Этому интервью уже несколько лет, но я прочитала его совсем недавно и хочу Вас с ним познакомить.

Сергей Нестерчук - отечественный инсайдер в мире красоты, который занимался закупками косметики с момента основания сети магазинов "Арбат-Престиж", а также на посту Директора отдела парфюмерии и косметики ТД "ЦУМ"

«Косметические бренды бесконечно далеки от покупателей. Бренды — это отделы маркетинга, для которых главная задача — продать. Вторая задача — продать дешёвое как можно дороже. Эта задача ещё сложнее, на её выполнение тратятся огромные бюджеты. По себестоимости премиум сравним с массмаркетом, цена на полке отличается тем, что цена маркетинговых технологий в премиуме значительно выше».

Сергей Нестерчук основал консалтинговое агентство L’Agence de Luxe в феврале 2009 года вместе с Анной Дычевой-Смирновой, вице-президентом экспомедиагруппы «Старая крепость». Агентство консультирует компании, работающие на рынке товаров и услуг категории люкс. Основная специализация — рынок косметики.

Г-н Нестерчук раскрыл «Часкору» глаза на то, что премиальная косметики часто выдаёт себя за люкс, косметические бренды — оболочки без содержания, пудры и помады разных марок производятся на одних заводах, а «Л’Этуаль» подмяла под себя всю московскую косметическую розницу.

Божий дар с яичницей

— На крупнейшем косметическом форуме в Москве «Интершарм» вы выступали с докладом о различиях между сегментами люкс и премиум. Поясните для наших читателей, чем они отличаются?


— Я расскажу вам о том, что обсуждает мировая индустрия в Милане и Париже. Запад уже не рассматривает премиум или люкс как достоинство товара. И люкс, и массмаркет всего лишь бизнес со своими сложностями. В России же до сих пор считается, что назвать товар люксовым значит автоматически придать ему некое преимущество перед другими. Например, приходит ко мне поставщик никому не известной российской косметики и с порога уверяет, что продаёт люкс. Этого просто не может быть.

Объясню почему. Люкс предполагает наличие трёх составляющих.

Первая — креативность и значение подписи создателя. Это как подлинник Ван Гога и репродукция. Люкс не может быть просто маркетинговым продуктом, он всегда несёт в себе авторский, оригинальный взгляд на мир.

Второе качество люкса — редкость. Если речь идёт о парфюмерии, то она не может разливаться цистернами по всему земному шару. Люкс не может быть у каждого: в таком случае это уже продукт массового потребления. И неважно, сколько стоит такой продукт, цена может быть разной.

Сейчас на Западе стал модным термин «артизанальный люкс» — это товары, сделанные вручную небольшими партиями. Например, богатые парижане ездят в Прованс за мылом, гелем для душа и духами. У них очень хорошее качество, но они продаются локально и совсем не стремятся на глобальный рынок, который подразумевает производство в совсем другом масштабе, а это автоматически означает тиражируемость продукта. Та же Chanel, когда дело касается одежды или аксессуаров, сознательно лимитирует коллекции, хотя могла бы продавать на порядок больше — покупатели годами стоят в очереди.

Третья составляющая люкса — высокое качество: качество, в котором невозможно сомневаться. Может ли люкс производиться в Китае? Нет! Лицензиаты — это смерть люксу. Одежда Ralph Lauren шьётся в Китае, Dolce & Gabbana — в Индонезии и Малайзии, Armani — в Болгарии. Поэтому богатые люди теперь смотрят на то, где произведён продукт. Люксовые марки любят повторять, что «опыт производства передавался из поколения в поколение», но о каких поколениях может идти речь в Китае? Так теряется сама идея наследования традиций.
Поэтому даже сам Дом моды Chanel соглашается с тем, что их парфюмерия и косметика относится к группе masstige (образовано от двух слов: prestige + mass market, то есть престижная массовая продукция. — «Часкор»). Хотя Chanel и выпускает отдельные люксовые коллекции. Сейчас это последняя тенденция: марки премиум-сегмента выпускают люксовые коллекции — Collection Prive. Эта продукция на порядок выше по цене, а тираж ограничен.

Для чего это нужно маркам? Чтобы вернуть своё положение на рынке, поскольку они понимают, что массовость их продукции вывела их из категории люкса. Например, у Guerlain эта парфюмерия под маркой Maison Guerlain.

Поэтому пока что люкс — это часть премиума, но я не исключаю, что через несколько лет мы будем чётко различать две эти категории товаров, поскольку марки сами хотят разграничить свою клиентуру.

Но вы должны понимать, речь идёт не только о том, что действительно богатые люди не хотят покупать Chanel № 5, духи, которые стали массовой продукцией. Потребление зависит не от доходов граждан, а от того, какое место парфюмерия и косметика занимают в их шкале жизненных ценностей. И эта шкала важнее доходов. Очень многие богатые мужчины не придают значения тому, каким мылом они умываются. У олигархов в ванной может стоять шампунь Pantene Pro-V. Зато многие мальчики нетрадиционной ориентации с доходом меньше 500 долларов в месяц предпочитают дорогую уходовую косметику.

— Про парфюмерию — понятно. А что с декоративной косметикой?
— Я вообще не знаю, существует ли сегодня декоративная косметика класса люкс. Самый низкий уровень креативности — в макияже, а мы помним, что креативность — один из показателей люкса. Это самый консервативный сегмент: текстуры и ингредиенты не позволяют выдумывать что-то принципиально новое. Технические требования к продуктам настолько жёсткие, что не дают творить. Шаг в сторону — расстрел. Это относится к краскам, используемым при производстве помады, и к прессованным текстурам.

Если уходить от стандартных текстур, например заменить нефтехимическую основу помады на водную, как это сделали создатели бренда Serge Lutens, то макияж получится очень неяркий. Хотя, возможно, в будущем нас ещё ждёт прорыв.

Конкуренты одного розлива

— Как и где сегодня производится косметика?
— Большинство марок производит свою продукцию на заводах косметической корпорации Intercos. Всё централизовано и унифицировано, даже если Yves Saint Laurent и Guerlain имеют собственные заводы и делают там пудры и румяна самостоятельно. Ингредиенты везде одинаковые, только у Intercos производство автоматизировано, а YSL и Guerlain используют в том числе и ручной труд.

— Такой подход как-то сказывается на качестве того, что мы имеем на выходе?
— Качество YSL — одно из самых лучших. Помады разливают машины, но потом работницы фабрики вручную проверяют каждый тюбик. Контроль качества после машин очень важен.

— Расскажите поподробнее, как бренды взаимодействуют с корпорацией Intercos.
— Intercos — мировой монстр, компания, которая принадлежит итальянской семье Феррари. Intercos владеет заводами по производству парфюмерии и косметики в Европе, США и Южной Америке. Фактически основная масса косметики, особенно прессованные текстуры — пудры, тени, румяна — и тушь, производится там. Крупные бренды размещают на его заводах 30—50% своих заказов.

— Чем в таком случае занимаются бренды?
— Сами они ничего не производят, а только создают легенды. У Intercos колоссальная исследовательская база, она реально заботится о том, что нужно потребителю. Система взаимоотношений в индустрии построена так, что фактический производитель предлагает брендам уже готовые продукты. Бренды только выбирают, на чём написать свой логотип. В основном больше они ничего не производят.

Ситуация сложилась на данный момент таким образом, что Intercos и розничные сети — две наиболее приближенные к покупателю структуры. Если раньше дедушка Диор или Коко Шанель заботились о покупателе, то теперь бренды меньше других знают о том, что нужно их клиенту.

Обычно Intercos предлагает по 15 вариантов теней, туши и помад, а бренд выбирает, что ему больше нравится. Я рекомендую крупным компаниям размещать часть заказа на заводах Intercos, чтобы получить доступ к их разработкам. Intercos реально исследует мечты покупательниц и потом воплощает их в реальность. Меня только всегда удивляет, почему из всех прекрасных и интересных разработок даже самые ведущие марки выбирают только какую-то серую массу.

— Могла бы люксовая косметика производиться на заводах Intercos?
— Могла бы, только это были бы небольшие тиражи. Но люкс — это безграничная фантазия и игра, но, как я уже вам говорил, текстуры и технологии производства не позволяют этого сделать. Основной креатив сегодня возможен только в двух вещах: в упаковке и создании макияжа, в сочетании косметических продуктов.

— К какой группе относится так называемая профессиональная косметика типа M.A.C. и Bobby Brown?
— Эта косметика уже давно не профессиональная, она относится к премиуму. Изначально эти марки создавались как профессиональные или как грим для театральных подмостков. Но такая узкая направленность не позволяла много зарабатывать, поэтому они вышли на массовый рынок. Профессиональные марки остались, например, в сфере ногтевого сервиса, например лаки Orly.

Если у нас какие-то марки продаются не в каждом магазине, то это ещё не значит, что они профессиональные. Bobby Brown продаётся в Америке на каждом шагу. В Азии везде можно купить Shu Uemura, а у нас — нет. Но от этого марка не становится более профессиональной, хотя у неё тоже профессиональные корни.

Качество и количество

— Это миф, что в магазинах беспошлинной торговли, duty free, или где-нибудь в Европе качество косметики отличается от того, что можно купить в Москве?
— Россияне в этом смысле параноики, им всё время кажется, что их специально накалывают. Заводы производят косметику для всех стран, специальной линии для нас нет. Проблема в другом: на нашем рынке как нигде много подделок, во-первых. Но тут я должен сказать, что этот рынок сокращается. Сами подделки становятся всё более качественными, их производство — дороже, а значит, постепенно оно теряет смысл.


Во-вторых, мы не умеем правильно хранить и транспортировать продукт. Из-за этого многие товары теряют свои качества. Например, я никому не порекомендую покупать в России дорогое вино. Оно может месяцами храниться на полках магазина в вертикальном положении, что само по себе противоречит всем нормам и правилам. А для безопасности — ещё и на самой верхней полке, под лампой.

Так же и с косметикой. Если дорогой крем для лица транспортировался в грузовике без соблюдения температурного режима и по дороге в Россию замёрз, а потом на складе оттаял, то он мог потерять свои качества. На глаз этого никак не определить.

Это же касается и хранения на складе. Наш бизнес, к сожалению, безответственен. Подешевле купить и подороже продать — вот главный принцип. Многие розничные сети вообще покупают просроченную продукцию большими партиями по специальной цене.

— И что же бренды, продают?
— Конечно. Как я уже говорил, они бесконечно далеки от покупателей. Бренды — это отделы маркетинга, для которых главная задача — продать. Вторая задача — продать дешёвое как можно дороже. Эта задача ещё сложнее, на её выполнение тратятся огромные бюджеты. По себестоимости премиум сравним с массмаркетом, цена на полке отличается тем, что цена маркетинговых технологий в премиуме значительно выше. Ещё бы: продать одинаковое как разное, а плохое как хорошее! Для этого нужно затратить колоссальные миллионы евро.

Русские люди часто думают, что хороший товар в рекламе не нуждается. И в этом есть доля правды.

— И всё-таки: качество YSL или Chanel отличается от массмаркетного L’Oreal?
— Отличается. Chanel — одна из немногих марок, которая оставила своё производство (наряду с Intercos) и даже собственные плантации роз в Грассе, чтобы поддерживать качество парфюмерии.

Если говорить о декоративной косметике, то тут качество гарантирует контроль после производства. Бренды тратят на это много денег.

Текстуры тоже различаются, не очень существенно, но всё же. Но отличаются не всегда в пользу премиума. D&G недавно начала выпускать декоративную косметику, и она выбрала очень дешёвые текстуры. Я посоветовал им не жадничать. «Зато Скарлетт Йоханссон, которая снялась в нашей рекламе, стоит очень дорого!» — ответили мне. Бизнесмены очень циничные люди, им всё равно, вкладывать в текстуры или в рекламу.

— Для рекламы косметики моделей действительно красят тем, что они рекламируют?
— Что касается декоративной косметики, то премиум использует для создания имиджа собственные продукты, а вот массмаркет может и чужие. В премиуме, как я уже говорил, текстуры во многом похожи, и нет большой разницы, что использовать для рекламной съёмки. Поэтому нет смысла и для макияжа Dior брать тени Chanel.

Но что касается ухода, там всё жёстче. Например, известная актриса снимается в рекламе антивозрастного крема и уверяет, что только им и пользуется. А мы между тем знаем, что она не вылезает из клиник пластической хирургии. Чистый маркетинговый трюк с зайчиком из шляпы.

Отойди, а то раздавит

— На том же «Интершарме» вы рассказывали про конкуренцию косметических сетей и монополию сети «Л’Этуаль».
— С точки зрения ведения бизнеса я поражаюсь их уму. Конечно, их поливают грязью, та же «Рив Гош», хотя уж как сливается косметика в самой «Рив Гош», я вообще молчу. Туалетная вода может стоить вместо 3 тыс. рублей всего 1300. Это чудовищный демпинг.

Уровень конкурентной борьбы между сетями в Москве достиг такого уровня, что уже все средства хороши. Пока только громадная территория России сдерживает натиск «Л’Этуаля». Если бы Россия была размером с маленькую Германию, эта сеть уже бы стала 100-процентным монополистом.

— За счёт чего «Л’Этуалю» удалось добиться такого коммерческого успеха?
— Демпинг цен плюс очень грамотное построение сети. «Л’Этуаль» уже монополист, занимая почти 50% рынка премиум-косметики, а монополист демпингует, чтобы захватить ещё большую часть рынка и потопить конкурентов. Монополия на косметическом рынке — это модель немецкого рынка.

«Л’Этуаль», «Рив Гош» и «Иль де Ботэ» — это формат Marionnaud, поэтому им нужно расходиться по разным нишам. Пока что они бьются лоб в лоб. «Иль де Ботэ», правда, начала предпринимать попытки уйти в более высокий сегмент, а «Дуглас Риволи» — в более низкий. Если сети не разойдутся, борьба будет очень жёсткой.

Одна из сетей может стать дискаунтером — это тот, кто не вкладывает деньги в продвижение продукции и за счёт этого держит более низкие цены.

— Если сравнить цены в сетях, то в чью пользу получается сравнение?
— На тот момент, когда мы проводили сравнение, то в пользу «Рив Гош». У «Л’Этуаля» тоже бывают низкие цены, но только в период праздничных скидок. В остальные периоды у них цены бывают выше, чем в ЦУМе. Ведь они монополисты!

Стоит сказать и о том, что «Иль де Ботэ» дрейфует в сторону private label, то есть косметики под собственной маркой. Это делают сети по всему миру. Например, в обороте сети Sephora 15—20% приходится на бренд Sephora. Кстати, эта сеть у нас откроется в 2011 году, она подписала контракт с «Иль де Ботэ», которая будет открывать их магазины. Пока существовал «Арбат Престиж», это было нереально: он сам был адаптированной версией Sephora.

— Недавно вы говорили о том, что Chanel стала последним брендом, который пал под напором «Л’Этуаля» и разрешил 25-процентные скидки на свою марку.
— Бренды были последним оплотом рынка и противостояли монополизму розницы до тех пор, пока держали рекомендованные цены. После того как пала Chanel, «Л’Этуаль» утвердился в своих правах. Теперь у нас не осталось никакого шанса избежать германской модели с одной монополистической сетью. Если другие сети не найдут своего пути, «Л’Этуаль» их съест.

У Chanel не было шанса отстоять свою независимость, поскольку бренды сильно зависят от розницы. У нас розница оплачивает продавцов. На Западе — сами бренды, то есть фактически они содержат магазины. Получается, что марки как бы арендуют магазины для продажи своего товара. В России бренды предоставляют магазину товар по полной предоплате, используя нашу страну как сливной унитаз. Потому что сами они не хотели нести риски и вкладываться в розницу.

Беседовала Анастасия Алексеева