Я не упустила возможность покритиковать последний опус Вуди Аллена «Колесо чудес» в одном из моих отзывов. Да, я испытала разочарование от угасающей силы воображения режиссёра, но вместе с тем после просмотра фильма во мне поселилось желание обязательно попасть в Кони Айленд, чья цветовая палитра напоминает магазин игрушек, а в воздухе даже через экран ощущаешь запах сахарной ваты, хот-догов и других анти-деликатесов.

Поскольку планам суждено сбываться, в одно облачное майское утро субботы мы садимся на метро и за 40 минут добираемся из Манхэттена до южного кончика Бруклина. Когда поезд замедляет свой ход, я отрываюсь от экрана своего Kindle и смотрю в окно — вот они, металлические артерии аттракционов и гигантский обруч колеса обозрения. Панорама заметно отличается от деловитого профиля Манхэттена.

Видимо, в силу того, что это был относительно ранний час, особенно для выходного дня, на платформу мы выходили в полном одиночестве. И в самом городе нас охватило чувство, знакомое Тому Крузу в начальных кадрах «Ванильного неба», когда ты оказываешься один на один с обезлюдевшим городом.

Впереди перекрёсток, и, о чудо, пара-тройка машин, послушно остановившихся на светофоре. Пока я перехожу зебру, я успеваю украдкой взглянуть на тех, кто управляет этими автомобилями. Удивительно, но водители имеют человеческий облик, иначе, судя по очертаниям железных змееобразных горок аттракционов, я уже была готова поверить в то, что мы оказались в кино-павильоне для съёмок научной фантастики по мотивам Айзека Азимова. Декорации справа и слева не вселяют оптимизма. За железными сетчатыми закрытыми воротами, как узники, притаились бесхозные конструкции, которые в статичном состоянии способны нагнать депрессию.

Но вот уже виднеется просвет с кусочком простора, который всегда вселяет в меня уверенность и спокойствие  — ­­ море. Ещё до него я с радостью замечаю предвестника яркого антуража Кони Айленда — оптимистичный жёлтый ларёк Nathan’s, который своими хот-догами прибавляет сантиметры на талиях американцев с 1916 года.

Итак, мы вышли на легендарный променад Boardwalk, названный так из-за деревянного настила.

Светлый пол и голубой потолок неба служат ненавязчивым обрамлением для кричаще-сочных вывесок и фасадов разнообразных кафе. Я стремлюсь к самому красному.

Это Ruby’s — здесь работала героиня Кейт Уинслет. Подобно Ревизорро, я захожу внутрь. Мне важно проверить не санитарные условия, а достоверность. Ставлю галочку зачёта — всё так, как в фильме.

Неплохо было бы присесть и отзавтракать именно здесь, но смущает отсутствие какого-либо персонала. Мы решаем дать им возможность собраться с духом и настроиться на рабочий лад, а пока что мы прогуляемся до пирса. По пути нам встречаются очаровательное кафе в пастельных тонах, безумно-яркая стена, рекламирующая аттракцион Thunderbolt, в путешествие по которому как раз лучше отправляться на голодный желудок, тиры с завлекающими пылесборниками, известными также как мягкие игрушки.

Вся ретро-атрибутика Кони Айленда наводит на мысль, что мы попали не просто в парк развлечений, а в другую эпоху. Того и гляди навстречу мне пойдут весёлые матросы в белоснежной форме, словно сошедшие с фотографий Гарольда Фейнштайна, который называл Кони Айленд островом сокровищ.

Это место вдохновляет людей самого разного толка на поиск главного сокровища — веселья вот уже более 150 лет. К концу 19-го века в портфолио Америки значились окончание Гражданской войны и последующий после неё колоссальный подъём промышленности. Индустриализация способствовала увеличению производственных травм, но вместе с тем сулила повышение зарплат и сокращение рабочего дня. Такие вольготности создали у простых граждан потребность в весёлом досуге.

Кони Айленд превратился в излюбленное место для гуляний. Кто-то глазел на карликов-фокусников, кто-то доверял свои ладони предсказательницам судьбы, кто-то арендовал купальные костюмы и плескался в море, кто-то парил над землёй на каруселях, а кто-то утолял голод главным гастрономическим изобретением Кони Айленда — хот-догами или не менее популярными мидиями в самых разных вариациях. Но что американцу весело, то русскому скучно. Наш соотечественник Максим Горький во время своего визита в США в 1906 году был так ошеломлён и раздавлен «мёртвым великолепием духовной нищеты», которая царила в Кони Айленде, что не мог сдержать своего праведного гнева и посвятил этому месту целое разгромное эссе «Царство Скуки». Несравненная вещь! Я бы назвала её методичкой для всех драконов, мечтающих испепелить забугорную Америку пламенем слова.

Удивительно, что Горький, русский буревестник революции и защитник рабочего класса, не проникся идеей обеспечить зрелищем американский рабочий класс. Пока богачи нежились в тени своих загородных дач в Хэмптонс, работягам дали возможность провести свои воскресные дни в шуме и гаме Кони Айленда.

При этом нельзя уличить нашего классика в отсутствии проницательности. Он сразу разглядел «тлетворный дух» этого места, о котором постоянно писали и американские журналисты. Частыми посетителями были не только добропорядочные трудяги со своими семьями, но и пьяницы, проститутки и шайки преступников. Неслучайно одно время Кони Айленд называли «Содомом у моря». Куда более безобидным было прозвище «национальная игровая площадка». Здесь резвились не только дети, но и взрослые. Следующими по популярности после Колеса Чудес (построенного в 1920) и Циклона (построенного в 1927) были Human Pool Table и вращающийся огромный диск, который увеличивал обороты до тех пор, пока последний человек не скатывался с края в центр.

Подобные забавы вдохновляли художников на любопытные картины.

Вот абстрактная картина Джозефа Стелла «Battle of Lights» (1913–1914), на ней смешались все основные цвета и развлечения Кони Айленда.

Или более тревожная картина Реджинальда Марша “Human Pool Tables” (1938), на которой фигуры напоминают мне «Похищение сабинянок» Рубенса.

Интерес публики к Кони Айленду начал спадать в начале 50-х, когда в дома американцев пожаловал его величество телевизор.

Закату самого народного курорта способствовали и действия Фреда Трампа, отца нынешнего президента США. Он положил свой предпринимательский глаз на один из трёх главных развлекательных парков Кони Айленда — Steeplechase Park, чтобы застроить этот лакомый участок земли жильём премиум-класса. В 1966 году была устроена “вечеринка разрушения”. Официантки в бикини предлагали посетителям не только шампанское, но и кирпичи­ — все желающие могли кинуть их в стеклянный павильон когда-то успешного парка аттракционов.

Но что-то я увлеклась нырянием в прошлое. Вот мы уже и вышли к пирсу.

Первым делом обращаешь внимание на дядечек с удочками (и как здесь снова не вспомнить “Колесо чудес” Вуди Аллена?! ведь герой Джеймса Белуши обожал рыбачить со своими друзьями). Вторым делом ты слышишь знакомую русскую речь, правда, она какая-то странная, есть в ней изюминка. Мужчины 60–70 лет, разговаривающие на моём родном языке, нет-нет да употребят ненормативную лексику. Сначала, я подумала — единичный случай. Но по пути мне попались еще 3–4 компании зрелых людей, которые вставляли в свою размеренную и спокойную речь матерные слова. Это колоритные жители соседнего Брайтон Бича.

Прогулка по пирсу напомнила мне два места: пляж Santa Monica в Лос-Анжелесе и английский курортный Брайтон (собственно, в честь него и был назван Brighton Beach).

Но пора двигаться обратно на променад, оттуда всё сильнее через громкоговорители доносится музыка. Наш план позавтракать в легендарном Ruby’s уступил место завтраку в более популярном в это время суток соседнем дайнере Tom’s Coney Island. Я не могу отказать себе в традиционных американских пэнкейках с привкусом соды.

Количество публики на променаде растёт на глазах. В то время, что мы лакомились блинами под кленовым сиропом, в легендарную хот-догную Nathan’s выстроилась очередь из людей, позабывших о стройнящих свойствах семян чиа и листьев кейла.

А рядом разворачивается какое-то языческое действо. Взрослые и дети в неудобных позах разрисовывают белые баки.

Гуляй, фантазия! Традиция разнообразить монотонность чёрных мусорных баков забавными рисунками существует с 2009 года. Мои любимчики — пара с пёсиком, которого, по-видимому, кличут Бёрни.

Мы идём к главному магниту Кони Айленда — колесу обозрения, в честь которого Аллен и назвал свой фильм.

Этот аттракцион родился в 1918 году. Наверное, прогресс скоро отправит этого 100-летнего великана на заслуженную, но нежеланную пенсию.

Вот стоят дедушка с внуком прямо на том самом месте, где в фильме Аллена зрители знакомятся с героиней Джуно Темпл.

И почему-то становится грустно от такого символизма. Одно поколение держит за руку другое.

Но, вообще-то, в Кони Айленд должно быть весело. Это же парк развлечений. По соседству с колесом обозрения расположена другая достопримечательность — легендарный аттракцион Cyclone. Собственно, и он меня вгоняет не в самое оптимистичное настроение. Ещё лет 10 назад я бы без сомнений села на эту дребезжащую американскую горку, а сейчас мне приятнее просто смотреть на неё со стороны, отказавшись от дозы адреналина. Кстати, в подобной осторожности я была не одинока. Летом 1955 года Грейс Келли была на свидании с французским актёром Жан-Пьером Омоном в Кони Айленде.

И, как свидетельствует этот кадр, она не горела желанием прокатиться на Циклоне. Зачем жертвовать сахарной ватой?!

Наш дальнейший маршрут совершенно очевиден. Пора изведать Маленькую Одессу. Двигаемся по Boardwalk в сторону Брайтон Бич. Оставляя за спиной яркий, игрушечный, громкий Кони Айленд, мы минут 10 идём по спокойному, свободному от каких-либо заведений, променаду, и попадаем в один сплошной одесский анекдот.

В глаза сразу бросается, что все люди, находящиеся на этой части берега, имеют примерно одинаковый возраст. На этом сходства не заканчиваются. Когда смотришь на женщин, начинаешь подозревать, что в этом районе существуют свои местные стандарты красоты и моды. Все отличаются одинаковым телосложением, причёской, сдобренной щедрыми пшиками лака, плотно облегающими футболками, на которых обязательно есть надписи или цветочки, солнечными очками, по бокам которых обязательно есть стразики, и яркой губной помадой, не красной, а какой-то смело-розовой, наверное, она должна зваться фуксией. Если Кони Айленд забронировал за собой звание «ретро», то Брайтон Бич может смело считаться павильоном 90х. По крайне мере, мне кажется, похожих тётенек и дяденек я видела в Крыму в те лихие годы моего детства.

Вывескам ресторанов позавидовали бы турки, считающие, что всех русских женщин зовут Наташа. Фиг вам, басурмане! У нас ещё и Татьяны есть!

У ресторана с названием Volna мой внутренний ди-джей подсказывает затянуть на выбор: «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу», «А ты стоишь на берегу в синем платье» или «Ветер с моря дул, ветер с моря дул».

Короче, пока меня не захлестнула волна ностальгии, мы сворачиваем на улочку, потом на другую, и оказываемся у, видимо, знакового для этого района помещения. Вы когда-нибудь были в супермаркете и театре одновременно? Добро пожаловать в Gourmanoff и Master Theatre. Вы можете купить здесь пельмени, сметану, Киевский торт, а заодно приобщиться к культуре с русским лицом — Валерий Меладзе, Станислав Садальский, Михаил Шуфутинский.

Павлу Воле, видимо, пришлась не по душе такая компания и он отменил свой концерт. Я думаю, Паша, тебе просто надо поменять фамилию.

Далее я не хочу отвлекать вас моими словами, просто почувствуйте богатство ассортимента.

Исхожено за первую половину дня было достаточно, пора и честь знать. Нас ещё ждут дела и приглашение в гости на Upper East Side (для хозяев-американцев мы купили-таки советский тортик).

Чтобы окончательно убедить вас в том, что вся атрибутика русской жизни присутствует на Брайтон Бич, вот вам реклама услуг одной волшебницы. Если вдруг вы загадали ещё раз вернуться в это место, но забыли бросить монетку в море, звоните Лоре!