешка, состоять из нескольких: чтобы ответить на него, надо знать и то, и это, и другое. А бывают вопросы на образное мышление, где одними знаниями и логикой не обойдешься.

Л.С.: То есть получается, что телезритель, грубо говоря, дает вам сырье, из которого вопрос вы делаете сами. И потом еще может выиграть за это деньги!

Н.С.: Да, очень часто бывает именно так. Бывают вредные телезрители, которые по этому поводу еще и скандалят. Им кажется, что мы их вопрос сделали легче. Но иногда ведь бывают такие вопросы, на которые любой нормальный человек в принципе не может и не должен знать ответа. Это вопросы, которые не имеют отношения к интеллекту, — какие-то детали, тонкости и неизвестные факты.

Кстати, именно поэтому у нас на сайте размещены правила для телезрителей, где мы рассказываем, каким требованиям должен отвечать присланный вопрос. И в этих правилах написано, что мы имеем право на переработку материала. В конце концов, работая над вопросом, мы думаем прежде всего о зрителе, о том, чтобы ему было интересно.

Алесь Мухин

Л.С.: Наверняка у многих сотрудников есть свои любимые команды или знатоки. Не мешает ли это в работе над вопросом, например?

Н.С.: Если говорить о ведущем, то его симпатия складывается в первую очередь из того, как с ним общается игрок. Если он чувствует, что игрок вступает с ним в контакт, то становится интересно. Ему уже неважно, выигрывает или проигрывает команда. Удалась передача или нет — зависит от того, сложился внутренний футбол или нет. Бывает же, когда ты бросаешь игроку пас, а ему по барабану. Разве такое интересно смотреть?

Что касается всех остальных, то нет, постоянных любимчиков ни у кого нет. И потом, пристрастия же могут поменяться. Все зависит от того, как человек играет и как он проявляет себя на данном отрезке жизни.

Знаете, есть выражение "Так проходит слава земная". И мне кажется, что оно очень подходит нашей передаче. Все проходит, поэтому к успеху и звездности надо относиться очень бережно. Чем дольше что-то длится, тем сложнее удержаться на плаву. Наша передача прошла разные этапы, начиная со сверхпопулярности в 70-е годы, когда нас смотрели абсолютно все. Я помню, как-то писала служебную записку для британской телекомпании, в которой надо было указать охват телезрителей, и я указала 180 миллионов — они просто не могли поверить, что такие цифры вообще возможны. Потом был отток, где-то в 90-е годы, потом опять популярность начала возвращаться. У нас, как в океане: то штормит, то спокойно.

Л.С.: А насколько сильно в таком случае изменился зритель? Мы же сейчас живем совсем в другое время, когда любую информацию можно найти в интернете. Собственно, зачем учить, если ты можешь погуглить? И то, как быстро ты умеешь находить информацию, становится ценным качеством. У вас какое к этому отношение?

Н.С.: Я очень боюсь напугать вас и министерство образования, да и вообще интеллигентных образованных людей, но мне кажется, что сегодня человек с энциклопедическими знаниями не нужен. Это пустая трата времени. Знаете, Ворошилов терпеть не мог эрудитов. Он везде это говорил. Очень многие думают, что наши знатоки ― это эрудиты. Да, конечно, они много знают, но дело в том, что у них мозг уже по-другому устроен: они с детства учатся отбирать информацию и владеть ей, чтобы вспомнить при нужных обстоятельствах. А когда к уму подходят с точки зрения "знать"… Мне часто говорят, мол, он получил красный диплом! Я такое сразу мимо ушей пропускаю, ведь это не показатель совершенно.

Сегодня наше образование и зашло в тупик ― не только наше, западное образование тоже. На Западе, например, делают ставку на то, что человек должен самостоятельно учиться. У меня ощущение, что их профессора там просто балдеют — они дают задание ученикам, а те сами должны решить этот вопрос. Как и где они найдут информацию — это уже их личное дело. У нас же все совсем по-другому: тебя преподаватель будет долбить, долбить и долбить, реализовывая самого себя.

Я считаю, что наше образование, и в первую очередь школа, скоро вообще погибнет. А еще скажу вам по секрету: читать сегодня тоже не надо. Сегодня надо уметь чувствовать и находить информацию и использовать ее так, чтобы ты мог решить проблему, неважно какую. Купить лампу, увлечь девушку или парня, стать успешным в своей профессии — проблему из любой сферы. Я не понимаю, зачем бедных детей забивают датами по истории, например. Я как-то почитала эти учебники по истории и пришла в ужас — бедные дети, за что?! У них же нет представления ни об истории России, ни об истории Франции, Америки — разве зубрежка дат может дать представление о том, как жила страна в то время? Вот, например, "Война и мир". Я должна знать о "Войне и мире" не какую-то там цитату героя в переводе с французского, как у Толстого, а понимать само время, философию писателя. Вот начальный уровень для знакомства с автором. И только потом уже, если человек заинтересуется и захочет почитать "Войну и мир", вместо того чтобы лежать на пляже или кататься на скейте, он может открыть Толстого и увидеть, какой у него прекрасный язык и вообще все. Не захочет — ничего страшного. Он ничем не хуже того, кто прочел всего Толстого. Это касается всех сфер — и физики, и математики, и особенно гуманитарных наук, которые сегодня выходят на первый план.

Борис Крюк, Наталия Стеценко и Владимир Ворошилов

Л.С.: Вы считаете, что будущее за гуманитарными науками, несмотря на то, что так стремительно развиваются технологии?

Н.С.: Да. Мне кажется, что все эти технологические новшества будут, скорее всего, требовать очень высокого уровня сознания и эмоциональности. Не знаю даже, как сказать, — боюсь, как бы меня не сочли сумасшедшей, — но абсолютно уверена, что если не через 10, то через 20 или 25 лет люди будут общаться мыслями. Слова и буквы вообще будут не нужны. Мир меняется очень быстро, и сегодня человек не может освоить тот объем информации, который накопила цивилизация. Но понять или почувствовать, ложная это информация или нет, надо ли ее перепроверять, как ее можно применить и так далее — это как раз можно сделать, не обладая при этом узкими какими-то знаниями. Это же все навыки философии — видеть мир в его многообразии. А для этого надо уметь мыслить, а не запоминать информацию. За этим будущее.

Л.С.: Слушайте, но если, как вы говорите, скоро все будут общаться мыслями, то что тогда будет с ЧГК?

Н.С.: Трудно сказать, что будет с Игрой. Но вы только представьте: сидят шесть знатоков и обмениваются мыслями. Это же может быть потрясающе!

SPLETNIK.RU благодарит Первый канал, телекомпанию "Игра-ТВ" и лично Викторию Селиванову, а также сервис аренды брендовых платьев Oh! My Look! за помощь в подготовке материала.

Источники: Юлия Наконечная / телекомпания "Игра-ТВ", Архив телекомпании "Игра-ТВ", Дина Мошкало / телекомпания "Игра-ТВ"